Суд будет грозным, но прекрасным

12 апреля 1925 года на похороны святителя Тихона в Донском монастыре, казалось, собралась вся Москва, если не вся Россия. Точно ожила картина XVII века. И когда – после семи лет гонений на Православие! Это был своего рода последний Собор Святой Руси.

Среди множества людей в толпе было и два художника – Павел Дмитриевич Корин и Михаил Васильевич Нестеров. Потрясенный увиденным, Корин воскликнул:

— Это же картина из Данте! Это «Страшный суд» Микеланджело! Написать все это, не дать уйти. Это реквием!

Именно тогда зародилось у него намерение написать большую историческую картину, которая явилась бы образом всей Святой Руси.

Все 12 дней прощания верующих со своим Патриархом Корин провел в Донском монастыре. Здесь он сделал первые зарисовки. Затем, уже в мастерской, он начинает писать портреты – эскизы для будущего шедевра.

Похороны Патриарха явились поводом для написания большой исторической картины, композиция которой определилась далеко не сразу. Но замысел ее десятки лет оставался неизменным – написать шествие всей Руси на Страшный суд.

Один из первых композиционных эскизов Корин вписал в пейзаж Иосафатовой долины под Иерусалимом. Потом он задумал сделать местом действия Рим в Италии. Но все эти проекты были побеждены замыслом переместить место действия в главный собор Третьего Рима, который последние пятьсот лет являлся по сути центром восточного христианства. Идея Третьего Рима также связана со Страшным судом, потому что «четвёртому Риму не бывать». Именно Третий Рим должен достоять до Страшного суда и встретить Второе пришествие Христа. Так, следуя логике псковского старца XV века Филофея, коринские герои оказываются в главной твердыне Третьего Рима – Московском Кремле, у стен его духовного центра – Успенского собора.

Осенью 1932 года Корина впервые пускают в закрытый тогда для посещения Кремль. В течение следующего года художник делает наброски Успенского собора и Соборной площади, помещая своих героев то на Соборной площади, то на паперти Успенского собора. Над последним композиционным эскизом художник начал работать в 1935-м, а закончил его только к 1959 году.

В Успенском соборе Московского Кремля, в центре, на специальном архиерейском помосте стоят протодиакон Михаил Холмогоров и митрополит Трифон (Туркестанов), за ними три Патриарха Московских и всея Руси – Алексий (Симанский), Тихон (Белавин) и Сергий (Страгородский), за ними сонм архиереев, из которых узнаются только Новгородский митрополит Антоний (Стадницкий), митрополит Петр (Полянский) и митрополит Антоний (Храповицкий).

По сторонам от центральной оси храма находится множество  священников, монахов и мирян. На первом плане по центру сидит нищий, чуть правее схимница со свечой, за ней отец и сын. За ними видны стоящие на помосте схиигумен Митрофан и архимандрит Никита. Правее четырёх человек первого плана на небольшом расстоянии от них стоит группа монашествующих. Из этой группы на первый план выходят иеромонах Пимен (Извеков) и епископ Антоний, чуть левее и дальше от первого плана протодиакон Холмогоров, ещё дальше – молодой монах, за ним стоит молодая монахиня, и видна только голова схимницы из Вознесенского монастыря, ещё дальше – схиигумения Фамарь. С левой стороны от широкой ковровой дорожки, обозначающей центральную ось собора, ближе всего к зрителю стоят трое. На втором плане, слева от архиерейского помоста, на котором у края стоит протодиакон Холмогоров с кадилом, стоят схиигумен Агафон, слепой и иеромонах Алексий, дальше – старик, отец Алексий из Палеха и протоиерей Митрофан Сребрянский (в монашестве архимандрит Алексий). Некоторые из них недавно прославлены в лике святых.

Все они стоят спиной к иконостасу и алтарю, Царские врата закрыты. Можно предположить, что литургия в Успенском соборе только что завершилась. Возможно, что на последнем эскизе композиции «Руси уходящей» представлен момент окончания последнего богослужения в Успенском соборе, состоявшегося на Пасху 1918 года, литургии, которую возглавлял епископ Дмитровский Трифон (Туркестанов), викарий Московской епархии.

На картине все отслужившие литургию архиереи вышли из алтаря, Царские врата за ними закрылись, и все приготовились к шествию, наподобие крестного хода, только этот «крестный ход» должен направляться ко Христу на Страшный суд. Поэтому митрополит Трифон стоит рядом с протодиаконом и смотрит в ту же сторону, в которую направлена рука с кадилом. А она направлена не на восток, как принято, и не к служащему архиерею, то есть митрополиту Трифону, а на запад.

Очевидно, что в данном случае этот жест и возглашение обращены непосредственно к Богу. Разумеется, архидиакон на всякой церковной службе обращается к Богу Невидимому, ведь на богослужении, по учению Православной Церкви, незримо для нас присутствует Христос. Но в таком случае возникает вопрос: почему митрополит Трифон смотрит в ту же сторону, на запад, куда обращен жест архидиакона? Очевидно, что митрополит Трифон, как и почти все остальные присутствующие в Успенском соборе, смотрят на фреску «Страшный суд», которая как раз и расположена на западной стене. Если мы встанем мысленно на место митрополита Трифона и посмотрим в том же направлении, что и он, то мы убедимся, что смотрит он на образ Спасителя на фреске и жест протодиакона обращен к Нему же.

Представляется, что митрополит Трифон на картине видит Реального, Живого, Воплощенного Бога. Через это художник не просто сравнивает происходившее на похоронах Патриарха со Страшным судом, а непосредственно вносит в свою картину идею реальности скорого наступления Страшного суда.

Важно отметить, что на картине изображена вся полнота земной Церкви. Реальные живые члены Церкви: епископы, священники, монахи и миряне; странник и нищий, молодые и старые, мужчины и женщины, простые мастеровые и бывшие князья и княжны, люди, исполненные горячей веры и сомневающиеся, находящиеся в состоянии внутренней духовной борьбы и обессиленные, опустившие руки; праведники, молитвенники, мученики и исповедники, но и грешники, со своими страстями, и предатель, который, как Иуда, тоже необходим для полноты, ибо «один из вас Меня предаст», три Патриарха Московских (каждый в своё время являлся главой Русской Православной Церкви) и глава Зарубежного Синода Русской Православной Церкви митрополит Антоний (Храповицкий), вышедший из евхаристического общения с Местоблюстителем Патриаршего престола Сергием, который, в свою очередь, запретил его в служении. Изображены уже умершие Патриархи, потому что всего несколько мгновений осталось до начала Страшного суда, а мёртвые, и в первую очередь верные, должны восстать на суд, который с них и начнётся.

Картина Корина завершает поиск исторической темы, который начал еще Александр Иванов. Если Иванов нашел свою тему в самом важном событии в истории человечества – явлении воплотившегося Бога в мир, то Корин осветил вторую по значительности мировую тему – Второе пришествие Христа.

Итак, образ русской истории у Корина получается следующий. От некой временной точки отсчёта отходят две исторические перспективы. Одна – в прошлое, которое олицетворяет Успенский собор Московского Кремля с его чудотворными иконами, православными святынями, захоронениями митрополитов и Патриархов Московских, начиная с их родоначальника святителя Петра, кафедральный собор Московского княжества и Московского царства, главный собор Российской империи, в котором венчались на царство русские цари, начиная с Ивана Грозного и заканчивая Николаем II.

Вторая историческая перспектива – будущее, это Второе пришествие Христа, которое олицетворяет фреска «Страшный суд» на западной стене собора. Зритель Его не видит, но как будто зрит Его отражение в деисусе иконостаса. Но насколько же далеко от нас отстоит Второе пришествие? Глядя на чрезвычайно взволнованное состояние митрополита Трифона, кажется, что ещё мгновение – и Страшный суд уже начнётся. Но сколь долго будет длиться это мгновение, сколько ещё в этой перспективе может встать людей и событий?..

В центре картины стоят три Патриарха, двое уже умерших, один тогда здравствовавший, а ведь это ситуация уже не 1935 года, а 1959. В 1935 году в живых не было ни одного Патриарха, и Сергий (Страгородский) был только Местоблюстителем. Мы уже знаем, кто стал следующим после Алексия I Патриархом, но Корин этого так и не узнал. Он даже не пережил Алексия (Симанского), который уже на момент избрания его Местоблюстителем после смерти Патриарха Сергия был самым старшим по хиротонии среди епископов. Однако с переднего плана правой стороны картины в упор пронзительным взглядом на нас смотрит молодой иеромонах Пимен, ставший Патриархом и почивший в 1990 году. Так вот сколько прошло на самом деле лет за одно мгновение. Сколько же их будет ещё? «О дне же том и часе никто не знает, ни ангелы небесные, а только Отец Мой один» (Мф. 24, 36). Глядя на коринское полотно, с уверенностью можно утверждать лишь одно: этот день и час будет не только грозным, но и прекрасным.

Ольга Зверева