Не вечно ей сидеть в туалете

 

 

 

Тема эта будоражила меня давно. В детстве я ходила в танцевальную студию мимо зеленого высокого забора, за которым находился большой дом и постоянно были слышны детские голоса.

– Мама, это садик?

– Это детский дом. Там живут дети, у которых нет мамы и папы.

– А с кем они живут?

– С учителями.

Я представила, что я живу со своими школьными учителями в одном доме без родителей, и у меня заныло в животе.

 

Когда выросла, я познакомилась с множеством замечательных людей-волонтеров, которые помогают таким детям. А на днях получила письмо от подруги из маленького провинциального городка. Мы вместе учились в колледже в Москве, потом она закончила мед.университет и вернулась на родину. Вот письмо.

«Маркес хорошо писал об одиночестве, и я люблю его романы, ты читала? “Полковнику никто не пишет”, “Сто лет одиночества”…

У меня, когда читала, появилось такое непередаваемое чувство безысходности: человек совсем один, никому не нужный. Но это – художественное произведение. А на днях я видела иллюстрацию к этому чувству из реальной жизни: побывала в нашем местном детдоме как волонтер. Знаешь, там всё так убого, я даже не ожидала… Но те, кто там работает за копейки, – чудесные люди, все эти нянечки по-своему любят детей.

Но я вот про что. Группа – 5-6 лет. Всех детей собрали, поиграли с ними, накрыли стол – сладости, фрукты. Повели всех детей в туалет – писать и мыть руки. Вернулись, налили чай, едим с детьми и радуемся. Вдруг я заметила, что нет пятилетней Анечки. Милая такая, слабенькая, тихая, как мышь. Стала спрашивать, где Аня. Выяснилось, что, скорее всего, в туалете. Пошла за ней. Иду по длинному коридору, по истертому линолеуму и слышу… пение. Тихий голосок такой, тонкий: «Ля-ля, ля-ля-а-а!» Заглядываю в туалет. Аня сидит на унитазе, вся согнулась, лицом чуть ли не в коленях, и поет себе. И рядом – размотанный рулон туалетной бумаги, и она его так деловито перебирает, как будто она на троне, а вокруг складки белой мантии… И на голову себе эту бумагу пристраивает.

– Анечка, – говорю, – ты чего тут сидишь?

– Я не хочу писать.

– Ну, так мой ручки и пошли кушать торт! И конфеты!

– Раиса Павловна сказала не выходить из туалета, пока не пописаем…

– Ох. Ну, может… ты попозже еще попробуешь? А сейчас пойдем чай пить. Бумагу-то ты зачем размотала?

– Я – невеста, – ответ прозвучал уже кокетливо.

Я смотрела на эту девочку: колготки застиранные, ножка к ножке косолапит, руками держится за края унитаза, ссадина на носу смазана зеленкой, хвостики на голове, и вокруг эта бумага – лентами…

Знаешь, образ этой забытой в туалете девочки, которая твердо понимает местные правила и всё делает как сказано, меня потом преследовал всю неделю. Вот оно – настоящее одиночество. Вырастет Анечка, не вечно же ей сидеть в туалете, и как сложится ее жизнь? Кем она станет? Это ведь и от нас тоже зависит, да? Собираемся с Пашей и Настей каждую неделю в детдом ходить, уже с заведующей поговорили».

 

После этого письма я решила, что пришло и мое время – нечего отговариваться нехваткой времени, пора хоть что-то полезное для общества сделать. И я решила поехать в детский дом. Для начала встретилась с двумя замечательными волонтерами, которые уже давно ездят к детям-сиротам.

 

Рассказывает Петр Свешников:

Мы ездим в детдома раз в месяц компанией уже около двух лет. Стараемся побольше детям дать того, что в будущем может им пригодиться. Дети «варятся в своем котле», и приезд любых людей для них – праздник. Но собрать народ, чтобы поехать за 400 километров,  – это уже сложно, потому что расходная статья другая, это транспорт, питание, гостиница... А собрать волонтеров и повезти в детский дом в Москве или Московской области – дело нехитрое. За 50 километров люди готовы выехать. А мы стараемся ездить в глубинку. В глубинке, как правило, чем дальше, тем хуже. Ездили в Калужскую область, объездили Ивановскую и Владимирскую, расширяем географию.

Мы не организация, просто обычные люди, одного возраста, из разных областей и сфер, просто по выходным занимаемся общим делом.

Администрации детдомов встречают нас по-разному. Иногда видно, что директор болеет за детей, нам рады. А иной раз видно, что для директора мы – лишняя головная боль.

В основном мы ездим в коррекционные дома – там, конечно, дети сложнее. Но хотя бы крупинку важно заронить. Проводим кулинарные классы, чаепития. Что-то это им дает. Я реалист. Можно нафантазировать про то, как «меняются дети, загораются глаза», но часто видно, что за месяц у ребенка наработанные навыки выветриваются из головы, но это и не главное, а главное – они ждут нас и любят.

Как организовать?

Всё-таки один волонтер всегда является инициатором, он и собирает вокруг себя единомышленников. 5-6 человек. Нечего стесняться, бояться. Детей бояться не надо. Не бывает плохих детей. Им и так в жизни досталось, и это чудо – что они светлые и радостные.

Что везти?

Вот у многих дети учатся в школе. А почему бы не повесить в школе объявление – приносите игрушки, книжки, одежду в хорошем состоянии, чистую? Или вот покупаешь своему ребенку 20 тетрадок в школу, ну что – пять лишних в детдом не купишь? А то у нас был случай однажды: приезжаем в детдом, в глубинку, а дети учатся в тетрадках писать карандашом, чтобы стирать потом и снова писать. Коробка пластилина, карандаши – дело нехитрое. И для моторики полезно, и для творчества.

Как мы организовываем поездку. Выбираем день (чаще всего выходные). Выясняем, сколько народа едет, обговариваем дату с детдомом. И кто чем будет заниматься – паззлы, мозаика, краски. Решаем, кто что покупает, или скидываемся сами, или в интернете вывешиваем список того, что надо. Едем на два дня в два разных детдома, так как едем далеко. Два дня в одном детдоме провести нельзя, дети перевозбудятся, для них это тоже сложно, столько эмоций сразу.

Перспективы у таких детей не особо радостные. До 18-ти лет они находятся в детдоме. Они дееспособны, но отстают в развитии. Простой вариант: родители бухали и ребенком не занимались, а потом, когда их лишают родительских прав, выясняется, что ребенок отстает в развитии. Раз в год дети проходят переаттестацию, специалисты не глядя подписывают бумажки, и всё остается как есть, так как всё формально. Если ребенок буйный, выбивается из общего течения – переводят в детдом для детей-инвалидов. А после 18-ти лет дети едут в общежитие и учатся в училище. И они от самого факта, что им 18, резко взрослыми не становятся, зато времени у них больше свободного появляется, и пороки проявляются больше. После училища они все получают дипломы, даже если ничего не умеют, и там, в провинции, полно плохих поваров, отвратительных столяров и никому не нужных швей. Им дают жилье и выпускные деньги. Деньги они спускают быстро, жилье не имеют права продавать до какого-то возраста, но часто за ними уже охотятся риэлторы. И всё, дальше сценарий один: вокзал, бомжи, тюрьма. И если мы хоть как-то можем помочь убавить эти страшные цифры – надо помогать. Я не хочу, чтоб моих детей окружали преступники, бомжи, озлобленные, несчастные, одинокие и никому не нужные люди. Я не хочу, чтобы они в таком обществе жили. Мы – это общество. И поэтому я этим занимаюсь.

 

Рассказывает Ольга Павлова:

В течение семи лет я езжу в один из московских детских домов. Изначально эти поездки организовывались на одном православном форуме. Мы просто как-то сдружились с преподавателями и стали посещать их.

Массовые поездки происходят где-то раз в месяц-два, когда собирается человек 8-9, и мы едем устраивать какой-нибудь праздник или мастер-класс, например по мыловарению или скрапбукингу. Обычно в праздники мы с детьми делаем салаты, тортики, за столом поем песни, рассказываем стихи, в общем, весело бывает. Иногда мы ездим по отдельности. Я люблю брать игры («Уно», «Диксит», «Монополию»), собирать детей в холле и играть.

Как ведут себя дети? Им очень не хватает именно общения извне. Когда ты приезжаешь, они начинают рассказывать все свои новости, задавать массу вопросов. Новенькие волонтеры сначала очень боятся ехать, говорят, что не знают, как себя вести. Так вот, бояться не надо: дети настолько активны, что в их обществе очень быстро расслабляешься. 

Что могу сказать про подготовку: есть уже какое-то количество людей, которые периодически дают нам возможность купить что-то для интерната. Девочки очень любят всякие гели и шампуни. Вообще подарки стараемся делать индивидуальные, так как у них и так всё одинаковое. А детям хочется чего-то личного. Очень помогает фонд «Созидание», передает сладости, игрушки, подарки к праздникам.

Однажды мы были на празднике в храме, там было много детей, в основном семейные. Наша группа была единственной из интерната. Среди деток была одна девочка в инвалидном кресле (девочка из семьи, лет 10-ти). Она сидела одна и наблюдала, как другие дети резвятся, бегают. В середине праздника наша Настя (из интерната) подошла к этой девочке и спросила, хочет ли она поиграть. Девочка сказала: «Да». Настя взяла мячик и стала перекидываться им с девочкой. Это было так трогательно. Сейчас Настя уже в училище – учится на швею и на выходных приезжает в гости.

Мы выпустили уже один класс, но продолжаем дружить, перезваниваться, встречаться. У наших деток всё сложилось хорошо в жизни. Но так, к сожалению, бывает далеко не всегда. Самое страшное – это именно постинтернатный период, когда дети еще не выросли, и им еще больше требуется внимание и наставничество. 

Не вечно ей сидеть в туалете

 

 

Тема эта будоражила меня давно. В детстве я ходила в танцевальную студию мимо зеленого высокого забора, за которым находился большой дом и постоянно были слышны детские голоса.

– Мама, это садик?

– Это детский дом. Там живут дети, у которых нет мамы и папы.

– А с кем они живут?

– С учителями.

Я представила, что я живу со своими школьными учителями в одном доме без родителей, и у меня заныло в животе.

 

Когда выросла, я познакомилась с множеством замечательных людей-волонтеров, которые помогают таким детям. А на днях получила письмо от подруги из маленького провинциального городка. Мы вместе учились в колледже в Москве, потом она закончила мед.университет и вернулась на родину. Вот письмо.

«Маркес хорошо писал об одиночестве, и я люблю его романы, ты читала? “Полковнику никто не пишет”, “Сто лет одиночества”…

У меня, когда читала, появилось такое непередаваемое чувство безысходности: человек совсем один, никому не нужный. Но это – художественное произведение. А на днях я видела иллюстрацию к этому чувству из реальной жизни: побывала в нашем местном детдоме как волонтер. Знаешь, там всё так убого, я даже не ожидала… Но те, кто там работает за копейки, – чудесные люди, все эти нянечки по-своему любят детей.

Но я вот про что. Группа – 5-6 лет. Всех детей собрали, поиграли с ними, накрыли стол – сладости, фрукты. Повели всех детей в туалет – писать и мыть руки. Вернулись, налили чай, едим с детьми и радуемся. Вдруг я заметила, что нет пятилетней Анечки. Милая такая, слабенькая, тихая, как мышь. Стала спрашивать, где Аня. Выяснилось, что, скорее всего, в туалете. Пошла за ней. Иду по длинному коридору, по истертому линолеуму и слышу… пение. Тихий голосок такой, тонкий: «Ля-ля, ля-ля-а-а!» Заглядываю в туалет. Аня сидит на унитазе, вся согнулась, лицом чуть ли не в коленях, и поет себе. И рядом – размотанный рулон туалетной бумаги, и она его так деловито перебирает, как будто она на троне, а вокруг складки белой мантии… И на голову себе эту бумагу пристраивает.

– Анечка, – говорю, – ты чего тут сидишь?

– Я не хочу писать.

– Ну, так мой ручки и пошли кушать торт! И конфеты!

– Раиса Павловна сказала не выходить из туалета, пока не пописаем…

– Ох. Ну, может… ты попозже еще попробуешь? А сейчас пойдем чай пить. Бумагу-то ты зачем размотала?

– Я – невеста, – ответ прозвучал уже кокетливо.

Я смотрела на эту девочку: колготки застиранные, ножка к ножке косолапит, руками держится за края унитаза, ссадина на носу смазана зеленкой, хвостики на голове, и вокруг эта бумага – лентами…

Знаешь, образ этой забытой в туалете девочки, которая твердо понимает местные правила и всё делает как сказано, меня потом преследовал всю неделю. Вот оно – настоящее одиночество. Вырастет Анечка, не вечно же ей сидеть в туалете, и как сложится ее жизнь? Кем она станет? Это ведь и от нас тоже зависит, да? Собираемся с Пашей и Настей каждую неделю в детдом ходить, уже с заведующей поговорили».

 

После этого письма я решила, что пришло и мое время – нечего отговариваться нехваткой времени, пора хоть что-то полезное для общества сделать. И я решила поехать в детский дом. Для начала встретилась с двумя замечательными волонтерами, которые уже давно ездят к детям-сиротам.

 

Рассказывает Петр Свешников:

Мы ездим в детдома раз в месяц компанией уже около двух лет. Стараемся побольше детям дать того, что в будущем может им пригодиться. Дети «варятся в своем котле», и приезд любых людей для них – праздник. Но собрать народ, чтобы поехать за 400 километров,  – это уже сложно, потому что расходная статья другая, это транспорт, питание, гостиница... А собрать волонтеров и повезти в детский дом в Москве или Московской области – дело нехитрое. За 50 километров люди готовы выехать. А мы стараемся ездить в глубинку. В глубинке, как правило, чем дальше, тем хуже. Ездили в Калужскую область, объездили Ивановскую и Владимирскую, расширяем географию.

Мы не организация, просто обычные люди, одного возраста, из разных областей и сфер, просто по выходным занимаемся общим делом.

Администрации детдомов встречают нас по-разному. Иногда видно, что директор болеет за детей, нам рады. А иной раз видно, что для директора мы – лишняя головная боль.

В основном мы ездим в коррекционные дома – там, конечно, дети сложнее. Но хотя бы крупинку важно заронить. Проводим кулинарные классы, чаепития. Что-то это им дает. Я реалист. Можно нафантазировать про то, как «меняются дети, загораются глаза», но часто видно, что за месяц у ребенка наработанные навыки выветриваются из головы, но это и не главное, а главное – они ждут нас и любят.

Как организовать?

Всё-таки один волонтер всегда является инициатором, он и собирает вокруг себя единомышленников. 5-6 человек. Нечего стесняться, бояться. Детей бояться не надо. Не бывает плохих детей. Им и так в жизни досталось, и это чудо – что они светлые и радостные.

Что везти?

Вот у многих дети учатся в школе. А почему бы не повесить в школе объявление – приносите игрушки, книжки, одежду в хорошем состоянии, чистую? Или вот покупаешь своему ребенку 20 тетрадок в школу, ну что – пять лишних в детдом не купишь? А то у нас был случай однажды: приезжаем в детдом, в глубинку, а дети учатся в тетрадках писать карандашом, чтобы стирать потом и снова писать. Коробка пластилина, карандаши – дело нехитрое. И для моторики полезно, и для творчества.

Как мы организовываем поездку. Выбираем день (чаще всего выходные). Выясняем, сколько народа едет, обговариваем дату с детдомом. И кто чем будет заниматься – паззлы, мозаика, краски. Решаем, кто что покупает, или скидываемся сами, или в интернете вывешиваем список того, что надо. Едем на два дня в два разных детдома, так как едем далеко. Два дня в одном детдоме провести нельзя, дети перевозбудятся, для них это тоже сложно, столько эмоций сразу.

Перспективы у таких детей не особо радостные. До 18-ти лет они находятся в детдоме. Они дееспособны, но отстают в развитии. Простой вариант: родители бухали и ребенком не занимались, а потом, когда их лишают родительских прав, выясняется, что ребенок отстает в развитии. Раз в год дети проходят переаттестацию, специалисты не глядя подписывают бумажки, и всё остается как есть, так как всё формально. Если ребенок буйный, выбивается из общего течения – переводят в детдом для детей-инвалидов. А после 18-ти лет дети едут в общежитие и учатся в училище. И они от самого факта, что им 18, резко взрослыми не становятся, зато времени у них больше свободного появляется, и пороки проявляются больше. После училища они все получают дипломы, даже если ничего не умеют, и там, в провинции, полно плохих поваров, отвратительных столяров и никому не нужных швей. Им дают жилье и выпускные деньги. Деньги они спускают быстро, жилье не имеют права продавать до какого-то возраста, но часто за ними уже охотятся риэлторы. И всё, дальше сценарий один: вокзал, бомжи, тюрьма. И если мы хоть как-то можем помочь убавить эти страшные цифры – надо помогать. Я не хочу, чтоб моих детей окружали преступники, бомжи, озлобленные, несчастные, одинокие и никому не нужные люди. Я не хочу, чтобы они в таком обществе жили. Мы – это общество. И поэтому я этим занимаюсь.

 

Рассказывает Ольга Павлова:

В течение семи лет я езжу в один из московских детских домов. Изначально эти поездки организовывались на одном православном форуме. Мы просто как-то сдружились с преподавателями и стали посещать их.

Массовые поездки происходят где-то раз в месяц-два, когда собирается человек 8-9, и мы едем устраивать какой-нибудь праздник или мастер-класс, например по мыловарению или скрапбукингу. Обычно в праздники мы с детьми делаем салаты, тортики, за столом поем песни, рассказываем стихи, в общем, весело бывает. Иногда мы ездим по отдельности. Я люблю брать игры («Уно», «Диксит», «Монополию»), собирать детей в холле и играть.

Как ведут себя дети? Им очень не хватает именно общения извне. Когда ты приезжаешь, они начинают рассказывать все свои новости, задавать массу вопросов. Новенькие волонтеры сначала очень боятся ехать, говорят, что не знают, как себя вести. Так вот, бояться не надо: дети настолько активны, что в их обществе очень быстро расслабляешься. 

Что могу сказать про подготовку: есть уже какое-то количество людей, которые периодически дают нам возможность купить что-то для интерната. Девочки очень любят всякие гели и шампуни. Вообще подарки стараемся делать индивидуальные, так как у них и так всё одинаковое. А детям хочется чего-то личного. Очень помогает фонд «Созидание», передает сладости, игрушки, подарки к праздникам.

Однажды мы были на празднике в храме, там было много детей, в основном семейные. Наша группа была единственной из интерната. Среди деток была одна девочка в инвалидном кресле (девочка из семьи, лет 10-ти). Она сидела одна и наблюдала, как другие дети резвятся, бегают. В середине праздника наша Настя (из интерната) подошла к этой девочке и спросила, хочет ли она поиграть. Девочка сказала: «Да». Настя взяла мячик и стала перекидываться им с девочкой. Это было так трогательно. Сейчас Настя уже в училище – учится на швею и на выходных приезжает в гости.

Мы выпустили уже один класс, но продолжаем дружить, перезваниваться, встречаться. У наших деток всё сложилось хорошо в жизни. Но так, к сожалению, бывает далеко не всегда. Самое страшное – это именно постинтернатный период, когда дети еще не выросли, и им еще больше требуется внимание и наставничество. 

Записала Иванна Хмельник