Да разве ж это труд?

- Сначала поработаем на огороде, а потом уже займешься своим баловством, - строго сказала Марине баба Маня.

Марина работала фотографом в журнале, она обладала тонким чувством красоты, и поэтому ее снимки очень ценились. Она жила одна, но всегда старалась материально помогать пожилым родителям. Поэтому подрабатывала то в рекламе, то в частной съемке. Каждый год Марина приезжала летом в деревню к своей двоюродной бабке – отдохнуть от городской суматохи, помочь по огороду, а заодно и поснимать местные красоты для своего журнала. Баба Маня была женщиной простой, малограмотной, строгой, но вобщем доброй. Марину она любила, никогда не отпускала ее без гостинцев – деревенской картошечки, морковочки, лучка, многочисленных банок с вареньями и соленьями. У нее самой не было детей, и к своей племяннице она относилась как к родной внучке.

- Почему же баловством? Это моя работа, – спросила Марина.

- Да какая ж это работа – скакать с фотопаратом по полям - по лугам? Ты, Маринка, настоящей работы не видела. Вот я всю жизнь живу в деревне, всю жизнь работаю: дождь ли, снег, болезнь какая прихватит – а по хозяйству дел всегда невпроворот. Кто их за меня будет делать? Не то, что у вас там в городе – избаловались все, работать не хотят.

Марина вспомнила, сколько трудов было положено, чтобы в совершенстве овладеть своей профессией, сколько книг прочитано, сколько часов проведено за изучением различных компьютерных программ, сколько кадров перепорчено, но дальше спорить не захотела, взяла рабочие перчатки и отправилась в огород на прополку.

- Барыня какая вышла – в перчаточках, ручки боится запачкать, – ворчала баба Маня, пока барыня Марина проворно дергала траву на грядках.

Марина не обижалась: она понимала, что баба Маня выросла и жила в другой стране, с другими ценностями, где только тяжелый физический труд и считался настоящим трудом, где грязные мозолистые руки свидетельствовали о трудолюбии их владельца, а чистые и ухоженные, наоборот, принадлежали только лентяям и белоручкам. А в деревне и особенно – здесь люди жили своим физическим трудом.

Марина разогнулась, чтобы немного отдохнуть от непривычного положения, и увидела, как на соседний огород, еле шевелясь, вся скрюченная, медленно выползла девяностолетняя женщина – баба-Манина соседка Анисья. Выползла, опустилась на колени и приступила к прополке своих грядок. У бабки Анисьи было полно детей, внуков, правнуков, которые каждый год уговаривали ее отказаться от огорода, обещали обеспечить ее продуктами, давали денег, звали жить к себе, наконец. Но упрямая старуха стояла на своем и говорила, что, пока жива, будет жить здесь, сажать огород, вести хозяйство. И Марина понимала, что, отбери у нее все это, ее непрерывный, казалось бы, непосильный труд, – сляжет ведь сразу и умрет. Только заботы о хозяйстве, об огороде давали силы каждый день вставать с постели и жить дальше.

– Чего встала как столб? – прервала Маринины мысли баба Маня. – Устала, так хоть отойди в сторону, чтобы люди не видели.

Она боялась, что соседи могут увидеть стоящую посреди пашни Марину и подумают, что она не работает, а так – прохлаждается. Потом ведь будут судачить, что к бабе Мане приехала племянница из города – белоручка. А это позор!

Марина наклонилась и снова принялась дергать лебеду с повиликой.

Время двигалось к полудню, солнце припекало все жарче и нестерпимее. Народ с соседних огородов стал потихоньку расходиться по домам, обедать и отдыхать. Пошли и Марина с бабой Маней.

После обеда Марина, заручившись одобрением строгой хозяйки, собрала свою заветную сумку с фотопринадлежностями и отправилась за деревню заниматься своим баловством.

Анна Ванина