Давай откроем город

 

Я начала ждать поездку в Санкт-Петербург, когда ребенку исполнилось пять лет. Задавала дочке какой-нибудь вопрос и каждый раз убеждалась: еще рано, еще не готова. И вот, наконец, спустя три года, мы купили билеты до северной столицы.

Тут началась самая настоящая подготовка. Кто-то складывает чемоданы, думает, что еще надо купить, а я засела за книжки.

Санкт-Петербург у меня всегда ассоциировался со стихами. Я хочу, чтобы и у моего ребенка сложился поэтический образ города! Ведь куча же стихов о Питере!

Сделала запрос в интернете: «Стихи о Петербурге». Так много страниц! Пришлось всё перечитать, чтобы выбрать четыре стихотворения, более-менее понятные для дочери. Начала все их учить. Одновременно, конечно, времени-то не много!

 «Железная дорога»

Наконец-то мы сидим в поезде! В плацкартном вагоне треть пассажиров – дети. Впереди нас ждут приключения, и они начинаются с залезания на вторую полку! Но вот темнеет, почти полночь, и детский поезд потихоньку успокаивается. Я достаю распечатанные листки «Железной дороги». И при свете фонарика мобильного телефона, начинаю тихо читать. Мерный стук колес и открытое сердце, – вот идеальные условия!

… Прямо дороженька: насыпи узкие,

 Столбики, рельсы, мосты.

А по бокам-то всё косточки русские...

Сколько их! Ванечка, знаешь ли ты?

 

Чу! восклицанья послышались грозные!

 Топот и скрежет зубов;

Тень набежала на стекла морозные...

 Что там? Толпа мертвецов!...

После этих слов и я начинаю замечать какие-то маленькие тени, неловкие не то вздохи, не то ахи. Вокруг нас вырастает ощутимое какое-то другое измерение, границы нашего купе явно раздвигаются. И я уже не знаю: что это, сила поэзии, или сила воображения?

Чувствую, ребенок прижался ко мне, как уже давно не прижимался, украдкой поглядывает в окно. А мы как раз проезжаем «Московское море», и в нем отражается круглая огромная луна…

…Знаете, зрелищем смерти, печали

Детское сердце грешно возмущать.

Вы бы ребенку теперь показали

Светлую сторону..."

Но тут откуда-то сверху раздается шепот: возмущайте, возмущайте! И я понимаю, что это повисшее напряжение – детское внимание. Почти весь вагон скопился у наших мест, и даже с нашей верхней полки свисает вниз несколько голов!

Дочитываю до конца, но ребятня и не думает расходиться! Как же жадно они задают вопросы!

Утром никто и вида не подал о пережитом ночью, только сосредоточенно звенели ложки о тонкие стекла стаканов. И дочка с небрежным видом бросила: нам надо завтра его еще перечитать.

«Кони на Аничковом мосту»

К нашей гостинице мы идем через Аничков мост. Читаю ей отрывок из стихотворения Николая Брауна:

…Напрасно кони бьют копытом,

Сорваться с места норовят,

И ржут, и прядают сердито,

И рвут поводья, и храпят.

Но мышцы юношей могучих,

Сноровка, разум и напор,

Остепеняя нрав кипучий,

Уже решают старый спор…

Я вообще-то приготовила историю, как создавались эти кони, как их постоянно дарили другим странам и городам, хотела указать на деталь: в сторону Литейного (где раньше были кузни) лошади идут без подков, а в обратную сторону уже подкованные… Но, выныривая из толпы на набережную, рассказываю о блокаде. О том, как местные жители голодали и, обессиленные, стремились сохранить свой город. Как под авианалетами закапывали статуи в песок тут же во дворе Аничкова дворца. Возвращаемся на мост и трогаем след от разорвавшейся здесь 250-килограммовой бомбы.

Дворцовая площадь

Пройдя сквозь арку, оказываемся на Дворцовой площади. Огромное пространство для взрослого, а для ребенка – тем паче. Не хочется выходить из-под стен. Но по большим гранитным квадратам мы прыгаем, в игре пытаясь сделать эту площадь своей. Допрыгиваем до колонны, и я рассказываю, что она – в честь победы над Наполеоном. И что совсем-совсем ничем не укреплена, и не врыта в землю. Она держится только за счет точного расчета. А еще это самая высокая триумфальная колонна. И что в Париже стоит Вандомская колонна, которая ниже всего на три метра, а установили ее тоже из-за Наполеона, только в честь его побед. И что ту колонну сделали из наших, русских пушек, которые сплавили в своих печах французы, а нашу колонну сделал молодой парень-самоучка, найдя вот такой огромный камень недалеко отсюда, под Выборгом.

Брюсов:

Гранит суровый, величавый,

Обломок довременных скал!

Как знак побед, как вестник славы,

Ты перед царским домом стал.

Зимний дворец

Идем к Эрмитажу, я попутно рассказываю, что здание построено специально для царя.

Дворец переходил от матери к сыну, от сына к внуку, от внука к правнуку. Дочка удивляется: зачем они все жили в этом старом дворце, ведь можно было выстроить новые, свои собственные, и не жить всем в одном месте. Тенденция времени – все хотят жить отдельно. А еще удивительнее для ребенка оказывается то, что царских дворцов было много, и императорские особы перемещались круглый год и по особенным датам из одной резиденции в другую.

– Как же это хлопотно, всё перевозить!

– Так они перевозили только личные вещи, а вся мебель, посуда, музыкальные инструменты – у каждого дворца свои. – Опять непонятно. Сравниваем с нашей дачей, потом представляем, что у нашей семьи несколько дач в разных концах страны. Здорово? Исходя из современных реалий, делаем общий вывод, что иметь дома в разных местах выгодно для области, которая всегда должна быть готова к внезапному приезду.

Чтобы еще подразнить воображение, рассказываю, что в этом здании 1000 комнат и 2000 окон и больше 100 лестниц, часть из которых – тайные.

Невозможно объять необъятное. Выбираем только один этаж, только одну экспозицию – дворцовые интерьеры.

Стоим мелкие и ничтожные в подавляющей мощи Георгиевского зала, и даже страшно подходить к трону. Идем, разглядываем, удивляемся. Когда удивляться уже нет сил, останавливаемся в Николаевском зале, переводим дух, и… я рассказываю о том, что в этих самых стенах был госпиталь на 1000 человек, а за больными ухаживали царские дочери и даже сама императрица! Параллели с современностью провести не можем и идем дальше. Из каких-то окон видим маленький внутренний дворик. Я рассказываю, что для молодого императора тут заливали каток, и он не только катался тут на коньках, но и играл в русский хоккей. Хихикаем над тем, кто гордиться бассейном у себя дома, в сравнении с катком, это, конечно, мелочь.

Из Эрмитажа идем к Таврическому саду, я читаю «Мойдодыра».

…А она за мной, за мной

По Садовой, по Сенной.

Я к Таврическому саду,

Перепрыгнул чрез ограду…

Измеряем решетку – перепрыгнуть через нее непросто и взрослому!

 

Марсово поле

Последний наш день в Санкт-Петербурге посвящен блокаде. Как объяснить современному ребенку, что такое голод? Я бужу и вывожу на улицу заспанную дочку. Мы идем вдоль закрытых магазинов рано-рано утром. Холодно, моросит. Так и хочется нырнуть в теплое уютное кафе, попить горячего сладкого чаю с лимоном, со свежей булочкой… Дочка уже раза три спросила, будем ли мы есть. Нет, есть мы сегодня не будем.

Проходим мимо дома 14 на Невском, останавливаемся, читаем объявление: «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна». Дочка ежится.

Пока мы идем, читаю ей Ахматову:

Щели в саду вырыты,

Не горят огни.

Питерские сироты,

Детоньки мои!

Под землей не дышится,

Боль сверлит висок,

Сквозь бомбежку слышится

Детский голосок.

Постучи кулачком – я открою.

Я тебе открывала всегда.

Я теперь за высокой горою,

За пустыней, за ветром и зноем,

Но тебя не предам никогда...

Твоего я не слышала стона.

Хлеба ты у меня не просил.

Принеси же мне ветку клена

Или просто травинок зеленых,

Как ты прошлой весной приносил.

Принеси же мне горсточку чистой,

Нашей невской студеной воды,

И с головки твоей золотистой

Я кровавые смою следы.

И хотя Марсово поле возникло задолго до Великой Отечественной войны, там горит вечный огонь, к нему-то мы и идем. Пока идем, я рассказывала о Тане Савичевой, почти ровеснице моей дочери. Как сначала не вернулась с работы одна сестра, потом умерла бабушка, потом сестра Женя, она сдавала кровь раненым и умерла от истощения, потом дяди, потом мама. «Осталась одна Таня», – такая последняя запись в маленькой записной книжечке.

Когда мы возвращались, на улицах полно транспорта и людей, уже открыты магазины и кафе и я практически насильно заталкиваю в одно из них ребенка. Чтобы просто пообедать, надо сначала «переварить» те, утренние впечатления. Вопрос ценности еды решен навсегда. Хотя, я надеюсь, впечатления пробудят и более глубокие мысли.

Александрина Маланина