Конкурс "Наследника"

Дому поэта

 

Конкурсная работа 2014 года

Участвуйте в конкурсе «Наследника»! Условия здесь

 

 

 

Саша Ирбе

 

У дома Беллы

 

Очевидно тебе не до смеха

и уже не до всяких похвал,

от тебя нынче, Белла, лишь эхо

бродит в комнатах в блеске зеркал.

 

Во дворе две немытых собаки

еще, может быть, помнят тебя.

Бледный луч горизонта двоякий

в желтых листьях плывет сентября.

 

В парке Тельмана — вечная влага,

в нем с утра копошится народ.

Мимо дома бессмертная тяга —

тяга к творчеству тихо бредет.

 

Белла, Белла, прекрасная Белла,

в этом доме сегодня не то.

И тебя беспокойно, несмело

не прочтет в этом доме никто.

 

Будут только судачить на кухне,

как жила, как бросала детей

на чужих. И зрачок их потухнет

от внезапной обиды твоей.

 

Вспомнят только, как ты спотыкалась,

как порой не могла говорить,

как с годами терзала усталость

твою жизнь, вдохновенье и быт.

 

Белла, Белла, волшебная Белла,

я сегодня в жестокой тоске!

Я всего лишь на год не успела,

чтоб к твоей прикоснуться руке.

 

Я всего лишь на год не успела

войти в дом, где ты раньше жила,

но. я знаю, ты точно хотела,

чтоб тебя вспоминала Москва.

 

И, бредя по твоим переулкам,

я деревьям теперь говорю:

«Как приятно идти на прогулку

вместе с Беллой

в провал к сентябрю!»

 

 

На закрытие Музея Маяковского

 

И после смерти не дадут покоя!

Смотри в свой вечный город-зоосад!

Тебя собьют шершавою рукою

все те, кому ты предан был и рад.

 

Прораб-пропойца, старый хрыч–строитель

за веское спасибо, за гроши.

Ты полагал, что будешь им учитель,

учитель новой, истинной души?..

 

Смотри-смотри… Всё прежние пропойцы,

и бюргеры, как прежде, на коне.

Великие всезнайцы и устройцы

в твоем стоят растерянном окне.

 

И в лодочке твоей под облаками

стремятся совершить свой краткий путь.

Ты так кричал, что видимо веками

их падшим душам не даешь уснуть.

 

Кричи! Кричи! Пока алеют уши,

пока живет на свете червь и раб,

который рад продать любые души

за капельку бессмертия хотя б.

 

Пускай твой дом в который раз истопчут,

пускай, как дичь, забьют твои стихи,

но голос твой почти звериный, волчий

пробьётся через вопли и гудки.

 

И всей тоской надломленного нерва,

всей болью без величий и прикрас,

почти забытым, но ты будешь первым,

ты будешь самым первым среди нас.

 

 

Марине

 

Смеешься надо мной, Марина,

из высоты, из синевы?..

Какие вычурные спины

у новой,

выцветшей Москвы!

 

Среди бетонных скул Арбата

бреду в твой тихий уголок.

Марина. я не виновата,

что так никчемно и не в срок

 

другим твои читаю строки

и о поэзии твержу…

Но знали б вы,

как давит ноги

все то, чем нынче дорожу!..

 

Мне холодно с тобой, Марина!

Давай забудем обо всем!

Какую светлую картину

являет твой родимый дом!

 

Какое доброе начало.

как будто старое кино.

Прости, Марина, я устала:

мне стало страшно

и темно.

 

Давай забудем все, что было

в семнадцатом

и дальше там,

а вспомним то,

как ты любила

бродить по крышам

и ветрам,

 

по старым улочкам московским,

по тонкой ниточке-судьбе,

и как в ночи весенней звезды

тянулись лапками

к тебе.

 

Прости, прости меня, Марина!..

Я больше думать не хочу,

как тяжело, неотвратимо

все к той же пропасти лечу.

 

Давай забудемся беспечно!

Пусть будет твой любимый дом

тем неотъемлемым,

тем вечным,

что «счастьем» в мире назовем.

 

Пусть будет жизнь в ее начале

(не в середине, не в конце),

когда нет ниточек печали

и капель боли на лице.

 

Когда все в новшество,

все  мило.

Печали, вздохи,  как вода.

Прости, Марина...

                                  Я забыла…

Не знаю, было ли когда?

 

← Вернуться к списку