Первая любовь

Лет в семь или восемь я клятвенно пообещала себе никогда в жизни не влюбляться. Документ с кровавой печатью в подтверждение серьёзности намерений не составляла, но зато сделала кучу рисунков, иллюстрирующих наказания для некой воображаемой девушки, которая тоже поклялась не влюбляться, но нарушила клятву. Потом рисунки потерялись, и, может быть, поэтому свою первую любовь я встретила довольно рано – уже в пятом классе. То есть, встретила-то я мальчишку по имени Лёшка – чувство появилось потом, несколько лет спустя.

Автор: Ирина Кривенкова.

Сперва я пристально изучала новенького, который, как и все непривычные лица, притягивал внимание класса. А несколько дней спустя, раздавая тетрадки, я увидела, что у него на руке были бородавки. Точнее, это Лёшка назвал их бородавками – мне они очень уж напоминали стригущий лишай с картинки, и я стала бояться новенького: ещё лишаем заражусь! Поэтому, едва только Лёшка приближался ко мне, я в ужасе убегала. Иногда ещё и развлекалась, крича на весь школьный коридор: «Осторожно, лиша-а-айный!»
Так продолжалось, кажется, до тех пор, пока нас не посадили вместе на уроке литературы. Тут уж лишай – не лишай, а решает всё равно учитель. Находиться в ссоре с соседом по парте глупо, и мы быстро нашли общий язык, а я перестала обращать внимания на бородавки.

Время шло, мы росли, бородавки исчезли, зато появились ноги. Эти ноги во время урока истории ложились на ножки моего стула, едва я начинала качаться. Качаться я очень любила, и была недовольна, что Лёшка, сидевший сзади, пытается мне помешать. Тогда я сильно-сильно наклоняла стул вперёд, Лёшкины ноги соскакивали на пол – и в этот момент, пока они ещё не убирались под парту, я со всей силы опускала стул на ботинки вредителя. Был и другой способ нейтрализовать одноклассника. Взяв в руки кончик длинной косы и резко отбросить её назад, с тем расчётом, чтобы вмазать Лёшке по глазам. Иногда удавалось, иногда нет, но какое-то время я могла качаться на стуле без вреда для себя. А потом опять начиналось… Дома я жаловалась маме на то, что Лёшка не даёт мне проходу ни на переменах, ни на уроках, и придумывала планы мести.

В восьмом классе я понемногу стала замечать, что чего-то слишком часто думаю о Лёшке. Но незаметно подкравшуюся первую любовь я не распознала: не с чем было сравнивать. В книгах я, конечно, читала о любви, но никаких «буйств глаз и половодий чувств», учащённого дыхания, нарушения сердцебиения, жара, бессонницы и прочих симптомов у меня не появилось вообще. Чего нельзя было сказать о моих знакомых девчонках. Наслаждаясь «болезнью любви», они, кажется, все до одной начали встречаться с ребятами… Вопрос «есть ли у тебя парень?» стал одним из самых популярных, его задавали всем и каждому, и когда я отвечала «нет», мне просто не верили.

Классе в девятом я всё-таки сообразила, что «втрескалась». Какое-то время я не обращала внимания на своё чувство, но потом оно усилилось настолько, что я начала придумывать приключения с моим и Лёшкиным участием и даже записывала их в тетрадки. Долгое время мне было достаточно придуманных историй, но в одиннадцатом классе Лёшка ушёл в экстернат. Тут-то я и поняла, что моим глазам, оказывается, жизненно необходимо было глядеть на Лёшку хоть изредка. И теперь, когда его не стало в классе, у меня начались настоящие галлюцинации. Когда я делала русский язык, то вместо строчек видела в тетрадке ЕГО лицо. Когда я пылесосила, ЕГО лицо смотрело на меня из резервуара для воды. Если я обедала, то ЕГО лицо плавало на поверхности супа. Одним словом, это лицо появлялось везде и всюду и мешало мне как учиться, так и отдыхать.

Мне говорили, что настоящая любовь в разлуке крепнет – что ж, время шло, я теперь училась не в школе, а на первом курсе, и моё чувство не только не ослабело, но с каждым месяцем усиливалось. Я по-прежнему видела ЕГО лицо везде и всюду, но не испытывала никакого желания рассказывать кому-нибудь о своей любви, даже маме. Хотелось сделать ей сюрприз, когда мы (я и Лёшка) вместе подойдём к ней и скажем, что хотим пожениться. Да-да, теперь, после долгой разлуки, я была на сто процентов уверена, что Лёшка – ТОТ САМЫЙ, и рано или поздно мы столкнёмся снова. Но время шло, никто нас не сталкивал, и я решила сама приблизить этот момент. Набравшись храбрости, я ему позвонила.
Разговор ясно показал, что если в Лёшке и есть какое-то чувство ко мне, то это полное равнодушие. «Ну и на что я, спрашивается, надеялась? – думала я, глядя на телефонную трубку. – На то, что у меня будет, как в сказке – первая любовь = настоящая любовь = навсегда? На то, что я, такая уникальная, больше никогда никого не полюблю и буду верна единственному?» С того момента я поняла, что надо как-то избавляться от своей нелепо долгой любви. Но оказалось, за прошедшие годы любовь накрепко в меня въелась, и не так-то просто было её вытравить. Помню, одна из героинь пьесы «Чайка» хотела вырвать с корнем любовь из своего сердца. В школе я считала её дурой: зачем вырывать любовь, вдруг другой не будет? – а теперь сама делала то же самое.

Я добилась успеха только к середине четвёртого курса. Придя однажды в университет, я как-то вдруг почувствовала, что думы о Лёшке не вызывают прежнего, и привычного уже нытья в моём сердце. Неужели правда всё кончено?! Не будет этих глупых терзаний, надежд, фантазий?!
Не верю!
Наконец-то!!

Я была счастлива, как никогда. Я всей кожей чувствовала свободу, но не знала, что моё незанятое сердце представляет собой отличный капкан для нового чувства.
Вторую любовь я встретила на занятиях по вокалу. Звали её Митяй. Этого Митяя я видела давно, но до весны как-то не обращала на него внимания. А 7 марта вдруг почувствовала, как что-то предупреждающе хватает меня за сердце. «Сейчас ты влюбишься вот в этого, - как будто сказало мне что-то, поворачивая мою голову в сторону Митяя. – У тебя есть ещё несколько минут, чтобы сказать «нет». Скажешь – и всё пройдёт. Скажешь «да» - и тебя ждёт большое-пребольшое чувство».
Я быстро, пока ещё было время, оглядела Митяя с ног до головы. А что – хорош собой, да и характер не больно вредный. Поёт, правда, так себе, но зато все песни – про любовь, значит, не презирает это состояние души. «А почему бы и нет?» - решила я и в этот же миг, как в сказке, погрузилась в море счастья, по которому плыла в течение двух последующих недель. Я опять ничего никому не говорила, но в этот раз не потому, что надеялась на сюрприз. Просто я понимала, что вслед за внезапно вспыхнувшим чувством, если в него не подкидывать дров с обеих сторон, последует столь же внезапное его исчезновение.

По прошествии двух недель эйфория прошла и началась обратная реакция, мне всё больше хотелось рыдать по поводу и без. Было ясно, что вот-вот всё закончится, и я успокоюсь, но неожиданно для себя я поняла, что вовсе не хочу, чтобы чувства исчезли! Мне было мало двухнедельного счастья, я хотела ещё! И я стала делать всё, чтобы удержаться в море счастья, которое так и норовило вынести меня на берег обыденности. Я довела себя до такого состояния, что каждый взгляд Митяя, случайно брошенный в мою сторону, воспринимался как твёрдое доказательство его любви ко мне. Что я только не напридумывала для нас! И тайное признание, и открытое признание, и тайную свадьбу, и пир на весь мир, и моё бегство из-под венца… Но даже при всём моём тогдашнем отупении я не могла не замечать, что с его стороны дело ограничивалось одними взглядами. Желая окончательно во всём разобраться, я раз двадцать составляла «письмо Татьяны к Онегину» и готовилась отправить его по электронной почте, а потом отказывалась от своего намерения, вспоминая, как мама говорила, что неизвестность в таких делах лучше ясности. Уверяла меня, что если я получу ответ «нет», я буду чувствовать себя растоптанной. Ну а мне так не казалось. И вообще, даже если это было бы правдой – по мне, лучше три секунды чувствовать себя в грязи, но зато обрести ясность, чем несколько месяцев мучиться неизвестностью.

«Может, его чувство ещё не созрело, - вспоминала я старые разговоры с мамой. – В этом деле нельзя торопить события». Я уже устала от своего «половодья чувств», когда любая, даже самая примитивная песенка про любовь кажется глубокомысленной. Но мамины советы давали какую-то надежду на продолжение плавания по «морю счастья», и я продолжала мучить себя, думая, что вот-вот Митяй признается мне в ответном чувстве. Так я и ждала, ждала, ждала, пока не увидела на сайте «в контакте», что мой избранник в графе «семейное положение» вместо «всё сложно» написал: «встречается с Алисой ДыРиЩЩа Сердюковой».
Это откровение показалось мне шоком, предательством и вообще чем-то неестественным. Я тут же объяснила его тайным желанием Митяя вызвать мою ревность. Но со временем я стала узнавать о его встречах с Алисой из других источников информации. В конце концов настал момент, когда я должна была сказать себе твёрдое «нет». Какой бы ни была эта Алиса, Митяй выбрал её сам. Отбивать парня у другой, применяя свои «женские хитрости» - это, по-моему, подлость, которая ни к чему хорошему не приведёт. Потому что этот выбор будет уже искусственным, и чувство Митяя продержится ровно до того момента, пока я не устану изображать из себя то, на что он клюнул.
Итак, значит – теперь действительно всё.

Честно говоря, мне было страшновато говорить себе это слово. Некоторые мои подруги после вынужденного расставания приходили в себя несколько месяцев. Они пропускали одно занятие за другим, потому что полностью теряли способность воспринимать что-либо, кроме личной трагедии. Они резали себе ноги и прижигали сигаретами руки, чтобы острая физическая боль заглушила боль в сердце.
Мне хватило трёх дней и одной таблетки валидола.

Надо сказать, что пока я плавала в «море счастья», у меня дела в учёбе шли прямо-таки с нечеловеческим успехом. Всё давалось мне легко и с ходу, а, главное, я вообще не уставала. Это было удивительно… А когда всё прошло, я снова стала грызть ненавистный шоколад, чтобы заставить мозги работать, и работоспособность падала день ото дня, потому что я физически не успевала переделать столько дел, сколько раньше. Я напоминала себе героя сказки «Чёрная курица», который больше не может выучить наизусть 20 печатных страниц.
Но, как бы то ни было, я справилась. А когда буря чувств в моём сердце окончательно успокоилась, я поняла, что прошла замечательный, хоть и трудный, экзамен на способность владеть собой. Честное слово, я была так рада, как будто кто-то поставил мне за него в зачётку «отлично с плюсом».
Теперь я знала, что моё незанятое сердце будет стремиться себя чем-то заполнить, но, как мне казалось, до весны я могла быть спокойной. Ведь это весной, когда от тепла распускаются листья и цветы, чувства обретают яркость и силу… Но сердце подыскало «наполнитель» ближайшей же зимой. Наверное, из-за глобального потепления.

Никиту я видела и раньше, но только на отдыхе в пансионате мы приняли его в нашу компанию. В Москве он казался мне нагловатым, зато средь зимнего леса он показал себя вполне адекватным парнем. Не ленив, не грязен, помогает, если попросишь… Во время одной из прогулок я увидела, что он быстрее всех ходит на лыжах, и долго-долго смотрела на проложенный им след… А потом поняла, что начинаю влюбляться. Это было не внезапное счастье, как во второй раз, а постепенное, но неуклонное нарастание чувства – то есть, времени на то, чтобы сказать «да» или «нет» было достаточно… Первое, что я подумала – это уже слишком! Не успела насладиться свободой в сердце, как оно опять кого-то требует! Не жирно ли тебе, дорогое?
Но, может, в этот раз всё-таки повезёт? Говорят ведь, что Бог любит троицу…
Но Никита всё больше общался с одной девчонкой из нашей компании, а на меня – ноль внимания. Что мне было делать на этот раз? Идеально подошёл бы способ «с глаз долой – из сердца вон», но у нас была общая компания, и я не могла постоянно отговариваться тем, что мне наши игры надоели, и сутками пропадать в лесу. Уговаривать же компанию не брать с собой Никиту было равносильно признанию. А тут ещё настроение, подлое, портилось всякий раз, когда я видела Никиту, разговаривавшего с подругой…

«Ну нет, - заявила я себе. – Отдых я не испорчу ни себе, ни другим». Решение проблемы тут же нашлось: я на Никиту не смотрела и с ним не разговаривала. А каждый раз, когда он заползал в мои мысли, я принималась думать о чём-то другом, что увлекало меня не меньше: о коньках, о сказочно красивом зимнем лесу, о том, сколько работы меня ждёт, когда я вернусь в Москву… Действовало.
В Москве я Никиту больше не встречала и не знаю о нём ничего. Оно и к лучшему: если их разговоры с подругой получили продолжение, то моё вмешательство было бы совсем неуместным. Сейчас я с улыбкой вспоминаю свою детскую клятву, но, быть может, именно она помогла мне легко выбраться из всех омутов, которые приготовили мне мои чувства. В моей жизни было ещё множество «мелких промежуточных влюблённостей», которые тоже заканчивались ничем. Кто-то из моих подруг жалеет меня и сочувственно говорит, что «будет у тебя ещё принц». А я слушаю и удивляюсь: какой принц? Зачем принц? Ради вечного «буйства чувств»? Но оно не может длиться всю жизнь без перерыва – наш организм для этого просто не приспособлен. Зачем же кто-то превращает мечты о заведомо несбыточном в цель жизни и делает себя несчастным?

Мне кажется, что любовь – это наш собственный выбор, просто иногда мы не замечаем, как делаем его. И великое счастье – уметь сохранить трезвую голову, чтобы сделать выбор не под влиянием захлестнувших чувств, а осознанно. Тогда, когда чувства схлынут, нас не будет глодать разочарование: «да как я мог посмотреть на ТАКОЕ?!» Мы всё равно будем знать, что выбрали человека достойного, и никогда не будем жалеть об этом.
Оглядываясь назад, я вижу не множество историй с плохим концом, а громадный объём опыта, который помог мне выучиться мыслить независимо от эмоций. Значит, в нужный момент я, скорее всего, сделаю правильный выбор. И я счастлива, что у меня был этот интереснейший, полный переживаний, чувств и потрясений опыт. Это похоже на кино, в котором с напряжением следишь за тем, как герой проходит выпавшие на его долю испытания. Чем больше испытаний, тем интереснее смотреть фильм. Чем ловчее герой справляется с трудностями, тем больше уважения к нему. А здесь герой – это я, а испытание – это жизнь.