Сын мой! если будут склонять тебя грешники, не соглашайся; если будут говорить: "иди с нами, сделаем засаду для убийства, подстережем непорочного без вины, живых проглотим их, как преисподняя, и - целых, как нисходящих в могилу наберем всякого драгоценного имущества, наполним домы наши добычею; жребий твой ты будешь бросать вместе с нами, склад один будет у всех нас", - сын мой! не ходи в путь с ними, удержи ногу твою от стези их, потому что ноги их бегут ко злу и спешат на пролитие крови.
Притч.1, 10-16
В трапезной небольшого провинциального монастыря собрались студентки-паломницы. Девушки приехали на каникулы, чтобы отдохнуть и потрудиться в святой обители. Теперь они сидят вокруг стола и дружно режут овощи для заготовок, слушая неторопливый рассказ пожилой монахини.
Ярко светит солнце за окном, легкий ветерок шевелит ветви деревьев, врывается в полуоткрытое окно, зовет побежать к реке, окунуться в ее быструю прохладную воду… Но никто из девушек не замечает этого. Сейчас перед ними встают совсем другие картины…
– А как начали колхозы устраивать, стали сгонять в них крестьян… – рассказывает матушка Зиновия, морщинистая старушка с добрыми подслеповатыми глазами. – Да не все хотели в них идти. Вот отец мой, Царство ему Небесное, никак не желал в колхоз вступать. Видел, что большевики и храмы закрывают, и молиться не разрешают… Он и не хотел под их иго подпадать. Но с властью-то не потягаешься. Кто не хотел в колхозы идти, тех начали раскулачивать: отнимать последнее, из домов выгонять. Делать нечего. Думал отец, думал, да и направился к председателю. «Записывай, – говорит, – и меня в колхоз». А председатель-то идейный был, с самого начала революцию делал. Не любил он отца за то, что тот в Бога верил да сразу в колхоз вступать не хотел, сопротивлялся. Заулыбался хитро и говорит: «Ну, вот, наконец-то ты, Митрофан, одумался. Берем мы тебя в колхоз. И вот тебе первое общественное поручение. Петра Антипова знаешь? Он живет зажиточно, три коровы у него да две лошади, не желает их в колхоз отдавать. Завтра мы пойдем его раскулачивать. Точнее, вы пойдете. Мне надо в район ехать, на коммунистическое собрание, а ты вместо меня отряд поведешь. Сведете со двора скотину да семью из дома выгоните. А чтоб не возвратились – ломайте печь да получше дымоход кирпичами забивайте, чтоб уж починить нельзя было…» – «Помилуй, Семен, – едва сдерживая негодование, проговорил отец, – да о чем ты речь ведешь! Ведь у Петра семеро по лавкам! Да и негоже это – дома человека лишать…» – «Что?! – вскочил из-за покрытого кумачовой тканью стола председатель, – и ты контра?! Революция приказывает раскулачивать, а ты перечишь? А еще в колхоз просишься?!» – «Да не прошусь я в ваш колхоз! – не выдержал отец, -хотел было, вас испугался, да… Будь на все воля Божья! Делайте, что хотите!» Резко повернулся и, на ходу надевая шапку, вышел из избы. На следующий день председатель привел отряд в наш дом. И на собрание ни на какое не поехал. Повыкидывали во двор вещи, сломали печь. Корову увели, лошадь… Даже кур, и тех переловили.
– А… где же вы жить стали? – робко спросила одна из девушек.
– Да в баньке. Благо ее не разорили. Там и печка была. Тесно только, да душновато. А потом война началась. Отца на фронт забрали. Наш двор на отшибе стоял, банька – как раз у самой дороги. Проходящие иногда жалели нас, давали что-нибудь детям: хлеб, картофелину… Ну и сами мы что-то выращивали на огороде, да в колхоз тот же на поденную ходили помогать… Тяжко было, да Бог не оставлял. Мать все время молилась, не роптала…
Дверь, ведущая на кухню, отворилась, и оттуда выглянула послушница в серо-синем клетчатом фартуке.
– Сестры, кто-нибудь двое, идите сюда, помогите посуду помыть, – попросила она.
Две девушки нехотя поднялись из-за стола (жаль было уходить от такого интересного рассказа) и отправились выполнять новое послушание.
– Интересно, что еще было с Митрофаном и его семьей, – задумчиво проговорила одна из паломниц. – Жаль, что мы не услышали.
– Что бы ни было, а Бог их не оставил, – ответила вторая. – Вот матушка Зиновия осталась жива, да еще до каких лет дожила, веру сохранила…
В окно пахнуло свежестью, и девушки услышали, как тревожно зашелестела листва растущего близ трапезной кустарника. Вдали зарокотал гром.
– Вот и гроза приближается, – произнес кто-то.
Записала Алина Сергейчук