Конкурс "Наследника"

Егор

Конкурсная работа 2014 года

Участвуйте в конкурсе «Наследника»! Условия здесь

 

 

Сергей Сапелкин

 

I

 

Знаки преследовали Егора повсюду. Даже когда утром, он открывал глаза и взгляд его падал на зашторенное окно, то в узорах штор он сразу находил знаки. Знаки могли означать все, что угодно. Обычно по знакам можно было угадать погоду за окном. Даже оттенок знака на шторах мог дать понять Егору, что наступающий день не предвещает ничего радостного и запоминающегося. А Егор любил солнце. И солнечные дни. И лето. Просыпался Егор долго, вставал еще дольше. При каждом движении руки, ноги , головы, глаза отчетливо ловили знаки. Так начинался день Егора.

 Он часто вспоминал слова отца, которые потом жили в его голове всю его жизнь: «Запомни, Егор, ты счастлив уже потому, что родился!». Видимо именно из-за этой фразы ему уже тогда, в детстве, не приходили в голову глупые вопросы - почему растут деревья? Или – деревья растут так же быстро, как я? Как только он выбрался из младенческого «безумия», он уже знал, и знал точно, что в тот момент, когда он появился на свет, мир ему улыбнулся.

 Улыбался мир ему и в школе, не говоря уже о детском саде, куда Егора не хотели отдавать, но отдали, потому что ушла мама. Уход мамы Егор еще долго тоже считал улыбкой мира. Чистой и доброй. А мама обещала тогда освободить Егора от ежедневных подъемов ранним утром, напяливания на себя одежды и пеших утренних прогулок до детсада. Мама ушла резко, еще вечером она укладывала Егора спать, а утром Егор ее уже не видел. Не видел и на следующий день, и через день, и вообще потом никогда уже. Но, помня отцовские слова, Егор продолжал оставаться счастливым. С еле заметной улыбкой он реагировал на возгласы ребятишек по саду - Егор! За тобой пришли!. И таким же образом-той же улыбкой- отвечал на вопрос – Егор, а когда за тобой придет мама? Егор, у тебя есть мама?

 - Да, у меня есть мама. И лучше ваших. И красивее. Моя мама самая добрая из всех ваших мам,- держа отца за руку, шел и рассуждал Егор. И всё. И на этом его размышления о матери заканчивались. А детский сад в жизни остался лишь штрихом из звуков фортепиано, нелюбимых «тихих часов» и зеленовато-белой, скользкой и мокрой нижней частью омлета в тарелке.

 Буквы и даже несколько закорючек нот Егор знал уже до школы. Всегда, осторожно и медленно ведя указательным пальцем по строке, он перечитывал все, что читал отец. Книга, забытая на столе, упавшая из руки уснувшего на диване отца на пол газета. Эти предметы тут же отвлекали внимание Егора от строительства кранов, сбора биониклов, наблюдения в бинокль за окнами соседнего дома и еще множества очень важных детских дел, на более важное-чтение. Чтение было недолгим. Абзац или два. Или мелкая статейка с интересной фоткой. Потом шел такой же недолгий период осмысления прочитанного, а далее снова в путь! Конструировалась и собиралась дорога века. И на века. Железнодорожная сеть состояла из Депо – кухни – которая служила местом сосредоточения железнодорожных путей и составов, с последующим выходом в коридор и далее в трех направлениях: спальня - Дримы, и зал- Эльдорадо. Поезда ходили в режиме желания заведующих всем –Егора и его отца. Чаще всего составы отправлялись в Эльдорадо. Где большую часть времени проводил отец. Они везли все необходимое: газеты, ножи, пиво, забытые на кухне флешки, куски хлеба, колбасы, сыра, сигареты. И сам Егор частенько проводил время там, в Эльдорадо, молча ходил вокруг письменного отцовского стола и внимательно следил за тем, как, глядя в монитор своего ноутбука , отец некоторое время хмурясь, над чем-то размышлял, потом неожиданно и быстро начинал набирать какой-то особо секретный, как казалось тогда Егору, текст. Текст прочесть было невозможно из-за маленького роста Егора. А когда отца не было дома, ноут был запоролен, а пороля Егор не знал. На вопросы-что отец пишет?-ответ был один: «Работу, сын, работу. Подрастешь, сам почитаешь». Сам же Егор большей частью обитал в Дримах. В Дримах было тише и загадочней. И быть. И спать. А спать Егору разрешалось везде, кроме кухни и пола квартиры. Ванная комната почему-то в расчет Егором не воспринималась ни для сна, ни для игр. И туда не были проложены железнодорожные пути.

 Отец, конечно же наблюдая такое увлечение сына, причем увлечение довольно продолжительное для мальчика 5 лет был почти уверен, что жизнь Егора в будущем непременно будет связана с железной дорогой. И предполагал он отдать его после школы в железнодорожный институт. Они часто ходили на вокзал, чтобы Егор смотрел поезда. Егор смотрел. Долго. Любил смотреть. Особенно когда они с отцом взбирались по ступенькам высокого пешеходного перехода и с высоты, продуваемые насквозь ветром, ждали появления нового состава. Егор часто просил этих прогулок. А отец часто соглашался.

 Школьные годы ничем особенным Егору не запомнились, разве что первой влюбленностью в учительницу литературы и русского языка. Он прочел все, что она задавала. И некоторые книги до сих пор оставались в памяти Егора. Потом, уже будучи на втором курсе института, он перечитал всего Чехова, не переставая удивляться тонкости его произведений. Он был по-своему благодарен своей учительнице. И помнил ее. И еще как отец застукал его с сигаретой. Как он, молча, вынув изо рта Егора сигарету, чуть наклонив голову, с сожалеющей улыбкой на лице спросил его-Зачем?

 

II

 

 -Убери руку с моей коленки- прошипела Светка, продолжая записывать скучную, и как казалось Егору, вовсе не пригодную для дальнейшей жизни лекцию. Он как в пустоту смотрел на преподавателя философии и на то, что он им сообщал. Егор дал ему прозвище Жилик, за его вечное - А не желает ли ответить на мой вопрос господин (или госпожа)?…При этом он выжидательно осматривал аудиторию с сидящими в ней студентами и в итоге находил-таки свою добычу, называя фамилию. И еще потому, что жил он в коммунальной квартире, в которой по мнению Егора проживали одни жулики и алкоголики. Препода нельзя было назвать ни тем, ни другим, поэтому он оставался Жиликом.

 -Где ты был вчера, я тебе несколько раз звонила, ты не отвечал ?- спросила Светка, чуть повернув к Егору голову и сложив свои не накрашенные губки в слегка презрительной ухмылке. – Опять со своими бешеными друзьями пили? Не забывай ,Егор, мне все это в конце-концов может надоесть!

- Как ты догадалась? Хм, может надоесть…И что? - тихо спросил Егор, продолжая оставаться безучастным ко всему происходящему.

- Да догадалась по твоему тупому выражению лица, каким оно обычно бывает после ваших похождений. А «надоесть»-это значит, Егор, что мне возможно может быть спокойней и уютней без тебя. - также тихо, полушепотом, ответила она.

- Не обольщайся, - ответил Егор – «тише и спокойней без меня»-это до поры, до времени – и добавил- Пойдем после лекции кофейку, а?

- О-о-о-й! – опустив голову на ладонь, еле слышно простонала Света.- Пойдем.

 Светка понравилась Егору с момента их первой институтской линейки. Они сдружились быстро и также быстро оказались в одной постели. Светка была красивой и умной, и умела контролировать эмоции, чем помогала себе и Егору при всей их дружбе и влюбленности не забывать про учебу. Родители и с той, и с другой стороны относились положительно к союзу молодых и даже вынашивали на будущее свои простые родительские планы. Светка и Егор планов не строили. Они жили обычной студенческой жизнью, со всеми ее минусами и плюсами. К третьему курсу Егор определил для себя что любит Светку. Такую, какая она есть. Егору достаточно было времени рассмотреть ее вдоль и поперек, и снизу, и сверху, и сейчас он любил ее всю, даже с ее, доводящей порой до цинизма практичностью, которую он терпеть не мог и которую Светка демонстрировала время от времени в разговорах с ним или с кем-либо из общих знакомых. Егор вспыхивал в такие моменты как спичка и так же быстро угасал, веря в то, что эта неосознанная, подсознательная, как он тогда считал, Светкина «проблемка» со временем пройдет также быстро, как меняется погода..

 

III

 

- Кофе, пожалуйста, черный. Ты что будешь? – спросил Егор.

- Я чай. Черный тоже. Сахара один. – ответила Светка. – И вот эту корзиночку.- добавила она, ткнув указательным пальцем в стекло, за которым был весь кондитерский ассортимент их любимой привокзальной кафешки. Они сели друг напротив друга за свободный столик и Светка, как не переставала говорить с момента начала их движения в кафе, так и не переставала. Да и говорила уже не его Светка, говорила другая, у которой вся жизнь уже давно была разложена по полочкам. Где, что, как и когда, какая работа, муж, сколько детей , а может и вообще без них…все эти, не предвещающие ничего хорошего, по мнению Егора знаки, он выслушивал молча, краем уха и уже не первый раз. Другим краем своего внимания он внимал тишине заведения и вяло обозревал немногочисленных его посетителей. Он вот уже собрался притронуться к своей чашке с кофе, когда почувствовал сзади легкое прикосновение к своему левому плечу. Егор обернулся. Перед ним стояла немолодая женщина невысокого роста, в старом, до невозможности заношенным и отвратительно воняющем во все стороны сером мужском плаще, оранжевым засаленным шарфом, обматывающим шею и умоляющим взглядом на лице. В одной руке она держала ярко желтый пакет с большими белыми ромашками, вторая, с лежащими несколькими монетами в ней, была протянута к Егору.

- Извините, молодые люди, - неожиданно мягким, почти мелодичным голосом, обратилась она к Егору.- Не добавите немножко? Не хватает…

- Нет у меня ничего. – ответил Егор и отвернулся, уставившись в свою чашку с кофе.-И у нее нет. – чуть повысив голос, добавил он, чувствуя что женщина намеревается с той же просьбой обратиться к Светке. Женщина намеривалась, но не успела . Сделав шаг к Светлане, она споткнулась о ножку стола, расплескав на нем еще нетронутый Светкин чай и начисто лишив Егора кофе, опрокинув его чашку.

- Да, блин! - произнес Егор, резко поднявшись со стула.- Откуда ты вообще здесь взялась?! Убирайся! Женщина на секунду замерла, потом почувствовала резкий и сильный толчок в спину, настолько сильный, что не смогла устоять на ногах.

- Пойдем отсюда! – схватив Светку за руку, сказал Егор, собираясь направиться к выходу.

Осенний, октябрьский день выдался на удивление теплым и солнечным. Светка сняла свою теплую, оранжевую куртку, достала из сумки и надела свои любимые солнцезащитные очки.

- Нигде посидеть спокойно с тобой, Егор, не получается – пробубнила она. – Вечно ты чего-нибудь выкинешь.

Егор закурил сигарету и уселся на лавку. – Как ты до сих пор не замечал, что она дальше собственного носа вообще ни хрена не видит. – подумал Егор. – Что вся ее эта практичность обязательно когда-нибудь выйдет ей боком. «Посидеть спокойно не получается» - это все, на что она способна. А то, что женщина, которая просила денег, может быть в своей бомжатской жизни доживает последние дни, и то, что я , психанув, так грубо, ни за что оттолкнул ее, ей ни завтра, ни через год, ни через пять, вообще никогда в голову не придет и не озаботит…даже на минуту.

- Слушай, куда ты сегодня собиралась, на ногти? – спросил Егор. Ну, давай…Не выноси мне мозг… Иди, а! Иди!

 Светка прервала свой монолог и удивленно уставилась на Егора.

- Да пошел ты! – прошипела она и быстро зашагала в сторону остановки.

 

IV

 

 Солнце грело, но октябрьский ветер все же оставался по–октябрьски холодным. Егор, облокотившись на перила перехода, смотрел на стоящие и прибывающие внизу составы. Уже достаточно продрогнув от ветра, он достал из пачки последнюю сигарету и снова закурил. Все-таки сегодняшняя бомжиха в кафе окончательно испортила мне настроение – подумал Егор.- Да и Светка еще добавила…Дура…Егор прикурил сигарету и застегнул куртку. Он вспоминал свои прогулки с отцом. И подумал- что ближе и роднее человека никогда и не было в его жизни. Мать, как он ее не старался вспомнить, всегда оставалась очень расплывчатой картинкой в его памяти, и виделась ему как через мутное стекло.

- Где она, интересно? Что с ней? Живая? Была бы живая, было бы кому ждать его дома. А так, с тех пор как не стало отца, возвращаться домой вот уже почти год не особо и хотелось-то. Иногда ему казалось, что помины отца, когда они с Романом и Гирей в течении пяти дней, пока их не разогнала Светка, сидели у Егора дома и не просыхали, затянулись на год.

 Появившийся вдали «товарняк» не быстро, но уверенно приближался к переходу. Докурив сигарету, Егор неожиданно ловко перемахнул через ограждение и замер на краю, вцепившись обеими руками в перила. Слова священника – глупо и малодушно полагать что Господь нам в будущем не приготовил уже ничего хорошего – на его- Егора, единственной в его жизни исповеди, исчезли из головы так же быстро, как и появились. Егор пару секунд смотрел на приближающийся состав, потом, разжал руки и прыгнул вниз.

 

V

 

 Вдоль забора, заляпанного графити, с расписанным большими белыми ромашками желтым пакетом, сильно прихрамывая шла женщина. Холодный, осенний ветер во все стороны трепал ее длинные седые волосы.

- Вот звереныш…Так толкнул меня…Хорошо если это простой ушиб, с переломом будет сложнее.- ковыляя, подумала женщина. Она старалась максимально укрыться от пронизывающего ее ветра, обмотав вокруг головы свой оранжевый шарф и максимально подняв ворот длинного серого плаща. Через двести метров ее должен был ждать Паштет. Паштет был на месте, и увидев Наталью, радостно замахал ей руками.

- Ну как у тебя сегодня?- спросил он.

- Плохо.- ответила Наталья, присаживаясь на лежащее на земле бревно.- Ничего не достала, ничего не нашла.

 Она шарила по карманам своего серого плаща, пытаясь отыскать сигареты. Мысли и воспоминания о том, как она оказалась на улице не давали ей сегодня покоя. В них Наталья забралась далеко в свое прошлое. Она вспомнила мужа, как он к ней относился. Как все было в полном порядке. Вспомнила как укладывала спать маленького Егора. Как улыбнулась ему и поцеловала в лоб. Как вышла из подъезда на улицу и облегченно вздохнула: «СВОБОДА!».

- Э, э, э! Натаха! Ты чего ревешь-то?- подскочил Паштет и уселся напротив нее, со своей огромной гнилозубой улыбкой.- Рано. Рано, дорогая, слезы льешь. Смотри что у меня есть. В руках Паштета были зажаты две бутылки не начитого портвейна.

- А! Как тебе такое?! – воскликнул он. – Поживем еще, Наталья? Поживем?..

 

17.07.2014

← Вернуться к списку