Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

Играть и не заиграться

№ 34, тема Игра, рубрика Тема номера

Этим материалом мы открываем новую рубрику. В ней мы будем помещать фрагменты обсуждений, проходивших на наших редсоветах, но не нашедших отражения в материалах номера. Нам они показались важными, и было бы жаль не написать об этом.

Отец Максим:

– Когда Ким сочинял стихи: «Вся жизнь – игра, и кто ж тому виной, что я увлекся этою игрой?», значительное количество людей считало, что у игры есть определенное ограничение. Прошло тридцать лет, и громадное количество людей считает, что без игры человек прожить не может, что играть нужно всегда, в любом возрасте. Все говорят: «Мы играем определенные социальные роли», – и все уже соглашаются с этим. Я с этим не согласен.

 

Василий Пичугин:

– Есть масса игровых вещей, необходимых для развития человеческих отношений. Например, танцы. Что такое танец? Представь: тебе симпатична эта девушка, а ты симпатичен ей. Но вы просто работаете вместе, в одном коллективе. И если ты к ней подойдешь и скажешь: «Ира, можно я тебя обниму?», – можешь и схлопотать. Причем, она, может, и не против, чтобы ты ее приобнял. Но в рамках существующей игры это невозможно. А если ты пригласишь ее на танец, то это возможно, это приемлется всеми, даже весьма целомудренными людьми. Больше того, на работе ты с Ирой никогда не разговариваешь, только о деле. А во время танца ты можешь ей что-то сказать, что-то спросить. Возникает другой уровень и эмоциональной, и физической близости. Это игра. И таких явлений достаточно много – когда в некоем условном мире допускается то, что не допускается в обычной жизни, при других правилах игры.

 

Отец Максим:

– Конечно, есть игры хорошие и плохие. Но это самое простое и поверхностное деление. Человек играет с пользой или без пользы. Хорошие игры – обучающие. Все столкнулись с тем, что происходит разрушение традиционного понимания учебного процесса. Игровые методики оказываются более эффективными. Игровое обучение – это азарт. Без азарта чем-то заниматься, например, ребенку, практически невозможно. Что такое азарт? Некое возбуждение, некий интерес, который выводит эмоции за границу обычного равновесия. Не то чтобы ты совсем ничего не контролируешь, ты просто начинаешь увлеченно чем-то заниматься. И прежде чем научить ребенка читать, надо дать ему интересную книжку, в которой будут пираты, индейцы, еще кто-нибудь. Сейчас православная миссия сплошь и рядом привлекает пейнтбол. Почему? Ребята собираются на интересное мероприятие, с азартом чем-то занимаются, через это знакомятся, а потом им говорят: «А теперь будем собирать вещи для погорельцев, раз уж мы, православные, пришли сюда поиграть в пейнтбол».

 

Василий Пичугин:

– С другой стороны, у нас общество заигравшихся. Многие взрослые люди начали играть в пейнтбол как в войнушку, где можно побегать, пострелять. Здоровые мужики не хотят Родину защищать, зато в пейнтбол с удовольствием поиграют. Человек много играет когда? Когда он маленький и когда подросток. В обществе массового потребления человек больше всего потребляет когда? Когда он не связан семейными узами. Но мы видим, что границы игрового пространства и возраста молодежи резко расширяются. И уже сплошь и рядом человек несерьезно относится даже к браку, он всего лишь играет: ну ладно, пойду распишусь, ну хорошо, пойду в церковь, повенчаюсь, но вообще-то для меня это не серьезно. Человек просто играет социальную роль.

 

Наталья Зырянова:

– А если человек относится к семье серьезно, то он на этом поле вообще не играет? Например, я пытаюсь быть хорошей женой и матерью, и там, где у меня не получается быть по-настоящему хорошей, я начинаю играть роль хорошей – так нельзя?

 

Отец Максим:

– В христианстве есть важный принцип: от внешнего – к внутреннему. Как он действует? Например, допустим, я вас всех, тут сидящих, ненавижу и презираю, но я понимаю, что это вредно, плохо, неправильно и не по-христиански. Я пытаюсь относиться к вам по-другому. И даже если в сердце у меня пока что остается ненависть и презрение, я пытаюсь вам улыбаться, как-то вам угождать, при этом укоряя себя: какой же я нехороший человек, что я должен вас любить, а я вас ненавижу. И это естественно, это правильно, это нормальный аскетический прием, когда ты сначала внешнее вытягиваешь на тот уровень, которому ты должен соответствовать, если даже внутри этого нет, внутри, к сожалению, все гораздо хуже...

 

Наталья Зырянова:

– А чем это отличается от обычного лицемерия?

 

Отец Максим:

– Лицемерие начинается тогда, когда ты считаешь нормой свое неправильное внутреннее состояние, но внешне лицемеришь ради какой-то выгоды. А если ты нормой считаешь святость, и к ней тянешься, и пытаешься ее внешне изображать, внутренне подтягиваясь до нее, играя таким образом, – это нормально и правильно.

 

Наталья Зырянова:

– Смотрите, что получается. Мы с вами сейчас старательно ищем и выбираем допустимые виды игры. То есть, для нас это еще вопрос: надо ли вообще играть? А для многих – давно не вопрос. Чем дальше, тем чаще слово «игра» употребляется только со знаком плюс. Откуда такая глобализация игры?

 

Василий Пичугин:

– Если мы откроем Библию, что мы увидим? Естественно быть землепашцем и скотоводом, и неестественно жить в городе. Пространство мегаполиса – это неестественное состояние, поэтому существование современной цивилизации действительно порождает громадное количество игровых миров. В традиционном обществе не могло быть такой ситуации, что я сейчас твой начальник по работе, штрафую тебя или делаю выговор, а после работы мы спокойно идем пить пиво.

 

Отец Максим:

– Это так. Мы, наделенные всеми правами нового времени, себя осознаем совершенно иначе, чем люди традиционного общества. Традиционный человек воспринимал себя целостно. Уж если он вождь – то он вождь, если он жрец – он жрец, если он крестьянин – он крестьянин. Если он раб – он органично себя воспринимал в роли раба. И к нему обращался апостол Павел со словами: «Если ты раб и имеешь возможность освободиться, лучше останься рабом себе спокойно, будь тем, кто ты есть, и не ищи для себя одного, другого, третьего».

А когда мы себя перестали воспринимать частью народа, частью рода, частью семьи, частью Церкви (не знаю, когда это произошло, в ХХ веке точно), мы осознали свою одиночность, уникальность, единственность. И тогда все остальное, кроме собственного «я», у нас стало некими примочками: у тебя один набор примочек, у меня – другой... А что с ними делать? Их надо как-то использовать. А как использовать? Ну, в том числе, играя.

 

Василий Пичугин:

– Да, и эти примочки я могу себе выбирать, могу их менять. Но при этом я и они – это разные вещи. Я кто? Вот даже в словоупотреблении: «Я отец» или «У меня есть дети». «Я отец» – это кто я есть, кто я такой. А «У меня есть дети» – это то, что у меня есть. То есть, имея детей, я могу не осознавать себя отцом. И так же «Православие – мое исповедание» – это то, что есть у меня. А «Я православный» – это кто я есть. Когда человек становится в позицию: у меня есть одно, второе, третье, четвертое, пятое, – это создает предпосылки для игры, о которой мы говорим. Человек начинает играть, надевать маски. При этом для своей личности, которую он себе оставил, которая не сводится к одному, второму, третьему, четвертому, – это происходит абсолютно без всякого напряжения. Ведь я ж себе не изменяю.

Отец Максим:

– Человек в традиционном обществе знал, кто он такой. А мы не знаем. Я могу поменять пол, я могу поменять жену, я могу поменять страну, фамилию и имя. Сейчас это совершенно нормально. Потому что я – это я, я один. Я уникален, я – единственный. И все остальное для меня – это то, что я могу приобрести, отдать, купить, продать, поменять. Что-то осталось, конечно. Жену, например, нельзя поменять, да и то, в общем-то, можно. Женился, а жена моя окривела. Что ж я, дурак – всю жизнь теперь мучиться? И человек спокойно разводится.

Человек традиционного общества не воспринимал это как мучение, а просто как данность. Мне говорят: «Слушайте, Вы – священник, а ведь это же на всю жизнь. Вам ведь нельзя работу поменять». У людей как-то не укладывается в голове, что что-то может быть неизменно. Сейчас отсекается все больше и больше того, что входило в человека как его естественная составляющая. Сколько я встречал людей, и немолодых, которые, имея неудачный брак, не были этим несчастны. Так и с Родиной. Я понимаю, что живу не на Средиземном море, у нас тут погода не такая хорошая, и оливки не растут. А в Мурманске у нас вообще полярная зима. Но я не становлюсь от этого несчастным. Хотя я знаю, что где-то есть лучше.

 

Василий Пичугин:

– Но это Вы говорите с позиции человека традиционного общества. Сейчас любая проблема – мешает, она – не часть органичной жизни. Потому что человек осознает себя носителем прав. Советское общество еще правовым не было. Реклама сейчас гласит: «Ты достоин этого! Живи так, чтобы было что вспомнить!». Ты воспринимаешься как потребитель. А когда ты потребитель, ты стремишься потребить максимально хорошее, избежав плохого. Ты не воспринимаешь свою жизнь как органичную тебе. Есть ты, и есть то, что ты потребляешь. Все. В результате ты произносишь слова: «Да, я хочу посмотреть, как живут в других местах, я хочу максимально полно реализовать возможности чего угодно: путешествия, финансов, развлечений – всего. Я ищу, где мне будет лучше». В результате ты по известному закону сплавляешься в те места, где минимальная потенциальная энергия. Это просто элементарная физика. Хотя мы можем размышлять при этом и над целью, и над смыслом, и над задачами, и пытаться соблюдать заповеди, и все такое прочее. Но органичности в этом нет, она разрушена.

А к тому же и массовая культура именно так человека воспитывает!

 

Наталья Зырянова:

– И как же сейчас, живя в далеко не традиционном обществе, человек, весь обвешанный примочками, может вернуться к органичности? Что мы можем делать, чтобы наша жизнь была все-таки более органичной?

 

Отец Максим:

– Необходимо стараться преодолевать отчуждение, постоянно возникающее между человеком и миром, в котором мы живем. Стараться жить общинно, со своими единомышленниками, заниматься как можно больше предметными вещами, чтобы на руках образовывались мозоли, – копать, пилить, строгать... Еще – воспитывать детей, то есть лично, самому заниматься с ними: играть, разговаривать, делать уроки, вытирать какашки, чтобы ты понимал: если это не вытирать, ты захлебнешься в этом.

Пытаться разбираться в том, как устроена жизнь. И что в ней почем. Докапываться до сути. Разбираться, как работает радиоприемник, двигатель автомобиля и компьютер. Как устроено местное самоуправление. И хорошо ли, что нашего министра финансов журнал «Евромани» назвал лучшим министром финансов в мире. Чем меньше «черных ящиков» – тем лучше. Читать умные толстые книги, а не глянцевые журналы. Общаться с добрыми и умными людьми, у которых есть чему поучиться. И, конечно, не забывать о Боге и том, что все мы умрем, но это будет не конец, а начало.

А дальше – от внешнего к внутреннему. Ограничивать себя. И в мыслях, и в жизни. Хоть и нравишься ты мне, но у меня есть жена, а у тебя – муж. Все! Вопрос закрыт! Как бы нам этого ни хотелось. В этом есть конкретность собственной жизни и – как следствие – органичность.

 

Рейтинг статьи: 0


вернуться Версия для печати

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru