Руководящий

Ой, всё непросто. Получилось так, что мы пришли в эту фирму целой группой из института... До института мы вместе учились в колледже, а до него – в математическом лицее. К моменту выхода на работу мы знали друг друга больше десяти лет! Мы знали друг о друге всё, у нас даже родители дружили!

И вот наша группа – амбициозная и дерзкая. Мы думали, как здорово работать вместе, командой, когда можно друг на друга положиться! Мы друг за друга горой, и никакое начальство нам не страшно. Мечтали, что мощным дружным напором сразу поднимем фирму до небывалых высот, а потом уйдем и организуем свой бизнес.

Но, как говорится, жизнь внесла свои коррективы. Нас рассредоточили по разным отделам, у кого-то была должность выше, у кого-то – ниже, разные зарплаты. Сначала нас это не смущало, радовало то, что мы сами неплохо зарабатываем и на все удовольствия нам хватает. Так и продолжалось до первой машины. Просто Ванька всегда мечтал о «БМВ» и купил себе старый подержанный, а Макс его подкалывал какое-то время, пока не купил себе новую «Киа». Постепенно вся наша компания околесилась. Но если раньше было в удовольствие набиться в одну машину и всю дорогу болтать и веселиться, то теперь мы стали бороться за место на парковке, в одиночестве просиживать в пробках. Мы чувствовали, что что-то изменилось, но не могли понять, что. А еще такое дурманящее чувство, что ты теперь взрослый и тебе можно всё! Положение пытался исправить Никита – то ли интуиция, то ли он более сознательный… Подарил каждому на день рождения гарнитуру, чтобы мы могли ехать и за рулем болтать. Поначалу гаджет спасал.

А еще отношения с начальством нас объединяли. Более неконструктивного, дремучего руководства мы не видели. Мы в институте проходили то, о чем оно имело смутные представления! А эта боязнь изменить порядок действия, ввести новые технологии… Мы собирались в курилке и обсуждали, что в двадцать первом веке нельзя вести дела на бумаге, что надо переходить на интерактивные носители, вместо командировок на крайний Север устраивать видеофорумы через «Скайп»… А руководство периодически подсовывало брошюрки десятилетней давности о технологиях. Мне никак не удавалось понять, зачем нужны эти брошюрки, достаточно подключить новые программы, и всё станет в разы быстрее! Ну и как-то мы увлеклись критикой в туалете, а он у нас большой, просторный, на десять посадочных мест. Говорили громко, употребляя слова «даун», «тупорылый» и другие.

Я никогда не забуду тот момент, когда вышел из кабинки, а передо мной стоял начальник и улыбался. Из соседней кабинки еще долетала гневная тирада, а я смотрел в глаза своему руководству. Почему-то первая мысль, которая пришла тогда в голову, была о том, что он не такой уж старый. Надо отдать должное, Владимир Юрьевич сделал вид, что ничего не слышал. Но был этот долгий взгляд. Я смотрел ему в глаза и ощущал стыд, но с его стороны видел только улыбку.

Честно, меня задело! Мне было абсолютно непонятно, почему он улыбается! Его только что кретином обозвали, а он так добродушно и снисходительно улыбнулся! Почему? Что он такого знает? А он знает, я сразу это почувствовал.

И вот наконец нам удалось из разных отделов перебраться в один, попутно выживая из него других работников, чтобы была «чистота отношений». Нам дали новый проект, и мы буквально летали в эйфории. А ответственным за проект сделали меня.

Сначала я чувствовал гордость! Я – первый среди равных. Значит, я лучше что-то умею, знаю. Да, возможно, это всё мои руководительские способности, а может, я просто оказался более талантлив. Никакого недовольства по этому поводу у ребят я не замечал.

Сроки шли, а мы не могли приступить к воплощению, потому что застряли в самом начале. Просто не могли прийти к единому методу. Я предлагал одно, кто-то – другое, кто-то – средний вариант. И мы не могли ни уступить кому-то, ни договориться, потому что тут же возникала угроза дружбе. Оставалась неделя до сдачи проекта, а мы топтались на месте. И вот еду я домой, и до меня прямо за рулем доходит, что я никакой не главный, я крайний! За что начальство так меня подставило? Ведь Владимир Юрьевич знает, что мы все дружим и начиная с 18 часов пятницы вообще не расстаемся все выходные. Ах он гад! Работать не умеет, а какие-то коварные планы продвигает! Начальник представлялся чуть ли не чернокнижником.

Я еще не доехал до дома, когда ветвь размышлений внезапно изменилась. Я вдруг понял, что у меня есть власть, есть обязательства и есть дружба. И я не должен выбирать, я должен делать свое дело.

Этот понедельник изменил всю мою жизнь. С самого утра я объявил, что мы действуем по моему плану, критика допускается, возражения – нет. Мальчишки поаплодировали и посмеялись. И ничего не изменилось. Я не мог быть их лидером, потому что в дружбе роли были распределены иначе. Тогда я разделил проект на зоны и дал каждому по зоне. Никитос сделал свою часть и вручил мне, укоризненно смотря в глаза; кое-как сделал свою часть Ванька. Макс не сделал ни в понедельник, ни во вторник. Утром в среду я взорвался. Весь наш отдел разойдется обратно по другим, если мы не сделаем работу, это только пробный шар был, а они этого не понимают. Работы еще – непочатый край, в том числе и переговоры с Ямалом, а тут еще часы подгадать нужно, у них-то среда уже заканчивалась!

Не знаю, откуда что взялось. Я нашел расслабленного Макса в курилке и сказал, что если он сейчас же не сделает то, что я поручил, я ему испорчу лицо. Он сказал: давай. Я подумал и вмазал.

Да, я был на пределе. Да, мы никогда не дрались. Да, Макс дал мне сдачи и мы разошлись. Я пошел и взял его часть, сделал сам. Сам позвонил на Ямал, когда ребята уже спали по домам. Я проклинал себя, что не умею распределять обязанности, что руководитель из меня нулевой, что у меня больше нет друга…

Макс в четверг извинился. И мы наконец начали работать все вместе, приняв меня-начальника как неизбежность. То, о чем мы так мечтали, сбылось, но совсем по-другому. Никакой радости мы уже не испытывали, только дискомфорт от того, что надо притираться. А ведь нам казалось, что мы уже всё знаем друг о друге!

Через полгода меня сделали начальником отдела. Я всё меньше времени проводил с пацанами, потому что у кого-то появилась жена, у кого-то – новые друзья, компании. Теперь мы только в пятницу собирались в баре на несколько часов. Разговор не клеился, либо обсуждались нейтральные темы вроде футбола или очередного купленного авто. Мы больше не соперничали.

Чтобы не грустить о старой дружбе, я решил, что, раз я больше не в их песочнице, буду гордиться тем, что я начальник. И зарплата у меня больше. И я гордился, пока Ванька не засобирался увольняться. Одно дело – поссориться и помириться, а другое дело – навсегда потерять человека.

Как я ни уговаривал, Ванька ушел, за ним ушел Найк. Макс остался и создавал оппозицию. Но как бы это корректней сказать… Его копья до меня не долетали. Владимир Юрьевич отдавал мне свое место, а сам уходил в совет директоров.

Тот потолок зарплаты и положения, который казался недосягаемым, вдруг открылся для меня. Открылся и запер. Хоть меня и достали все эти межличностные отношения, которые по-разному складывались у меня в разных отделах, я не мог уволиться. Потому что на такую должность в другом месте я буду работать лет десять, потому что привык к такому гонорару, такую крупную кампанию еще надо поискать, и самое главное, я знал, что в другом месте лучше не будет.

Став начальником, я внедрил то, о чем мы когда-то яростно спорили. Думаете, осуждение остановилось? Меня теперь только дразнили юные мальчики со своими дурацкими предложениями, кажущимися гениальными только им самим, потому что они не знают весь спектр работы кампании. Совет директоров сильно давил, и временами хотелось их всех перестрелять. Потому что я чувствовал себя тем гвоздем, на котором всё держится. И что у меня нет поддержки. Напротив! Все ждут от меня решений, премий, личного внимания…

Я стал крестным Никитиного сына, в выходные езжу к нему и стараюсь забыть, кто я сейчас, и вернуться к тому, кем я был. Я вынужден пить кофе по вторникам в совете директоров, а по четвергам – ездить на лыжах с Володей (Владимиром Юрьевичем).

Иногда меня утешает мысль, что президенту намного сложнее. Что у него друзей и вовсе не было никогда, что ему даже на выходные вырваться никак. И что критикуют его не 150 подчиненных, а 150 миллионов. Что у меня график расписан по дням и месяцам, а у него – на годы вперед. Люди думают, что чем выше ты поднялся, чем больше у тебя власти, тем ты свободнее и тем больше у тебя друзей. Ну-ну…

Недавно мельком глянул телик, увидел там патриарха. Пожалуй, ему еще тяжелей, чем президенту! Тут же вспомнилась история с часами. Ну, подарили человеку дорогие часы. Мне вон тоже вазы китайские дарят. А я не могу отказаться. Компенсирую тем, что взял под опеку детдом в Архангельской области. Думаю, у патриарха нуждающихся не меньше. Радует меня то, что всё-таки с высоты своего положения я могу делать какие-то значительные поступки, кому-то помогать. А иначе зачем власть?

Саша Койдан