Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

Где эта улица, где этот дом

 

У нас нет домов

Русский дом. Какое красивое словосочетание, и как мало того, что хотелось бы назвать русским в нашем современном быту. При этих словах на ум приходят избы или палаты, печь, предметы старинного быта. Сегодня нередко попытки наполнить эти красивые слова красивым содержанием выражаются либо в чисто внешнем украшательстве, либо в попытках буквально вернуться к быту XVII века. И то, и другое может дать любопытный результат, но веским содержанием понятие русского дома вряд ли наполнит. Это вообще свойство молодого русского дизайна: если и обращаться к русскому вопросу, то либо сводить всё к расцветкам и орнаментам, либо пытаться детально повторить архаику. Это тоже дизайн, но далеко не весь. Например, весьма узнаваем шведский или японский дизайн, но национальных орнаментов там почти не найдешь. Всё дело в способах мышления, подходе и конструктивных принципах вещей.

Первые настоящие шаги к качественному современному жилью для широкого круга наших соотечественников произойдут не в конкретном здании, даже не на бумаге, а в мышлении. Мы мыслим масштабами квартиры, даже когда оказываемся на собственном участке земли. Я сталкиваюсь с этим квартирным синдромом регулярно, когда имею дело с заказчиками, впервые строящими собственный дом на земле. Мы рассматриваем дом и участок по отдельности, а сам дом нас так и тянет разбить на много малюсеньких комнат, соединенных узкими коридорами и низкими потолками. Люди, которые строятся на земле без участия архитектора или с архитектором без вкуса или твердых принципов, либо воспроизводят на участке тесный, но привычный мирок квартиры, строя по квартирной привычке глухие стены, хотя за ними и нет соседей, либо впадают в крайности формоблудия (авторское производное от формы и словоблудия), желая выделиться на всю катушку. Привычка жить в квартирах с соседями через стенку, пол и потолок сделала мышление ограниченным, и это касается не только пространственного мышления. Мы думаем и мечтаем как лилипуты, живя в самой большой стране мира.

Выйти за рамки квартиры

Чтобы создать органичную среду обитания, нужно научиться мыслить целостно, не отдельно взятой крошечной пустотой, ограниченной стенами, полом и потолком, а большими пространствами далеко за пределами этих стен. Только тогда жилье получится органичным и глубоко укорененным в пространстве, даже если это квартира в хрущевке. Для этого не нужен фэншуй, достаточно простого здравомыслия и широкого кругозора. Качество жилья во многом зависит от того, в каком контексте-среде оно находится. Дело не столько в том, что видно из окон, сколько в том, дружественное ли пространство за окном, будем ли мы с удовольствием им пользоваться, или наш дом станет осажденной крепостью. Наличие разнообразной, преимущественно дружественной и обозримой из окна среды за пределами наших городских (и не только) квартир – фундаментальная необходимость жилья.

Поэтому для начала неплохо было бы осознать и затем осмыслить тот градостроительный (или иной, если речь о селе или деревне) контекст, который мы имеем сейчас. Его осмысление, понимание его прямого воздействия на нашу жизнь, поможет нам научиться мыслить за пределами квартиры. А это просто необходимо для того, чтобы создать дом, двигаясь от главного к второстепенному. Поступая так, мы полнее и честнее следуем традициям, чем просто копируя те или иные формы исторической архитектуры и домашнего быта, вставляя их в совершенно изменившуюся, чуждую им среду. Все эти формы рождались из своего пространства-времени и органичны именно для него. Традиционный дом – это модель мироздания. В переводе на современный профанированный язык это означает, что наши предки при постройке дома осознанно или неосознанно учитывали контекст, причем в самом широком смысле этого слова: контекстом им служил не только окружающий пейзаж, но и вся вселенная, находя отражение даже в самой рядовой постройке или вещи. Широта, целостность подхода – вот что нам стоит наследовать. А результирующие формы могут быть совершенно новые и прежде невиданные, связанные с прежними только целостным подходом.

Жизнь и смерть русских городов

Со времен знаменитого фильма Эльдара Рязанова в массовом строительстве у нас ничего не поменялось. Казалось бы, уже 40 лет назад было очевидно, что панельные многоэтажки не способны быть для людей Домами! Ситуация осталась прежней, и типовое жилье строится с тем же неудержимым энтузиазмом. Квартиры в панельных домах задумывались как временное решение жилищной проблемы и, как водится, за последние 60 лет ничего более постоянного в нашей строительной практике не появилось. Панельные типовые дома предполагали возможность легкой ротации населения для осуществления больших проектов, например, строек. Фактически, спальные районы проектировались под новый, придуманный образ жизни, который можно условно назвать коммунистическим. Можно сказать, что теория сработала: хотя мы и живем в таких квартирах поколениями, подсознательно всё равно воспринимаем это как временное состояние, затяжное кочевье перед тем, как вселиться в настоящий, свой дом. Находясь в такой квартире, мы оказываемся буквально в подвешенном состоянии. Не случайно раньше многоквартирными были по большей части доходные дома для съема, гостиницы, социальное жилье или жилье при заводах – всё по определению временное жилье, где человек буквально оказывается оторван от земли.

Это особенно остро ощущается в тех регионах России, где другого жилья просто нет, например, на русском Дальнем Востоке. Там население из поколения в поколение ощущает временный характер своего пребывания. «Сорок лет граненому стакану», – так прокомментировал 125-летний юбилей города Хабаровска один знакомый хабаровчанин. После отмены северных льгот население Дальнего Востока резко схлынуло, ощущение непостоянства налицо. Украшение типовых многоэтажек не меняет их сути, так же как украшение гири на ногах заключенного не делает ее легче. Квартиры воспитывают мышление временщиков.

Такая организация жилой среды в нашей стране критикуется уже давно, еще раньше такая критика началась в США. В 50-е годы было опубликовано ставшее классическим исследование Джейн Джейкобс «Жизнь и смерть больших американских городов». Порассуждаем, опираясь на него, о нашей современной городской среде.

Джейкобс сравнивает естественно сложившиеся городские улицы со спланированными в соответствии с градостроительными теориями кварталами. Думаю, никого сегодня сильно не удивишь тем, что последние проигрывают почти всухую, хотя в середине XX века, когда книга была написана, с Джейкобс мало кто согласился бы. И хотя несостоятельность спальных районов очевидна, их строительство продолжается, а значит, книга остается актуальной. Ценность этого исследования в том, что оно не просто констатирует проблему, но подробно рассказывает о механизмах и причинах поражения градостроительных теорий при столкновении с реальностью. По мнению Джейкобс, подкрепленному многочисленными примерами, исследованиями, наблюдениями, основное преимущество естественно сложившихся улиц в их разнообразном, интенсивном и почти круглосуточном использовании разными группами людей в зависимости от их образа жизни. Так обеспечиваются все главные функции городского пространства: безопасность, социализация, рентабельность.

Особенностью улиц большого города в отличие от малого является большое количество незнакомцев на них. В этом и главное преимущество большого города, и его опасность. Именно поэтому улицы должны быть обеспечены естественными наблюдателями: жителями с окнами на улицу, владельцами и посетителями различных заведений, просто гуляющими людьми. Главный орган улицы – тротуар, где не просто идут люди из пункта А в пункт Б, но происходит разнообразная уличная жизнь с торговлей, кафе, играющими детьми, гуляющими или спешащими взрослыми, сидящими на лавках пенсионерами, уличными представлениями, ярмарками. Именно разнообразное, интенсивное и непрерывное использование улицы делает ее: а) безопасной, постоянно обеспечивая ее неравнодушными глазами, б) интересной, позволяя жителям и гостям наблюдать самое интересное – других; в) коммерчески успешной, обеспечивая заведения посетителями.

Многоэтажный панельный матриархат

Одним из важнейших выводов Джейкобс для нашей страны я считаю установление ею прямой связи между матриархальным воспитанием и практикой строительства специализированно спальных районов. Связь не очевидна, но проста, как всё гениальное. Спальные районы потому и называются спальными, что предполагают, что большинство населения работает вне этих районов, а в них приезжает переночевать. Это индустриально-социалистическая модель, не рассчитанная, к примеру, на частное предпринимательство на первом этаже своего жилья, работу недалеко от дома или на дому. Нередко такие районы и даже целые города в нашей стране строились для обеспечения жильем персонала какого-нибудь крупного производства и отвечали нуждам прежде всего производства и уже потом – людей.

Так или иначе, спальные районы лишаются полноценной уличной жизни, которая предполагает перекрестное и разнообразное использование, смешение функций. Разведение жилья и производства считалось и до сих пор считается благом в градостроительстве. Для жилья искусственно создаются тихие уголки, а околодомовые пространства превращают в специализированные места для прогулок с детьми, на которых больше ничего кроме прогулок делать нельзя. Возникает искусственная среда обитания, где дети остаются под преимущественно женским присмотром и целыми днями практически не видят мужчин за их повседневными мужскими занятиями. Мужчины же на детской площадке либо подменяют женщин временно, либо имитируют женское поведение. Из детства выпадает огромный пласт воспитания и опыта.

 

Жизнь в микросхеме

Отсутствием в поле зрения работающих мужчин негативное влияние спального района не ограничивается. Спальные районы самой своей структурой формируют опасную среду обитания. Это побуждает многих родителей не выпускать детей на улицу одних. Когда Джейкобс писала книгу, компьютеры не были массово распространены, и потому она еще не знала, что нахождение дома будет уже к концу XX века означать не чтение книг, игру или учебу, а неподвижное и неотрывное сидение за монитором в одиночку или коллективно.

Во времена Джейкобс верхом искусственности детского досуга были детские площадки. В одном из отчетов городских служб, приведенном в книге, рассказывается о детской площадке неподалеку от успешной многолюдной городской улицы с магазинами и нормальной уличной жизнью. Чиновники жаловались на то, что торговая улица притягивает детей семи лет и старше гораздо лучше детской площадки. Чтобы конкурировать с улицей, на площадку пришлось бы нанимать профессиональных аниматоров, которые могли бы развлекать детей. Более качественные улицы из детства наших родителей и дедов, будь они вокруг нас сегодня, возможно, составили бы серьезную конкуренцию компьютерам. Но от них остались только вздохи «вот у нас было настоящее детство». Да, было, потому что для него существовала благоприятная среда. Так что специализированная детская площадка во дворе – это первый шажок к играм на компьютере, с которыми родители мирятся из соображений безопасности, не замечая, как это на самом деле опасно. Спальные районы будто специально спланированы для выращивания инфантильных людей, не знакомых с миром труда и ответственности. Кажется логичным, что из района-микросхемы люди переселяются в микросхемы компьютера.

 

Сосед и Человек-сосед

Его воспитала улица – звучит как страшный приговор человеку, пошедшему кривой дорожкой. На самом деле, если мы имеем в виду улицу в собственном смысле слова, то это не самое дурное воспитание. Успешная городская улица – это всегда сообщество людей, знакомых друг с другом и естественным образом наблюдающих за происходящим на улице. На такой улице вполне естественно одернуть чужого, даже незнакомого ребенка, если он ведет себя неподобающе, а родителей нет рядом. В то же самое время в многоэтажных домах соседи, делящие одну лестничную клетку, не знакомы друг с другом.

Так происходит потому, что нормально функционирующая городская улица обладает особым механизмом социализации. Благодаря местным маленьким магазинам, кафе, барам, которые используются преимущественно жителями именно этой улицы, ты видишь в этих заведениях знакомые лица. Небольшие частные заведения, обладая непринужденной уютной атмосферой, являются нейтральной территорией для шапочного, ни к чему не обязывающего знакомства со многими людьми, включая хозяина заведения. С одной стороны, такое знакомство ни к чему не обязывает и не требует специального времени, с другой – естественно создает дружественную среду обитания, сетевые связи, которые активизируются в нужный момент.

В многоквартирных домах такого не происходит, потому что отсутствует обустроенная нейтральная территория для таких случайных непреднамеренных контактов. В супермаркетах нам встречаются одновременно сотни незнакомых людей со всего огромного района, в стрессовых условиях конвеерной очереди сложно завязать знакомство. Лестничная клетка слишком близко к нашей частной жизни, чтобы знакомиться с людьми, а знакомство на детской площадке с родителями в отсутствие поблизости кафе, где можно вместе отогреться, воспользоваться туалетом в холодное время и получше познакомиться, чревато сразу слишком близким знакомством: кроме дома пригласить для общения и мелких нужд в холодное время некуда. Возникает дилемма спальных районов: делиться многим либо ничем. Согласно Джейкобс, и это мы можем проверить понаблюдав за своей жизнью, делиться ничем – наиболее распространенный вариант. Даже само понятие соседства извращается: наличие соседей через стены, пол и потолок уже вынуждает нас нехотя делиться покоем и тишиной или отказывать себе в спонтанном или запланированном веселье в позднее время. Русский супергерой – дрелерукий копытный Человек-сосед с головой-динамиком – едва ли не главный бытовой раздражитель и почти никогда не союзник. В результате возникает такая среда, где мало кто обратит внимание на вашего ребенка, если вы тесно не знакомы. И это опасно. Всё это неизбежно является одним из факторов пресловутой атомизации общества.

 Идем на улицу. Феномен электрички

«Идем на улицу», – по инерции продолжаем говорить мы. Хотя никаких улиц нет в радиусе многих километров, одни только дороги и кварталы с внутриквартальными проездами и дворами. Язык не поворачивается назвать улицей стоящие вразнобой многоэтажки с одинаковыми фасадами. Однако сама устойчивость выражения в нашем языке вселяет определенные надежды. Нам не нужно вводить какие-то новые понятия, нужно наполнить содержанием старые.

Публичная уличная жизнь с присущим ей разнообразием – естественная потребность человека. В этом одна из важнейших функций городов. В город ездили других посмотреть и себя показать. И это не красивые слова, а глубоко укорененная культурная норма. Наша привычная самоизоляция в толпе воспитала в нас тонкое неприятие этих слов: кого там смотреть? Да и кто я такой, чтобы себя напоказ выставлять? Отсюда вырастает даже безвкусица и небрежность в одежде, не присущая традиционному обществу с его богатой уличной культурой. Неустроенная городская среда без улиц сделала нас застенчивыми, неприветливыми, угрюмыми, неопрятными, избегающими лишнего взгляда и лишнего слова незнакомцев. Всё это неестественно для здоровой уличной среды и взращивает общую неуверенность в себе в каждом в отдельности и в обществе в целом. Надо осознать, что такая городска среда – огромная растрата человеческого потенциала, творческой энергии, которая не находит выхода. Сотни тысяч жителей спального района оказываются неспособны породить что-либо интересное в своей округе просто потому, что они разобщены.

Впрочем, естественные для человеческой природы потребности невозможно отменить или как-то искусственно сдержать. Они всё равно находят выход в реальность, пусть и в причудливых формах. Настоящими улицами спальных районов и пригородов стали… электрички. Да, они. Даже структурно они напоминают улицу: проход – дорога, лавки – дома, тамбур – перекресток, площадка перед тамбуром – площадь для выступлений. И происходит тут ровно то, что должно происходить на нормальной городской улице: непринужденно общаются незнакомцы, идет бойкая торговля, выступают с целыми концертами музыканты, агитируют агитаторы, пассажиры едят, учатся, работают, читают, делятся друг с другом, играют, влюбляются, просто живут. Как и на здоровой городской улице, здесь есть постоянные жители, кто едет из конца в конец, есть посетители, приходящие волнами в определенное время. И здесь действительно можно перезнакомиться в короткий срок хоть со всей электричкой без особых усилий, даже лучше, чем на настоящей улице. Незнакомые люди без напряжения общаются, делают друг другу замечания, улыбаются чужим шуткам, делятся едой. И всё это те же люди, которые у себя в районе даже в глаза вам не посмотрят, а в ответ на приветствие в лучшем случае что-то буркнут. Как и на здоровой городской улице, здесь можно встретить самых разных людей: от бродяг до бизнесменов, и это смешение разного создает особую атмосферу наших электричек, которой так не хватает на наших улицах.

Значит, вкус к уличной жизни нашими людьми не утрачен, просто он стихийно проявляется в самой подходящей для этого среде: даже вагон электрички оказался для этого удобнее, чем наши «улицы»! Вопрос только в том, как сделать так, чтобы людям его захотелось проявлять в городской среде, воспроизводя здоровую социальную среду? Я не буду пытаться дать здесь ответ, скажу только, что создание полноценного городского пространства является обязательным условием возникновения и существования полноценного дома.

Филипп Якубчук

Рейтинг статьи: 5


вернуться Версия для печати

Комментарии


Игорь
23.06.2014 11:59
я вырос в пятиэтажке и нисколько не жалею. Рядом с нами было еще 3 дома - общались все вместе. Думаю, если бы детство было в одноэтажном городе (а-ля американская мечта), то налаживание связей было бы сложнее - в пешей доступности (1 км) жило бы намного меньше детей.

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru