Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

Куда идет история

№ 64, тема Развитие, рубрика Тема номера

Николай Асламов

Ход времени неостановим. Каменные орудия труда сменяются металлическими, вместо мракобесных астрологии и алхимии появляется полноценная наука, вместо кустарного производства – заводы и фабрики. Вперед и вверх, «завтра будет лучше, чем вчера». Исторический прогресс. Обычные обывательские глупости.

До чего дошел прогресс

В том, что представление об историческом развитии как подъеме «все выше, и выше, и выше» прочно закрепилось в наших с вами головах, следует винить, конечно, учебники истории. Все твердо выучили в школе, что первобытно-общинный строй сменился рабовладельческим, тот – феодальным, этот в свою очередь уступил место капиталистическому. Коммунистический строй мы, согласно веяниям времени, на уроках уже не вспоминаем, но он, конечно, предполагался, потому что я вслед за учебниками средней школы воспроизвел классическую марксистскую лестницу в пять ступеней, «пятичленку», от которой мы, по большому счету, до сих пор не отказались.

У Карла Маркса схема выглядела не совсем так, но общая идея именно эта: развиваются производительные силы – соответствующим образом развиваются производственные отношения. Когда люди идут за двухлемешным плугом, их прессуют и охраняют феодальные землевладельцы, когда наемные работники пашут тракторами в агрохолдингах, рыцарей на конях и помещиков с управляющим Кузьмичом уже не хватит, нужна орава менеджеров и совет директоров. Словом, когда происходит революция в способах производства, история поднимается на новую ступень, качественно иную по сравнению с предыдущей. Без передового производства коммунизм не построишь.

Эта теория очень много в истории объясняет. Так много, что ее уже без малого два столетия шлифуют и дорабатывают. Но возражения к ней не менее серьезные.

Возьмем, к примеру, пресловутый научно-технический прогресс, который вот-вот приведет (если уже не привел) нас к постиндустриальному обществу. Только в прошлом столетии появились убедительные работы инженеров, объясняющих, каким образом была построена пирамида Хеопса. Вы вдумайтесь в ситуацию! Объект №1 в списке ЮНЕСКО, известный с зари человеческой цивилизации, так долго стоял непонятым, что его создание начали от большого ума приписывать инопланетянам. Автомат по продаже газированной воды, работающий по принципу «брось монетку и подставь стаканчик» появился отнюдь не в Советском Союзе; его изобрел древний грек Герон Александрийский, живший в I веке после Рождества Христова. Кстати, он же придумал паровой двигатель – технологию, которая станет одной из ключевых в эпоху промышленной революции XVIII века.

Думаю, хотя бы этих трех примеров достаточно, чтобы начать сомневаться в идее научно-технического прогресса. Еще в 60–70-е годы прошлого века появились исследования, в которых показано, что история науки представляет собой, скорее, череду забываний и переоткрытий, нежели поступательное развитие от хорошего к лучшему. Построенная на идее научно-технического прогресса теория прогресса всемирно-исторического выглядит еще более шатко. Паровой двигатель был известен и в России, изобретен раньше английского, но именно Британская, а не Российская империя первой использовала эту технологию для небывалого экономического взлета.

Можно привести кучу оговорок (разные области развиваются по-разному, есть многоукладность, должны совпасть разные условия), можно как угодно жонглировать терминами (не феодальный строй, а натуральное хозяйство в период Средневековья), суть от этого не изменится – идея исторического прогресса очень похожа на чудовище Виктора Франкенштейна: создано из кусков мертвечины и поддерживается в рабочем состоянии кучей болтов и стяжек, не дающих полуживому монстру развалиться.

Кстати, для нас, православных христиан, держаться мысли о прогрессе и вовсе опасно. Раз поступательное историческое развитие происходит неуклонно, должны меняться и те фундаментальные скрепы, которые столь дороги нашему сердцу: религия должна уступить место более развитой идеологии толерантности, традиционная семья – свободным отношениям взаимно определяющихся лиц. Цепляться за старое – это не прогрессивно!

Только не стоит винить во всем приснопамятного Карла Генриховича Маркса. Он всего лишь доработал напильником крайне распространенное представление своей и предшествующей эпохи, которая трогательно нянчила и пестовала идею прогресса. При всей разнице идей Монтескье, Гердера, Канта, Шеллинга, Гегеля и многих других (на самом деле огромной разнице!) их всех сближает именно эта мысль о развитии как поступательном движении вперед. Ступенчато или плавно, в разных направлениях или в одном магистральном, бесконечно или к ясно видимой вершине – все это, по крупному счету, разные вариации на одну и ту же тему исторического развития.

На распутье

Лично я прогрессом наелся до тошноты, больше уже не лезет. Самое время поговорить об альтернативах.

Первый вариант – регресс, с которым люди моего поколения часто сталкиваются, слушая разговоры стариков:

– А вот в советские времена, это да!

– Точно! Советские времена – это о-о-о!

Понятно, что в старину трава была зеленее, деревья выше, а девушки красивее. Человек склонен проецировать свой жизненный путь на все мироздание: мы стареем и портимся – мир стареет и портится вместе с нами.

Вообще, мысль об историческом регрессе, неудержимом движении вперед и вниз, появилась задолго до Рождества Христова. К примеру, она подробно изложена у Гесиода в «Трудах и днях», а также в некоторых древнеиндийских текстах. Был золотой век, когда люди жили долго и хорошо. Что-то не заладилось, и наступил серебряный век, когда люди жили тоже неплохо, но меньше и похуже, чем раньше. Так сменяли друг друга эпохи, пока история не докатилась до современного убожества с людьми, живущими немногим долее клопов и в поте лица своего добывающими кусок хлеба.

Более наукообразное воплощение этой теории может выглядеть по-всякому. Неважно, как далеко в прошлое мы отнесем золотой век: это может быть православная римская империя греков (то есть Византия), святая Древняя Русь, хранящая веру православную, Российская империя Романовых. Важно, что мы нынешние живем в другую эпоху и никогда к золотому веку не вернемся.

Для православных эта теория не менее опасна, чем предыдущая, ведь она предполагает тотальную обреченность. Как ни дергайся, можно, в лучшем случае, замедлить скатывание в пропасть, остановить его нельзя. Свернуть в другую сторону – тоже. А придумать что-то принципиально новое – значит отказаться от наследования, сказать, что это был не наш золотой век.

Другая альтернатива историческому прогрессу – кольцевая история. Сначала подъем, потом спад. Крутится галактика, вращаются планеты вокруг солнца, «трутся спиной медведи о земную ось», сменяя времена года. Так же и мировая история существует как череда постоянных возвращений к одному и тому же, к постоянному поиску все тех же исторических граблей. На идее кольцевой истории берется мысль о том, что «история есть учительница жизни», что к ней можно и нужно обращаться за предсказаниями будущего.

Но если бы все было так просто! Каждое лето и каждая зима чем-то не похожи на предыдущие. Причинно-следственные связи, конечно, действуют одним и тем же образом, но набор причин всегда разный. Никто не застрахован от «эффекта бабочки». Нельзя осмыслить все мелочи, а одна из них вполне может привести к неожиданному результату в совершенно типичной ситуации.

Третий вариант – цивилизационная теория – возник по мотивам предыдущего и вроде бы его исправляет. Нет никакой единой истории человечества. Есть истории отдельных цивилизаций, которые рождаются, расцветают и умирают, как растения в лесу: то закрывая друг от друга солнце, то сплетаясь в сложном взаимовыгодном симбиозе, то работая удобрением для новых побегов, ничуть не лучше и не хуже погибших. Те же восход, расцвет и закат, но не истории в целом, а отдельных культур, народов или государств.

Стало лучше? Едва ли. Если все цивилизации неповторимы, откуда берется универсальный набор характеристик, позволяющих их сравнивать? Для того чтобы крутить пленку на кинопроекторе мировой истории, нужен неподвижный экран, а он из самой цивилизационной теории получен быть не может, его надо вводить откуда-то извне, и мы возвращаемся к тому, с чего начали – к универсальной концепции исторического развития.

Все, простые варианты закончились. Можно, конечно, скомбинировать имеющиеся и создать какую-нибудь спиральную или синусоидальную версию историю, но вряд ли это сильно исправит ситуацию: из нескольких шатких концепций одну твердую не склеишь. Вот и стоим мы со своими вопросами, как витязи на распутье, и выбираем: налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – сам погибнешь. И так не здорово, и эдак не хорошо.

Некоторые штрихи к предварительному наброску краткого введения в христианское понимание истории

Думаю, все мы уже заждались. Сидим, читаем и жаждем, когда же нам, православным, расскажут, как надо мыслить себе историю, чтобы мы с чувством глубоко интеллектуального удовлетворения журнал захлопнули и побежали по своим делам. Нам ведь для спасения надо побольше молиться и поменьше голову напрягать, правда? Есть же специально обученные батюшки, православные ученые-историки, семинаристы, в конце концов. Пусть они нас и просвещают.

Разочарую тебя, дорогой читатель. Христианское осмысление мировой истории – дело настолько сложное и трудоемкое, что на него не грех и всю жизнь положить.

Во-первых, надо усвоить себе относительно простой парадокс: для христиан история одновременно и прогрессирует, и регрессирует. Господь совершенно не обнадеживает ни апостолов, ни нас, рассказывая, что второе пришествие наступит в крайне мрачные времена, «ибо восстанет народ на народ, и царство на царство; и будут глады, моры и землетрясения по местам; все же это – начало болезней. Тогда будут предавать вас на мучения и убивать вас; и вы будете ненавидимы всеми народами за имя Мое; и тогда соблазнятся многие, и друг друга будут предавать, и возненавидят друг друга; и многие лжепророки восстанут, и прельстят многих; и, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Евангелие от Матфея, глава 24, стихи 7–13). Но вместе с тем Второе пришествие Спасителя оказывается окончательным утверждением всего хорошего, доброго, вечного, что в суровых условиях тотальной войны всех против всех и прессинга со стороны Антихриста только укрепится, выкристаллизуется. «Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира» (Евангелие от Матфея, глава 25, стих 34).

Блаженный Августин, чутко уловивший эту двойственность христианских представлений о будущем, осмыслил историю как постепенное расхождение двух градов: Божьего и земного, которые никак не сопрягаются с конкретными политическими образованиями. Речь не о торжестве богоспасаемой православной России против погрязшего в пороках Запада и не о победе «защитницы мира и демократии» над «империей зла, захватившей Крым». Грады у Августина, а вернее общины (в оригинале используется латинское слово civitas, обозначающее сообщество людей), расходятся по принципу устремлений: к Богу или к миру тяготеют души человеческие. Мы, нынешние христиане, пока еще живем в очень комфортных условиях, ведь мы, при желании, можем совмещать приятное с полезным: потреблять товары и услуги, но только православных фирм, давать деньги в рост (в виде кредитов), но часть доходов перечислять на благотворительность, по будням с утра до вечера работать на себя, а по вечерам и выходным дням совершать дела веры. И это нормально, ведь мы пытаемся быть христианами в мире, для полноценной жизни по заповедям не пригодном. Когда это совмещение станет невозможным и человечеству придется поляризоваться окончательно и бескомпромиссно, тогда и наступит Второе пришествие.

Для разбора этой, довольно простой, концепции святому Августину понадобилось написать внушительных размеров кирпич. Для более сложных версий, очевидно, требовались и требуются более масштабные усилия.

В качестве небольшой ремарки отмечу, что христианский конец света отнюдь не означает тотального коллапса; это начало плато, длящегося настоящего, выше и совершеннее которого быть уже не может. Как пишет апостол Петр, «мы, по обетованию Его, ожидаем нового неба и новой земли, на которых обитает правда» (2-е послание Петра, глава 3, стих 13). Странно было бы думать, что истина Христова была или будет неполной или преходящей, ведь она пребывает вовек.

Во-вторых, для понимания христианского отношения к истории надо усвоить несколько более сложный парадокс и понять, что круг и бесконечная прямая – это одна и та же геометрическая фигура.

«Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас». Так пишет мудрец Екклезиаст (Екклезиаст, глава 1, стихи 9–10), утверждая кольцевую модель мировой истории. «Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои. Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь» (Екклезиаст, глава 1, стихи 5–7). Все мироздание движется по кругу, и человек крутится вместе с ним.

Такой подход создал немало проблем последующим мыслителям, которые то исключали книгу Екклезиаста из библейского канона, то возвращали обратно. Священная история вроде бы происходит в совершенно другой логике, она наполнена однократными уникальными событиями: грехопадение Адама, потоп, Исход, пришествие Спасителя, Второе пришествие Спасителя – вот ключевые реперы на прямой линии, идущей от сотворения мира к его преображению. Разве эти события могут повториться?

Воскресение Христово – это новый Исход, освобождение богоизбранного народа от погибели. Воскрешение всех людей в телах в конце мира – еще один Исход, уже третий по счету: «Так говорит Господь Бог: вот, Я открою гробы ваши и выведу вас, народ Мой, из гробов ваших и введу вас в землю Израилеву» (Книга пророка Иезекииля, глава 37, стих 12). Не случайно Господь проводит прямую аналогию с событиями времен Моисея: Он соберет рассеянные и истлевшие кости, чтобы вывести людей из гробов, так же, как когда-то собрал рассеянных по Египту евреев, чтобы вывести их в землю обетованную. Из плена смерти Бог освобождает так же, как из плена фараонова.

О повторении человеческого грехопадения даже распространяться не стоит. Лично я делаю это по нескольку раз на дню, а пороки во все времена одни и те же.

И все же эти повторы – не буквальное воспроизведение одного и того же, и здесь мы подходим к третьей проблеме христианского осмысления истории: сопряжению вечности и времени.

Как известно со времен древних отцов Церкви, вечность не есть бесконечно длящееся время. Вечность вообще не имеет протяженности, и потому Бог не просто всегда есть – Он неизменно нов и неподвижно деятелен. Только в проекции Божественных способностей на мироздание появляются пресловутые «до» и «после»: до грехопадения Адама и после него, до Рождества Христова и после него. Вечность и время легко различить, но обозначить их связь – задача куда более трудная, если не сказать невыполнимая. Ведь надо проблематизировать, с одной стороны, отношения Творца с творением, поняв, как вообще связаны Бог и человек (это не так просто, как многим кажется, ведь Творец, строго говоря, не может не иметь коррелята в виде творения, Господь обязательно должен над кем-то господствовать; иными словами, всемогущий Бог парадоксальным образом не может не творить), а с другой стороны, надо углубить понимание связи божественной и человеческой природ во Христе, которые канонически описываются только через отрицание неправильных взглядов, без утверждения истинного, который лишь очерчивается с разных сторон, но никак не поддается позитивной верификации. Похоже, эту связь надо ловить не в словах, а каким-то иным способом.

Наконец, четвертая задача, стоящая перед историком-христианином – непротиворечиво увязать все три вышеозначенных парадокса друг с другом в единую и целостную историософскую систему. Четырежды соединить несоединимое.

Будущее истории и история будущего

Очевидно, что споры нынешних православных и неправославных историков вокруг того, был ли Советский Союз царством ужаса или единственным реальным способом сохранить Россию, был ли страстотерпец Николай II хорошим или плохим политиком, служила ли Российская империя русскому народу или он служил ей, имеют весьма отдаленное отношение к реальной проблеме – христианское осмысление истории до сих пор находится в совершенно зачаточном состоянии и, похоже, никто толком и не пытается сдвинуть дело с мертвой точки. Более того, подавляющее большинство историков даже не понимают, что без этой фундирующей метаконцепции все исследования по частным вопросам – это пыль на ветру, попытка строить даже не дом, а кучку отдельно стоящих флигелей и пристроек без фундамента, просто на песке.

На профессиональных, специально обученных ученых-историков, работающих, как автоматы на гигантской фабрике по переработке фактов в полупереваренный фарш, у меня надежды нет. Надеюсь я только на тех, кто изредка приходит к истории со стороны. Со свежим и горящим взглядом и твердым желанием сделать нечто новое, небывалое, фантастически красивое и колоссально величественное.

Смогут ли мои надежды когда-нибудь оправдаться, я не знаю. Я не пророк, а годы учебы на историческом факультете остались в удаляющемся прошлом. Я даже примерно не представляю, сколько времени, сил, человеко-часов потребует этот подвиг слияния интеллекта и духа, равный достижениям древних отцов Церкви. Но я точно знаю, что этот подвиг необходим, иначе к настоящему, глубокому и верному пониманию истории и своего места в ней мы, отечественные православные начала XXI века, так и не приблизимся.

Рейтинг статьи: 0


вернуться Версия для печати

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru