Конкурс "Наследника"

Весной

Конкурсная работа 2014 года

Участвуйте в конкурсе «Наследника»! Условия здесь

 

 

Пригородные выходные в запахе порошка и дешёвых духов. В блеске магнитной плёнки на голых ветвях. Пригородный двор ДК, где бюст Ленина глядит грозно на гипсовых балерин. Глянцево плесневеет. В аспидной мути неба - грачи.

- Мерси – рычат из окна.

На подоконнике две чернильницы и бутылка.

Пламенеет на солнце пыльное клетчатое пальто. Зайцев и профессор отошли в изломы нагой сирени. По вязкой травке в палисадник, где свежий белоснежный занавес на прищепках. Зайцев ощутил себя чистым, постиранным и сухим.

- Перезвоните завтра, - рычат из окна.

Они выпили молча, улыбаясь.

- И всё же очен-но. Да, знаете ли. Верно сказано Карамзиным: на Руси есть веселие пити.

А Зайцев кусает сигарету в попытке вытянуть из пачки зубами. Тугая пахучая пачка, полная и новая. И вот сам он – полный.

Дверь протянула ленивым зевком. На пороге ДК появилась женщина.

- Леонид Степаныч, ну что ж вы…, - из-за ветвей зелёный сарафан.

Профессор виновато улыбнулся и пожал плечами.

- Хорошо же.

- И вчера, и сегодня всё в стакан.

- Да, и третьего дня. Весна, Катерина, весна уж больно… Уж больно, знаете ли.

- Не знаю.

- А вот вы в Бога веруете, Катерина?

- Леонид Степаныч, я серьёзно с вами говорю…

- А сегодня, знаете ли что? Страстная сегодня. Нам с вами бы потише. Вот идите-ка вы, да помолитесь за меня, да за Зайцева. Это он какой сегодня весёлый – на грех.

Студент звякнул горлышком и принялся декламировать стих. Женщина скрылась во тьму.

- Женщины, - крякнул профессор.

- Фам, - кивнул Зайцев.

- С артиклем, друг мой.

В сквере они шли под дождём ломанных берёз. И воробей зависал в воздухе, пытаясь схватить сладкую каплю. Она сияла и уносилась, а он метался за новой. Лоснились углём опоры каланчи. Откос и заводская река.

Девушки на велосипедах. А у той - утренняя пробежка. Маленькая, аккуратненькая. Кажется, ноги не сгибает, а упруго подскакивает, как стянутый каучук.

Зайцев с профессором наблюдают их с откоса в лучах. В выцвете еловых шушунов. Чихает студент. И всё – растекается в улыбке.

- Четыре пути, друг мой. Четыре пути не ведомы были всеведущему Соломону. Знаете о чём речь?

Зайцев юркнул за пазуху.

- Орла в небе, змеи в траве, корабля в море и мужчины к сердцу женщины.

Выпили за мудрость. Исток иссяк, а далёкая церковь принялась звонить. Зайцев пощупал часы. Хотелось ещё коньяку, настоянного на колокольном звоне. Хотелось чесать грудь, хотелось залезть на берёзу, повисеть вниз головой и покричать. Бахусом погнаться за нимфой, отщипать её там, у заводской речки. Началась икота.

- Словом по слову, носом по столу.

Они попрощались, и сразу же после рукопожатия профессор сунул кисть в карман пальто - припрятать там ощущение молодой руки.

А звон летел в вербах, в кручи и стремнины. Откуда раздавался? То за холмом звонят, а слышно с этой стороны – от стены дерев, от насыпей железной дороги. Теряется в лязге колёс, ветер по ушам – и вот опять сыплет. Паутина берёзовая, а в ней грачи громче меди, вычерненные солнцем. Круговерть соломенная бурлящая, пахучая в дымах. Последний удар, как благовест – длинный. За пегие поля в мокрый лес. Городок, где сосны межуются с котельными трубами.

 

Дмитрий Романов

← Вернуться к списку