Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

К братьям. Туда и обратно

№ 38, тема Борьба, рубрика Путешествия

Мы все-таки решили поехать туда на машине. Сразу стоит оговориться, что это – не самый простой и логичный способ попадания в Черногорию. Но экономические соображения вынуждали нас отказаться от самолета. И мы, объявив детям о предстоящем большом путешествии, двинулись в путь.

Конечно, мы волновались, как все это будет. С тремя детьми – да своим ходом... Но нас вдохновил пример семьи, которая ездила на машине в Хорватию с четырьмя детьми.

 

Серые горы Черногории

Дорога заняла четверо суток. От Белграда до побережья оставалось уже каких-нибудь 500 километров по хорошей дороге, и мы даже надеялись искупаться непоздним вечером. Но... кто бы знал, что это за дорога!

Когда милая сербская лесистость-холмистость закончилась, по обе стороны от нас встали горы. Да какие! Первобытная мощь таилась в этих словно стесанных грубым ножом громадинах. Даже наш младший, полуторагодовалый путешественник оценил их великолепие – он непрестанно тыкал пальцем в окно, качал головой и изумлялся, изобретая новые звуки. Мы, правда, так и не поняли, почему страна этих серых, местами почти белых гор называется Черногория.

Мы уже несколько часов были в пути и догадались, что это – совсем не та дорога, которую можно одолевать со скоростью 100 километров в час. Она не уставала петлять, а мы уставали.

Впереди было несколько крупных открытий. Во-первых, каньон. Огромный, глубокий (вниз лучше не смотреть), по дну его змеилась река, дорога же змеилась по его краю. Во-вторых, местные джигиты. Периодически они выскакивали из-за поворотов навстречу на такой скорости, что мы за них волновались. Оставалось надеяться, что они не новички и знают, что делают. Позже нам рассказали, что черногорец никогда не садится пьяным за руль. Ну да, на такой дороге никаких полицейских не надо (а их, кстати, и не было). Только по краям ее прямо на скалах то тут, то там краской написаны телефоны, по которым, если что, можно вызвать «автошлеп», то есть эвакуатор.

Не меньше джигитов нас поразили туннели. Их было множество, и своды их абсолютно ничем не были укреплены – просто сквозные дыры, вырубленные в горе. Каждый едет и надеется, что на него ничего не рухнет.

Но главное впечатление на нас произвела железная дорога из Белграда на черногорское побережье. Она нигде не петляет, несется вперед и дырявит скалы. Мы изумились, в первый раз заметив на большой высоте ниточку поезда, убегающую в тоннель, но когда минут через тридцать мы увидели ее снова, выныривающую из скалы, мы были просто поражены: все это время поезд ехал сквозь горы! А когда мы увидели его полет по тоненькому мосту через каньон, сказали детям, что, пожалуй, в этом поезде можно ехать только плотно зашторив окна, накрыв голову подушкой и крепко молясь.

 

Железная дорога Белград – Бар сдана в эксплуатацию в 1976 году. 500 километров поезд проезжает за 7,5 часов, преодолевая 254 тоннеля и 234 моста. На данном направлении четыре вида поездов: «експресни» (экспресс), «пословиц» (скорый), «брзи» (скоростной) и «путницки» (пассажирский). Место в спальном вагоне первого класса стоит около 7 евро.

 

В пункт назначения – в город Будву – мы прибыли только глубокой ночью. Мы вряд ли решимся повторить этот путь, но мы о нем не жалеем. Прилетев на самолете, мы увидели бы только пляжный фасад, а совсем не ту Черногорию, которая приоткрылась нам по пути. Мы как будто что-то в ней поняли. Что-то сильное, смелое, с оттенком трагичного.

Что можно сказать о здешнем море? Оно – Адриатическое. Море как море – замечательно-ласковое в штиль, буйное в шторм. Но само побережье, изрезанное живописными бухтами (в каждой из них – городок) очень красиво. Говорят, что с июня по август побережье ломится от гостей, пляжи переполнены, вода становится мутной. Но мы были там в мае и осенью: вода теплая, солнце – щадящее, людей ровно столько, чтобы не было пустынно.

Кстати, о людях. «Иностранцы» по-сербски звучат как «застранцы». Но здесь себя таковым совершенно не чувствуешь. В курортной части Черногории столько русских, что через пару дней уже перестаешь оборачиваться, услышав в чужой стране родную речь. Реагируешь только на такие сценки из жизни: идут две школьницы лет десяти, одна говорит по-сербски, вторая отвечает по-русски – и, судя по всему, прекрасно понимают друг друга. Русских здесь любят, гостеприимные черногорцы принимают нас с радостью.

А еще они искренне любят детей. Не сосчитать, сколько раз за несколько месяцев наши дети были поглажены по головкам чужими людьми. Но ладно бы только взрослые! Даже подростки, которым, казалось бы, дела не должно быть до малявок, добродушно заигрывали с нашим младшим.

 

В Будве есть два православных храма и монастырь Подмайне. Словно убежав от суеты и шума курортного города, он взобрался невысоко в гору. Сюда мы и ходили по воскресеньям. Сербское богослужение очень похоже на наше, только Евангелие, Апостол и поучения читают по-сербски.

Монахи здесь приветливы, даже ласковы (наш младший теперь уверен, что батюшка – это тот, кто служит в храме, а потом гоняет с ним машинки) и очень гостеприимны. После литургии всех, кто был на службе, приглашают на трапезу. Столы буквой «П», как на свадьбе, во главе – сам игумен. На столах – сладости, булочки с сыром, соки – детям, кофе и вино – взрослым. Можно разговаривать, подходить к священникам. Это любимое место общения многих живущих здесь русских. Монастырь небогат, но традицию стараются не оставлять.

 

Острог

Нельзя уехать из Черногории, не посетив монастырь Острог. Здесь хранятся мощи святого Василия Острожского.

Острог состоит из двух частей. Паломники обычно первым долгом посещают Нижний монастырь, где покоятся мощи святого новомученика Станко, 15-летнего мальчика, которому турки отсекли руки, в которых он держал святой Крест и не хотел его выпускать. Верхняя часть монастыря встроена в скальную нишу на высоте 900 метров над уровнем моря и состоит из двух небольших церквей: Крестовоздвиженской и Введенской (очень маленькой, 3 на 3 метра), где святитель Василий провел 15 лет в молитвах.

Нам сказали, что, помолившись, можно оставить святителю записочку с просьбой. Дочка, услышав, зашептала мне на ухо: «А можно я в записке попрошу, чтобы нашелся мой крестильный крестик?» – и старательно вывела просьбу на листочке. Крестик был где-то потерян летом. Все обыскали – исчез бесследно. Вернувшись в Москву, первым делом проверили последнюю версию. Но и там не нашли. И все же упрямо думалось: ну не может святитель не ответить на чистую детскую просьбу! Вскоре нам позвонили соседи по даче и рассказали, что, расчищая снег на нашем участке, нашли золотой крестик. Вы понимаете? Снег! Глубиной почти метр! На участке 30 соток! Огромной лопатой! И – маленький крестик!

300 лет любви

Всего в 50 километрах от побережья среди гор в строгой тишине возлежит древняя столица Черногории – город Цетине. Из-за героического сопротивления постоянным посягательствам Османской империи Цетине прозвали сербской Спартой. Здесь бьется сердце маленькой гордой страны. Здесь – резиденция Митрополита Черногорского Амфилохия. Здесь же, в Новом монастыре, хранятся великие святыни – частица Креста Господня и десница Иоанна Крестителя, – до революции хранившиеся в России.

Зайдя в монастырскую лавку, напишите записки и что-нибудь скажите по-русски. Услышав русскую речь, монахи проведут вас к своим святыням. Для наших паломников их открывают в любое время. Для остальных – в определенные дни.

 

Выехав из Цетине в другую сторону от побережья, вы заберетесь в такие выси, где в пасмурный день у вас под ногами будут клубиться, взвиваясь клочьями вверх, туманы, а в ясную погоду вы увидите всю Черногорию как на ладони. Полтора часа зигзагов на машине, потом 400 ступеней пешком. И вы на вершине горы Ловчен. Здесь смотровая площадка и мавзолей легендарного правителя этой страны – Петра II Негоша, которому Петр I Негош наказывал: «Богу молись и России держись».

 

Вернувшись из Ловчена на побережье, вы окажетесь в древнем городе Которе. Спускаясь с гор, мы поражались красоте Боко-Которского залива, в котором на волнах белели яхты, яхты, яхты... Здесь в мореходной школе по Петрову приказу учились морскому делу семнадцать русских бояр, отсюда прибыл в Россию юный Матия Змаевич, ставший соратником Петра в строительстве Балтийского флота.

Подъезжая на машине к Котору, мы увидели длинную-длинную каменную стену, уходящую так высоко в гору, что мы изумились: кто ж ее строил? Кто ж туда забирался раньше и неужели там кто-то бывает сейчас? Через час мы уже карабкались вдоль этой стены по осыпающимся ступеням. Мы поднимались не меньше часа. Крепостная лента, как молью изъеденная бойницами, упрямо тянулась выше и выше. Сюда, в горы, уходили непокоренные жители разоренного Котора от турков, от венгров, от австрияков... И сражались, сражались, сражались. Было время в Черногории, когда мужчине доживать до тридцати было попросту неприлично. Жив – значит недостаточно смел в бою.

Маленький народ (в XVIII–XIX веках численностью всего 45–50 тысяч) занимал слишком лакомый кусок побережья. Желающих захватить его было всегда предостаточно. Борьба за независимость долгие столетия была государственной идеей Черногории. Церковь благословляла и вдохновляла народ на борьбу за свободу и веру. Бывало, впереди войска выступали с оружием в руках и сами митрополиты.

 

В самой России гремит слава потомков выходцев из Черногоии, в боях доказавших, что мужество этого маленького народа не знает границ. И среди них – самый яркий, отважный до безрассудства, не превзойденный никем и никогда в наградах за боевые подвиги Михаил Андреевич Милорадович. В 27 лет он уже генерал. О его храбрости ходят легенды. Ермолов писал ему: «Надобно иметь запасную жизнь, чтобы быть везде с Вашим Превосходительством». В 1818 году он был назначен на пост генерал-губернатора Петербурга. К тому времени уже не было ни одной высшей награды в Российской Империи, которая не была бы ему пожалована. В пятидесяти сражениях, постоянно выступая впереди своего войска, он ни разу не был ранен, а получил пулю в мирное время, 14 декабря 1825 года, когда прибыл при полном параде на Сенатскую площадь и стал убеждать солдат образумиться, присягнуть Николаю I. Слова его были прерваны пистолетным выстрелом одного из заговорщиков-революционеров. Милорадович упал с лошади, его на руках отнесли в манеж конногвардейского полка. Ему показали пулю, извлеченную врачами, и он, увидев, что она из пистолета, сказал: «О! Слава Богу! Эта пуля не солдатская. Теперь я совершенно счастлив».

(Из книги А. Сироткиной «Чтобы не быть друг от друга далеко...»)

 

Нынешние черногорцы на вид совсем не воинственны и, как всякий южный народ, живут неторопливой, размеренной жизнью. Да, жизнь их циклична: с мая по октябрь они принимают, расселяют, обслуживают туристов, а после наступает благословенная тишина. И осенью можно часто их видеть сидящими в кафе целый день – чашка кофе, стакан воды и неспешный бесконечный разговор по мобильнику. Впрочем, рано или поздно мимо проходят знакомые, присаживаются за столик и тоже – чашка кофе, стакан воды...

Когда осенью в доме, где мы снимали квартиру, однажды отключили свет, весь 16-квартирный дом шесть часов сидел без электричества. Пока, наконец, по нашей просьбе хозяйка квартиры не примчалась из соседнего города и не вызвала электрика. Тот устранил проблему за десять минут. Но ведь телефон электрика знают все жители дома! Почему же они предпрочли сидеть в темноте, без возможности даже чай вскипятить, спокойно глядя, как их дети бегают по лестницам, освещая ступени мобильниками? Нам объяснили, что таков местный менталитет.

Везде – в кафе, на улицах, в магазинах – то и дело слышаться обрывки разговоров на русском. Процентов восемьдесят из них – о недвижимости. Русские здесь ее сдают, покупают, снимают, продают и просто интересуются. И, конечно же, отдыхают. Безусловно, бурная деятельность россиян приносит огромные доходы в казну Черногории. Но любят нас не за это. Тогда за что же? Истории этой любви уже 300 лет.

 

«Впервые в течение мучительного многовекового рабства в Черногорию пришли свои люди от имени великого и могучего царя, который предлагал помощь и защиту. Это звучало как настоящее открытие. Тем людям, которые всю жизнь крестились тремя пальцами и смотрели, как турки оскверняют их святыни, которых соседи (иноверцы) и друзья венецианцы презирали, как прокаженных, вдруг, словно Божье провиденье, явился наисильнейший православный государь на свете», – писал сербский историк Глигор Станоевич.

 

Наисильнейшим православным государем здесь именовали Петра I. Турки не поощряли эту дружбу и жестоко мстили за нее черногорцам. Когда в Россию с визитом отбыл владыка Даниил – первый Митрополит Черногорский, турки сожгли его резиденцию в Цетине. По возвращении митрополит пустил деньги, пожалованные Петром I, на восстановление монастыря и строительство новых церквей. А в Черногории стали с гордостью говорить: «Нас и русских 200 миллионов».

 

Когда в 1787 году началась война между Россией и Турцией, на призыв Екатерины II выступить против турок Черногория, сама находившаяся в тяжелейшем положении, незамедлительно ответила: «Пусть будет все так, как заповедала царица». И черногорские отряды напали на пограничные турецкие гарнизоны.

А через сто лет уже русские люди поднялись в едином порыве солидарности с Черногорией и Сербией, объявившим войну Турции. Тысячи добовольцев уезжали на Балканы. Князь В. П. Мещерский, внук Н. М. Карамзина, писал: «Людям, сомневающимся в том, что движение умов в пользу славян – истинно народное, я бы посоветовал прочитать хотя бы частицу писем, получаемых председателем Славянского комитета из разных концов России... Купец пишет из своей лавочки на нижегородской ярмарке: «Да когда же, Бога ради, мы вступимся за братьев подействительнее?». Здесь студент пишет: «Посылаю, что могу, пока сам не приеду в Сербию». Здесь офицеры такого-то полка пишут совокупно: «Нас много, желающих сражаться за освобождение славян. Не ехать как-то стыдно».

(Из книги А. Сироткиной «Чтобы не быть друг от друга далеко...»)

 

Есть одно самое русское место в Черногории. В Херцег Нови на территории Савина монастыря расположено русское кладбище. На кладбище обелиск, на нем надпись: «Русским людям, утерявшим родину, вечный покой в братской земле».

Здесь нашли свой последний приют те, кто в двадцатые годы прошлого века мощной волной был выброшен из России. Здесь к ним относились не так отчужденно и настороженно, как в Европе. Русские на Балканах были приняты как братья. Они же обогатили местную культуру, образование и медицину. Им охотно предлагали работу, с ними старались дружить и общаться. И все-таки их было слишком много для этой маленькой страны – она не могла их всех прокормить, и многие из них боролись с нищетой и не смогли ее побороть. Но хуже нищеты было страшное чувство потери родины, о которой они скорбели, мечтали и думали, думали, думали... И эта тоска по своей земле передавалась детям и даже внукам. Один эмигрант, покинувший родину ребенком, вспоминал: «Нас не учили ненавидеть Советский Союз. Нас учили любить Россию».

 

Каждый из тех, кто когда-то прибыл в Боку Которскую, прожил жизнь так, как смог. Однако спустя десятилетия их судьбы кажутся одной, прожитой в эмиграции в полном соответствии со словами, выложенными на песчаном берегу русскими белыми офицерами в чужой стране в ноябре 1920 года: «Помни, ты принадлежишь России».

Вдруг стало очевидно, что быть русским значит прежде всего быть православным; духовной опорой могут быть только абсолютные ценности; сохранить русскую культуру в изгнании невозможно без православной веры. В церкви не только молились, искали утешения и поддержки, но и обменивались новостями о России, узнавали о судьбах близких. Один из эмигрантов вспоминал, что даже через 20 лет, в 1939–1941 годах, «службы в церкви кончались тем, что выходил дьякон или псаломщик – никто не расходился – и говорил: «За эту неделю поступило столько-то писем». И зачитывал письма. «Я, Николай Петрович Иванов, проживавший там-то и там-то, разыскиваю свою жену, детей, брата...» Бывало, что никто не отзывался, а бывало, кто-то подходил и говорил: «Это я». Казалось естественным искать родственников и знакомых через православные храмы, так как не было сомнений, что всякий русский рано или поздно, но дорогу к ним найдет.

(Из книги А. Сироткиной «Чтобы не быть друг от друга далеко...»)

 

Работа задержала нас в Черногории на три месяца. И теперь нас все время спрашивают, когда мы туда вернемся. Заявления о том, что мы просто съездили и пожили, всерьез не воспринимаются. Почему? Да, Черногория – замечательная страна, да, русских там много. Но среди многих аргументов за то, чтобы жить там, где родился, есть и такой. Почитав книги о жизни тех, кто приплыл сюда пароходами в двадцатые годы, невольно сравниваешь себя с ними и задумываешься. Те люди, в большинстве своем, с прекрасным образованием, с высоким духовным строем, отточенным скорбью, были солью земли. Сможем ли мы, сегодняшние, оставшись в поисках лучшей жизни на чужих берегах, не то что обогатить культуру другой страны, а хотя бы просто сохранить свою русскость?

Наталья ЗЫРЯНОВА

Рейтинг статьи: 0


вернуться Версия для печати

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru