Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

Благими намерениями, или Записки православного инквизитора

№ 62, тема Свет, рубрика Культура

«Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?»

Мф. 6:23

Нечистая сила и православие друг с другом не ладят. Не только потому, что «род сей побеждается постом и молитвой», и от имени Спасителя бесы приходят в ужас. Дело в том, что православные предпочитают обходить вопрос о бесах фигурой умолчания вместо того, чтобы знать врага в лицо.

Я не призываю всех и каждого ежечасно задаваться вопросом о том, каков он, враг рода человеческого. В конце концов, «если долго всматриваться в бездну – бездна начнет всматриваться в тебя». Но православные христиане по удивительному стечению обстоятельств абсолютно не желают знать, кто и каким образом борется за их бессмертные души. Наше богословие, в отличие от католического, не имеет подробно разработанной демонологии (ангелологии, кстати, тоже). Большинство прихожан наших храмов преступно довольствуются незатейливой формулой – «средства против бесов известны, а большего знать и не надо». Лично мне очень напоминает аргумент Н. С. Хрущева: у нас ведь атомное оружие есть, зачем думать о танковой промышленности?

А затем, что место пусто не бывает. Во-первых, информационный вакуум активно заполняют квазихристианские эзотерики и демонологи кабалистического толка с их кругами, иерархиями, эманациями зла и прочими оккультными сюжетами из пошлого голливудского ужастика. Но это еще полбеды. Эта братия, как ни крути, маргиналы, и серой от них пахнет так, что даже не отягощенный богословскими изысками ум чувствует, что что-то здесь не так. В повседневности укоренены иные, но столь же сомнительные точки зрения.

Во-первых, в православной (и не только) среде крайне распространено мнение, что зло является некой альтернативой добру. В смысле, у человека в каждый момент времени есть две опции нравственного выбора: поступить нравственно, по совести, по-христиански и, соответственно, прямо наоборот. Этот вульгарный дуализм еще можно простить людям нецерковным, но мы-то, православные христиане, давно должны знать, что все не так просто.

Во-вторых, стараниями великих русских литераторов в массовом сознании закрепился образ придурковатой и ни на что не годной нечистой силы, которую человек может обхитрить, обмануть, в крайнем случае – победить в почти честном соревновании. За конкретными примерами далеко ходить не надо: то пушкинский Балда обводит чертей вокруг пальца, то гоголевский Вакула на одном из них верхом в Петербург летает. Над закреплением такого образа хорошо поработала советская образовательная система, которая в данном вопросе следовала вполне понятным пропагандистским целям: смекалка и талант трудового народа круче поповского бормотания. Естественно, никто не обвиняет Александра Сергеевича и Николая Васильевича в пренебрежительном отношении к теме: оба автора следовали сложившейся фольклорной традиции, характерной не только для русских, но и для европейских сказок, где нечистую силу дурит столь же успешно всяк кому не лень. В этой связи особенно настораживает тот факт, что сюжеты из народного фольклора успешно перекочевали в церковный, из-за чего сплошь и рядом встречаются истории о том, как кто-нибудь из праведников разгоняет бесов, налипших на стены домов, камнями или выметает из помещения веником, как полудохлых тараканов.

Конечно, зло не настолько бездарно и глупо. Существа, которые обладают всеми теми же способностями, что и ангелы, только со знаком «минус», вряд ли страдают расстройством ума и плевать хотели на веник.

В-третьих, обе означенные тенденции с пугающим успехом соединились благодаря культу, порожденному в широких массах читающего населения романом М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита». С одной стороны, здесь тоже есть вполне комичный демон Бегемот, однозначно выигрывающий приз зрительских симпатий. Связь этого персонажа с фольклорным котом в сапогах уже была прослежена. С другой стороны, активное переиначивание христианских идей в еретическом (гностико-оккультном) духе, предпринятое автором, кстати, бывшим семинаристом, увенчивается знаменитым диалогом Левия Матвея и Воланда, где оправдывается мысль о закономерной необходимости тьмы. Якобы, добра не было бы, не будь зла; они логически, морально и онтологически друг друга обусловливают. Как день и ночь, как тепло и холод, как питание и выделение. Эта мысль на разные лады кочует из головы в голову далеко не первое тысячелетие и при всем своем внешнем очаровании нисколько не отвечает не только христианскому вероучению, но и соображениям здравого смысла. На физическом уровне темнота не является наличием чего-то, она является просто отсутствием света. Ровно так же обстоит дело с холодом: это не какое-то особое физическое явление или свойство, холод – это просто большее или меньшее отсутствие тепла. Забытый М. А. Булгаковым и его почитателями блаженный Августин, в свое время немало сил потративший на борьбу с дуалистическим пониманием зла, дал ему вполне актуальное определение – «умаление добра». Рассуждения христианского философа «О граде Божьем» вполне достойны того, чтобы привести здесь хотя бы некоторую их часть:

«Злая воля служит причиной злых деяний, причин же для злой воли не существует. Ибо, если бы таковая существовала, она или имела бы какую-либо волю, или нет. Если бы имела, то имела бы или добрую, или злую; если добрую, то как бы произвела злую? Ведь в этом бы случае добрая воля была бы причиной греха, что нелепо. Если же производящее злую волю само имеет злую волю, то что тогда произвело эту последнюю? В чем же тогда причина первой злой воли? Ведь не может же первая злая воля быть произведена другой злой волей, которая предшествовала бы первой. Если ответят, что она ничем не была произведена, ибо существовала всегда, то спрошу: в какой природе? Если ни в какой, то ее не было вовсе, а если в какой-то, то портила и разрушала ее, причиняла вред и лишала добра. Поэтому злая воля не могла быть в злой природе, но только в доброй, причем в изменяемой, ибо только изменяемой и может вредить порок. Ибо если бы не вредил, то и не был бы пороком, а значит, и нельзя было бы сказать, что речь идет о злой воле. Далее, если он вредил, то вредил, конечно, путем лишения или умаления добра. Следовательно, злая воля не могла быть вечной в том, в чем предварительно было природное добро…»

Если коротко, то Августин утверждает буквально следующее: если существует некая связь добра и зла, то выражается она с помощью логического отрицания: добро есть А, а зло есть не-А, а не какое-то там особое В. Как совершенно справедливо пел Виктор Цой, «если есть тьма, должен быть свет», но никак не наоборот.

Если держать в голове тот факт, что зло только паразитирует на добре и ничего иного по своей сути делать не может, становится понятным способ действия нечистой силы. Конечно, человеческий разум никогда не сможет объять необъятное и представить себе все тонкости грязной работы существ, по природе отличных от человека. Но общий механизм разглядеть все же можно.

Конечно, зло не собирается прямо противопоставлять себя добру, в сравнении с которым у него нет никакого шанса: полнота всегда больше, чем отдельные выдернутые или искаженные части. Сделать зло похожим на добро – более продуктивная стратегия, но для таких существ, как бесы, опять же довольно наивная: съев плод с древа познания добра и зла, человек много что утратил, но кой-чего и приобрел – внутреннюю способность отличать добро от того, что кажется таковым. Естественно, нечистая сила об этом знает и потому выбирает более продуктивную стратегию: она использует тягу человеческой души к добру и доводит эту тягу до предела. Выстлать человеку дорогу в ад его же, человека, добрыми намерениями и делами – действительно умная идея, достойная столь древних и столь страшных существ.

За примерами далеко ходить не нужно. Их можно найти и в Священном Писании, и в массовой культуре и, конечно, в повседневном быту.

В Священном Писании

Начнем, пожалуй, с грехопадения Адама. Вот момент, когда змей искусил первого человека, и в мир вошли грех, болезнь и смерть. Но чем именно дьявол искусил Адама и Еву? Богоподобием! Тем же самым, к чему Христос призвал каждого христианина в нагорной проповеди: «Итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48). Адам, ближе всех людей стоявший к Господу, и оттого острее ощущавший свое несовершенство, попытался его преодолеть, и потому пал.

Тот же мотив виден и в искушениях Спасителя. Дьявол не возражает ни против чудес, которые Христос будет совершать, являя миру свою Божественную силу, ни против объединения всех земных царств под сенью Христова учения. Вы не задумывались, почему сатана не просто согласен на то, что Христос будет руководить всеми земными делами, а сам предлагает ему помощь в этом? Да потому что это входит в программу дьявола по искажению этого мира! Потому что именно сатана – «князь мира сего»! И то, что Христос решительно пресекает эти поползновения нечистой силы – подлинное торжество Божественного разума над планами сатаны и, чего уж греха таить, устремлениями некоторых оголтелых христианских миссионеров, жаждущих Царства Божьего на земле.

Вы не волнуйтесь, его построят. Только совершенно иные персонажи. Вы не думали, почему царство Антихриста будет столь притягательным? Не только потому, что он остановит войны и установит мир во всем мире. Не только потому, что он победит болезни, нищету, голод, обеспечит торжество свободы, равенства, братской любви и взаимного уважения, словом, установит все хорошее против всего плохого. Главное искушение для людей будет состоять в том, что Антихрист ничем не будет отличаться от Христа, за тем лишь исключением, что «рай» Антихриста будет достижим для всех без исключения и прямо здесь, на земле, достаточно будет просто согласиться на него, а Царство Христа было, есть и будет «не от мира сего», и его обретение связано с лишениями, страданиями, жертвами, короче всяческим дискомфортом. И хорошо, если своим собственным, а если родных, близких, детей? Вы готовы выбирать между только возможностью своей жизни во Христе и реальной смертью собственного ребенка? А придется, ибо «горе беременным и питающим сосцами в те дни» (Мк. 13:17).

В быту

К слову об этом выборе между семьей и Христом. Конечно, «враги человеку домашние его», но не стоит думать, будто презрение к собственной родне и забвение близких сильно поможет вашему спасению.

Казалось бы, что плохого в том, чтобы непрестанно молиться, неукоснительно соблюдать все посты и регулярно посещать богослужения? Вообще-то ничего, за тем лишь исключением, что всем этим благочестием можно так достать собственную семью, что родные возненавидят не только вас лично, но и православное христианство. Сколько ссор и разводов было на почве благочестивого быта, сколько атеистов выросло из активно воцерковляемых детей – не сосчитать.

Только не подумайте, будто я протестую против утреннего и вечернего правила или обязательных походов в храм по воскресеньям! Я всего лишь утверждаю, что все это прекрасно вписывается в планы нечистой силы, которая легко может привести ваши благие начинания к весьма неблагим результатам развала вашей семьи.

Другой характерный пример – жажда богообщения. Когда мы в молитве просим что-то у Бога, вполне логично, что мы хотим это получить. И если получаем – радуемся, если нет – начинаем расстраиваться и сомневаться. А зря, потому что правильной реакцией в обоих случаях будет прямо противоположная.

Чего бы мы ни алкали – исцеления от болезни, финансового благополучия или лицезрения ангелов – предоставить все это может не только Тот, к Кому вы обращались, но и совершенно другая инстанция, причем не от своего имени. Как известно, если вы молитесь и вам кто-то отвечает – самое время прийти в ужас. Если не отвечает – порадуйтесь тому, что вы свободны от искушения прелестью.

Наконец, третий и самый сакральный пример – причащение святых Христовых тайн. Если вы внимательно читали положенные перед причастием молитвы, то наверняка обращали внимание на ключевой их лейтмотив, по сути, парадоксальный: человек никогда не был и не будет достоин принять в себя Бога, а потому «осуждение себе ям и пию», но и не принимать не может, коль скоро Бог его к этому призвал. Как бы мы ни старались, как бы ни молились и ни постились, мы никогда не подготовимся к причастию должным образом, а потому соединение со Христом всякий раз – подлинное чудо. И думать, что мы этого чуда достойны – лишний раз радовать нечистую силу собственной гордыней.

В массовой культуре

Примеры, взятые из массовой культуры, хороши тем, что они чрезвычайно ярки и потому легко запоминаются.

В 2008 году на экраны вышла вторая часть трилогии Кристофера Нолана о супергерое Бэтмене под названием «Темный рыцарь». Этот фильм вызвал бурю восторгов как у экспертов, так и у рядовых любителей кино. Особенно большую волну симпатий породил персонаж Джокер в исполнении Хита Леджера, в чьем лице на экранах было явлено чистое и незамутненное демоническое зло.

У него нет ни имени (только кличка), ни внешности (ее заменяет жуткая маска клоуна с вечной улыбкой). Нет у него ни документов, ни семьи, ни прошлого, даже бирки с одежды срезаны. Зло, как мы уже знаем, не имеет собственной личностной природы. Все, что мы знаем о прошлом Джокера – побег из психиатрической клиники, но ни то, как он туда попал, ни диагноз нам не известны. Строго говоря, мы даже не знаем, человек ли он. У Джокера нет никакого позитивного содержания, благодаря которому его можно было бы определить. Ровно так же, как карта джокера является любой из карт колоды и сама по себе ничего не означает, злодей Джокер есть полное отсутствие.

Неудивительно, что герой-Бэтмен не может со злодеем-Джокером справиться и даже не понимает, что Джокер, собственно говоря, делает. Мы настолько привыкли к тому, что киношные злодеи стремятся уничтожить доброго героя и в этом бредовом начинании состоят все их коварные планы, что считаем вполне закономерным глупый вопрос Бэтмена: «Ты хочешь меня убить?». Зло, как мы уже выяснили, занимается отнюдь не истреблением добра и не противостоит ему, и потому в ответ Джокер, задорно рассмеявшись, произносит чрезвычайно важную фразу: «А зачем? Что я без тебя буду делать?»

Да, собственно, а что же Джокер делает? При всей внешней непредсказуемости его поведения, благодаря которой лихо закручивается сюжет фильма, у этого персонажа есть одна-единственная цель: он всем и всюду показывает фундаментальную укорененность зла в человеческой природе, по мнению Джокера, зло всегда выступает оборотной стороной благих человеческих устремлений. Спасти любимую девушку – то же самое, что предать друга, если нет времени на спасение обоих. А не спасать ведь тоже нельзя, иначе сам себя проклянешь за бездействие!

Джокер апеллирует к тому, что достаточно поставить человека в экстремальные условия, и он быстро утратит все человеческое. Это не вопрос нравственного выбора, это просто сила сродни гравитации. Так, в обычном случае люди не стремятся убивать незнакомцев. А что будет, если им покажут по телевидению человека и сообщат, что если он не умрет в течение часа, центральная городская больница взлетит на воздух? Правильно, кто-то, конечно, не поверит, кто-то начнет эвакуацию больницы, но будут и люди, которые, стремясь спасти больных близких, начнут форменную охоту за несчастным по всему городу. На словах можно сколько угодно с этим спорить, но кинематографическое воплощение этой дьявольской философии выглядит более чем убедительно. Проверить истинность тезисов Джокера в реальной жизни не дай Господь никому.

Конечно, режиссер фильма не мог отойти от канонов голливудского блокбастера и от торжества добра над злом в кулачном бою. Но то-то и оно, что в фильме мы видим побитого Джокера, но отнюдь не побежденного. Мы даже не знаем, потерпел ли Джокер в итоге какое-либо наказание. Зато мы видим искалеченные им человеческие души; рыцарей света, превратившихся в духовно уродливых, исковерканных тьмой изгоев.

В истории

Везде и всюду говорят, что нацистские концлагеря – это жуткое зло. И в качестве уточнения упоминают о печах, газовых камерах и изнурительном труде десятков тысяч невинных людей. Да, это страшно, но, поверьте, в концлагерях происходили куда более жуткие вещи. Нацисты создавали ювелирный инструмент по переделыванию человека. И по-настоящему страшно то, что у них это получилось.

В интернете можно отыскать массу историй о том, как сильные духом люди в концлагере не сдавались, боролись, искали выход и, наконец, выбрались, сохранив в себе человечность. Не буду оспаривать этот опыт, но осмелюсь утверждать словами Жана Амери, который провел в разных лагерях неполных три года, что это просто недоработка нацистов. Пресловутый человеческий фактор вроде тупости или садизма отдельных представителей СС, из-за которых система иногда давала сбой.

Простой пример из Бруно Беттельгейма, прошедшего знаменитый Бухенвальд. Двух провинившихся узников нацисты укладывают в яму и требуют, чтобы проходивший мимо поляк их зарыл. Поляк, желая остаться человеком, отказывается. На побои и угрозы поляк реагирует стоически, готовясь к мученичеству. Тогда нацисты меняют участников сцены местами: провинившиеся люди, которым только намекнули на возможность прощения, бодро закапывают в яме поляка. Но тому нацисты не дают умереть! В последний момент раздается приказ откопать человека, и поляк оказывается жив. Тогда участников снова меняют местами, и теперь уже поляку предлагается спасти двух заживо закопанных, но тот не успевает их выкопать. На этом моменте заканчивается не только жизнь проштрафившихся заключенных, но и героизм поляка. Формально, ему ведь дали возможность спасти жизнь, а он не смог.

И это – совершенно рядовой эпизод действия поистине адской машины по перековыванию личности силами самой этой личности.

Кто хотел добровольно работать на нацистов? Никто. Всех заставляли? Совсем наоборот. В концлагерях практиковался бессмысленный и беспощадный труд: круглое носим, квадратное катаем, до обеда копаем яму, а после обеда эту же яму закапываем. Кстати, это нормальные практики христианского смирения, аналогов которым полно в любом монастыре. И люди, дабы с ума не сойти, дабы увидеть хоть какой-то смысл, сами просились на тяжелую, но нормальную работу, и в итоге добровольно и с полной отдачей работали на благо Третьего рейха. «Рукастых» специалистов немцы вполне ценили и создавали им более-менее приемлемые условия жизни.

Христианство всегда говорило о важности послушания властям и начальствующим и ставило это в заслугу своим приверженцам. Именно эта идея послушания была положена в основу лагерного быта и доведена до предела: ни спать, ни есть, ни говорить, ни даже смотреть заключенный не мог без разрешения. Но главное, чего нацисты не позволяли заключенным делать по собственному почину – это умирать. Тем более – умирать героически. Так что все эти «бросился и был расстрелян» – банальные огрехи неумелых конвоиров.

Знаете, какой рецепт борьбы с концлагерями дал Бруно Беттельгейму один матерый заключенный Бухенвальда? «Ешь всегда и все, что дают, как бы ни было противно. При любой возможности испражняйся, чтобы убедиться – организм работает! Как только появится свободная минутка, читай или ложись и спи». Не разработка планов побега и не подбадривающие разговоры с другими заключенными, а вот это – подлинная формула героизма в тех условиях. Концлагерь перемалывал любую честь и достоинство, заставляя громко отпрашиваться у начальства в туалет и также громко и по форме докладывать о прибытии (надо ли говорить, что отпускали не всегда?). Концлагерь обессмысливал окружающий мир, и чем более ты был привержен логике и здравому смыслу, тем быстрее сходил с ума, когда тебя раз за разом наказывали за порванную одежду или отсутствующую пуговицу и при этом не давали иголки с ниткой. Концлагерь вытравлял всякие намеки на взаимопомощь, наказывая тех, кому помогли, сильнее, чем помогавших, и поощряя доносительство. Лучшей формой подвига в концлагере было всяческое отсутствие внешнего героизма. Те единицы, кто с этим справился, не превратившись в ходячих мертвецов, «мусульман» на лагерном жаргоне, стали подлинными титанами духа.

Итак, мы пробежали мимо нескольких портретов из бесконечной картинной галереи зла, и самое время задаться вопросом – что я должен делать в тот момент, когда я осознаю, что каждый без исключения благой порыв может быть исковеркан отцом лжи? Что все мои трепыхания все глубже заводят меня в трясину? Безусловно, радость! Ведь самое удивительное во всем этом деле – тот факт, что Господь не попускает бесам творить это в масштабах всего мира. Да, все наши добрые устремления можно обратить во зло, но не все они действительно обращаются. Строго говоря, мы вообще не знаем, какие во что в итоге обратятся. Божья воля и Божье провидение действуют не только поверх человеческих устремлений, но и поверх куда более изощренных дьявольских козней. Иначе в нашем мире, где все так же правит и будет править до конца времен князь злобы поднебесной, было бы гораздо страшнее, чем в Освенциме.

Николай Асламов

Рейтинг статьи: 0


вернуться Версия для печати

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru