Конкурс "Наследника"

Испытание

Лонг-лист литературного конкурса “Дом Романовых – судьба России”

Номинация «Живое мгновение»

Автор Маргарита Урчева

Пронзительно пахло ветром и скошенной травой, голосили кузнечики в кустах. Осеннее солнце разливалось по тропинкам, деревьям, домам, окрашивало весь мир игривым золотистым огоньком. Алексей направлялся к озеру, чтобы покататься на лодке. Рядом с ним шла сестрёнка - рыженькая коренастая девчушка, она заливисто смеялась, бегала вокруг мальчика, что-то беспрерывно рассказывала ему.

- Так вот, Алёша, если бы я была царём…

- Для начала царицей, - поправил мальчик.

- Ну царицей… или царевной. Да какая вообще разница! Мальчики, девочки. Я вот сильнее любого мальчишки.

- Ну да, ну да.

- Не веришь? Тогда давай, кто дальше! – и она прыгнула вперёд, неуклюже приземлилась, выставив обе ладони перед собой, от её сандалий поднялось облако пыли. – А ну давай, теперь ты!

Алёша напрягся, присел и вытянулся в прыжке.

- Ну вот, я же говорила, я дальше! Я дальше! – затараторила девочка.

- Ничего и не дальше, ты ближе стояла. Ты вон откуда прыгала, а я вот откуда. Ничья у нас! – доказывал мальчик.

Анастасия нахмурилась, ещё раз посмотрела на расстояние, вымерила его шагами и согласилась:

- Ладно, хорошо, ничья. Но дело всё равно не в этом. Я знаешь, о чём подумала? Если бы я была… как папа, - на секунду запнулась она и отрывисто, будто догоняя свои мысли, продолжила - то я бы раздала всем людям, что они хотят. Я бы отменила деньги, а все продукты, вещи, игрушки я бы вообще раздавала за так - хочешь – бери, не хочешь – оставляй другим. И все бы тогда, мне кажется, были счастливы!

Алексей слушал её внимательно, с серьёзным лицом.

- Нет, Настаська, ты ошибаешься. Никто бы у тебя счастливым не был.

Анастасия обиженно посмотрела на брата, но промолчала.

- Тебе же известно, что люди ненасытны. Если ты будешь раздавать им деньги, то они станут брать столько, сколько унесут, а потом ещё вернутся. И еду все будут есть только вкусную, а потом им захочется ещё вкуснее, старая надоест.

- Ну а почему они не смогут быть счастливыми хотя бы на короткое время?

- На короткое, может, и смогут, пока не вернутся за добавкой. А дальше? Пойми ты, человек – вечен, и человеческие желания бесконечны, а жизнь, земная, у нас конечная, в этом-то всё и дело. Поэтому надо искать решение, а это сложно, и найти его может только император. Он за весь народ думает и отвечает перед Богом. Ты - народ, Настаська, поэтому садись-ка в лодку, а я, как будущий император, встану у руля и  буду тебя катать.

- А ты справишься? – Анастасия недоверчиво посмотрела на брата.

- Я хорошо гребу! – приосанился он.

- Да нет, я про решение. Ты сможешь его найти?..

- Когда я буду стоять у руля, в моём государстве не останется бедных и несчастных, я придумаю, как сделать, чтобы все были счастливы. Могу тебе это пообещать.

Они подошли к берегу. Воздух наполнился знакомым запахом озёрной воды и леса, его ни с чем не спутаешь. Девочка ловко вскочила в лодку. Алексей вставил вёсла в уключины и оттолкнулся. Лодка слегка покачивалась, вода причмокивала под вёслами. И вот тут мальчик случайно стукнулся бедром об уключину лодки. Вроде бы пустяк для обычного человека – ушиб немного поболел и прошёл - но ему, больному гемофилией, это могло грозить серьёзной бедой.

- Ой, Алёшенька, надо позвать взрослых, мама должна знать, - встревожилась сестра.

- Не нужно, всё уже прошло, - как можно невозмутимее произнёс Алексей, но девочка не слушала, она выбралась из лодки и побежала к дому, на ходу прижимая к телу длинный подол платья. На дорожке показался матрос Деревенько. Насколько его внешности не подходила роль няньки. Ему ли – высокому, плотному, мускулистому – ходить за ребёнком? Но он ходил, потому что был предан императору и рад был послужить даже в этом. Ему поручили следить за каждым шагом цесаревича, оберегать его. Матрос почти всегда был рядом. Даже когда мальчик просил оставить его одного, Деревенько скрываясь за деревьями и встречными домами, следовал за ним. Ещё издалека он услышал крик девочки и побежал навстречу.

Алексей уже стоял на берегу, робко улыбался.

- Ну как ты, живой? – постарался с задором произнести матрос, хотя голос его немного дрогнул.

- Всё в порядке, Деревенько, не переживай.

Матрос осмотрел ногу. На месте ушиба не было никаких следов, разве что едва заметно покраснела кожа.

- Не болит?

- Не болит, Деревенько.

- Ну славно. Даст Бог, всё обойдётся.

 

В тот же вечер Алексея осмотрели врачи. Комната пропиталась запахом лекарств. Ох, как не любил мальчик эти процедуры. Целый час его ощупывали, постукивали по коленкам молоточками, выслушивали, задавали непонятные вопросы, разговаривали между собой, снова ощупывали. Это всё было так нудно и тоскливо, что под конец он стал подвывать в надежде, что его перестанут мучить и быстрее всё закончат, ведь впереди такой чудесный вечер. Хотелось сходить на рыбалку, поиграть с любимой собакой или просто порезвиться с Настаськой – с ней никогда не скучно. А тут мученье – врачи. Подвывания не заметили. Если тебе восемь, и ты серьёзно болен, можно даже не пререкаться. Мама внимательно выслушивала врачей, о чём-то переспрашивала, понимающе кивала. Беспокойство уже прослеживалось в её глазах, но она старалась держаться.

Врачи приняли решение, что следует соблюдать постельный режим, как можно меньше двигаться. Все планы Алексея рассыпались. Он попытался было возразить, но его даже не услышали. Деревенько подхватил мальчика на руки и отнёс в спальню. Несколько дней Алексею не позволяли вставать с кровати, пока боль в ноге совсем не прошла. А вскоре семья перебралась в Спалу, где когда-то так любили отдыхать польские короли.

Вот там болезнь снова напомнила о себе. Во время прогулки Алексею стало плохо, он почувствовал нарастающую боль в бедре, лицо его вытягивалось и бледнело при каждом шаге, он еле переставлял ноги. Домой его принесли практически без чувств.

Врачи обнаружили сильное внутреннее кровотечение в ноге. Опять начались бесконечные осмотры, разговоры, однако никто из врачей не мог помочь несчастному ребёнку. К ночи, как и предполагали, у цесаревича поднялась температура. В голове возникла непонятная музыка, которая никак не складывалась в благозвучную мелодию. Так было всегда во время болезни. «Неужели это надолго?» - с ужасом думал он. В ногах появилась мелкая дрожь, как будто они замерзали сами по себе, отдельно от тела, а голова стала вдруг такой тяжёлой, что никак не хотела держаться: Алексей на несколько секунд отрывал её от подушки и снова падал обессиленный. Перед сном к нему в комнату зашли сёстры, поцеловали и пожелали выздоровления. А потом приглушили свет, и началась ночь, настоящая, с сияющей луной и лохматыми тучами, виднеющимися в неплотно завешанном окне. Мама придвинула стул к кровати и села читать. Что это было? Кажется, стихи. Кажется, Лермонтов. Его любимый Лермонтов. Но никак не получалось вслушаться в слова, они проскальзывали мимо, незамутнённым стремительным потоком. Ритмику стиха заглушал шум. «Я болею. Теперь уже точно», - подумал Алексей.

Он очнулся, когда к его кровати подошёл император.

- Тебе больно? – сдавленно спросил он.

- Ничего… О моей болезни знают? - Алексей удивился, насколько глухо прозвучал его голос. Он словно высох.

- Нет, я никому не говорил. Выздоравливай только, - отец провёл большой тёплой рукой по волосам сына. - Будем молиться, Бог даст, всё пройдёт. Ты же знаешь, для Него нет ничего невозможного. И ты сам проси, Он милостив, услышит и поможет.

 

Несколько дней у Алексея держалась высокая температура. Побледневший, измученный, с заострённым носом, он бредил, не мог отвечать на вопросы, пересохшие губы выдавали только стон. Императрица сидела рядом с сыном и днём и ночью, гладила его влажные волосы, меняла повязки на лбу. Её не могли заставить отойти от кровати, она не отдыхала и почти ничего не ела. Когда мальчик приходил в сознание, он чуть слышно шептал: «Господи, помилуй». Один раз он приоткрыл свои огромные серо-голубые глаза, рассеянно посмотрел на маму, схватил её за руку и запричитал: «Помоги, мне, мама, помоги, пожалуйста…»  Но тут же провалился в дрёму. Государыня часами стояла на коленях перед иконостасом, обливалась слезами, и просила, и требовала, и убеждала, и выпрашивала. «Неужели нас оставил Бог?» - каждый раз проносилось в её голове, но так не хотелось в это верить.

В Спалу съезжались из Петербурга самые лучшие врачи. Они сидели в гостиной и спорили, как помочь цесаревичу. Но кровотечение никак не останавливалось, медицина была бессильна. Огромная гематома захватила бедро, пах и нижнюю часть живота. Алексей мучился и кричал от сильных болей.

- Ники, надо сообщить Распутину, его молитвы угодны Богу. Это последняя надежда, - обратилась Александра Фёдоровна к мужу с такой мольбой в голосе, что тот не посмел ей возразить.

- Поступай, как считаешь правильным, - сказал император и вышел из комнаты.

Около приёмной его ждал известный журналист Сычиков. На его носу были надеты огромные очки. Он был ещё не стар, но уже противен.

- Может быть, пора сообщить людям? – вкрадчиво начал он. – Вы поймите, если что, то народ возмутится, нас никто не поймёт…

- Что «если что»?

- … Конечно, надо верить в лучшее, но…

- Идите, - приказал император и, немного помолчав, добавил. – Завтра опубликуем в газетах бюллетень о состоянии здоровья. А пока напишете, что наследник серьёзно болен, но конкретно чем, не говорите. Остальное всё завтра.

- Хорошо, я подойду к вам с утра, - оживился Сычиков, но слова его прозвучали холодно.

 

Салон в доме государя был заполнен – приглашённые гости, свита, – все сидели вокруг импровизированной сцены. За ширмой готовились к выступлению Анастасия и Мария. Они разучили пару сцен из «Мещанина во дворянстве» и должны были показать зрителям. Александра Фёдоровна, бледная, но внешне спокойная, сидела среди гостей. Ливрейные лакеи ходили по рядам, разносили прохладительные напитки и различные яства на золотых подносах. Все веселились, богато одетые дамы ждали появления юных актрис и оживлённо перешёптывались на светские темы.

- …Что ни говорите, а Карсавина хороша. Какая грация, какая пластика! Чудесная девочка! Вот увидите, у неё большое будущее.

- А вы были на новой постановке Фокина?

- О, вы не представляете, на «Петрушку» билеты были раскуплены за три дня!

- А по мне, так этот балет скучный.

- Ну не скажите, вы не правы. Александра Фёдоровна, а вы как считаете?

- …Я?

Все с удивлением посмотрели на императрицу.

- Простите… - Растерянно проговорила она, поднялась с кресла и непривычно-поспешными шагами вышла из зала.

- Знаете, это она из-за наследника.

- Говорят, он сильно болен.

- А что с ним?

- По-моему, у него что-то с желудком… или с лёгкими.

- Да нет же! Я читала, анархист метнул в него бомбу. Алексей ранен.

- Неужели? Бедный мальчик…

Эта ночь казалась самой длинной и мучительной. Алексей метался по кровати, дёргался, в бессознательном состоянии пытался сесть, но движения вызывали новую боль, и он отчаянно стонал. Все были в полной уверенности, что это его последние минуты, ребёнок умирает. Врачи подтвердили - нужно готовиться к самому худшему. Император сидел за маленьким столом, закинув ногу на ногу и закрыв руками глаза. Сердце разрывалось от жалости, он не мог смотреть на цесаревича.

В какой-то миг мальчику стало немного легче, он приоткрыл глаза и нашёл взглядом маму:

- Когда я умру, мне же не будет так больно, да?

Александра Фёдоровна сидела, склонившись над подушкой, глядела в измученное, полупрозрачное лицо сына и плакала. В свете ночника было видно, как дрожала маленькая жилка на её виске.

 - Мама, когда я умру, поставьте мне в парке маленький памятник…

В следующую секунду государь выбежал из комнаты и, запёршись у себя в кабинете, расплакался. Он не показывался до самого утра. Всё думал, думал, почему же так получается, за что ему дано такое испытание. Почему Бог забирает единственного сына в такой сложный для страны период, и неужели их лишат власти? Он чувствовал себя библейским Иовом, у которого отнялось всё, чем он обладал, - дети, богатство, здоровье. Для императора «этим всем» был народ, за который он страдал и переживал; была великая страна, в которой он считался хозяином и которая практически выиграла Первую Мировую. Он хотел воплотить в жизнь столько замыслов – ввести в России конституцию, парламентскую монархию, передать власть Алексею. И вдруг всё в один миг рушится. Император вопрошал и возмущался, как это делал когда-то праведный Иов, пытался понять смысл всего происходящего. И ответ родился сам собой. В сознании вдруг возникли знакомые строчки: «Да будет воля Твоя…» И сердце забилось сильнее, сжалось, а потом заполнилось любовью - любовью к Богу, жене, детям, народу. Император успокоился и вышел из кабинета.

Перед ним появился журналист, приветливо улыбнулся, обнажая ряд желтоватых зубов.

- Ну как здоровьице у Алексея Николаевича?

Император прошёл мимо него, ничего не ответив. Длинный коридор дома показался непривычно коротким. Как было страшно приближаться к спальне сына. Что он сейчас узнает? А что он хочет узнать? Но там его жена, ей сейчас намного тяжелее. Бедная Александра Фёдоровна… Она переживала, винила себя в болезни сына. Ведь это произошло именно из-за неё, носительницы гемофилии. С рождением передала сыну «королевское заболевание». За эти несколько дней она постарела, в её золотистых волосах появились седые пряди. «Поскорее бы всё решилось», - пронеслось в голове государя. Он был готов к любому исходу. На лестнице услышал приглушённый сдавленный крик мальчика. Значит, Алексей жив.

 

Приёмная комната была полна народу. Все поднялись со своих мест и склонились в почтительном поклоне, когда побледневший и осунувшийся государь прошёл в спальню к сыну. Он почувствовал на себе устремлённые взгляды, полные сочувствия, любопытства, непонимания, что же дальше будет.

В комнате было полутемно. Горела лампадка перед образами. Государыня не сводила глаз с сына, но взгляд её был тусклым и рассеянным, словно она ничего не видела. Алексей лежал на скомканных белых простынях, повернув голову набок и уткнувшись лицом в подушку. В углу сидел священник, недавно причастивший мальчика. Врач, покачав головой и тяжело вздохнув, посмотрел на императора.

Скрипнув дверью, в комнату вошла горничная.

- Александра Фёдоровна, вам телеграмма. От Распутина.

Государыня встрепенулась, торопливо раскрыла конверт, глаза заскользили по строчкам. Все с волнением и ожиданием смотрели на неё.

- Отец Григорий пишет, что всё будет хорошо. Алексей поправится, -  нотки ликования послышалось в её голосе. - Ники, посмотри, здесь так и написано, твой сын будет жить.

Надежда затеплилась в её взгляде. Она нежно и преданно приникла головой к плечу мужа.

Дыхание мальчика было тихим и ровным, он больше не стонал. Через час спала температура, и Алексей заснул первым спокойным сном. 

← Вернуться к списку