Конкурс "Наследника"

История одной мечты

Максим Сербин

 

20 декабря в 4 часа вечера маршрутка выехала на Братеевский мост. Антон хоть и старался не смотреть в окно, но все же было что-то притягательное в той жутковатой картине, которая открывалась перед глазами. До самого горизонта почти одинаковые семнадцатиэтажные дома, каждый из которых аккуратно разлинован светлыми с голубоватым оттенком полосками лифтов на несколько частей, ну а те в свою очередь, расцвечены тепло-жёлтой мозаикой горящих окон. Ни деревьев, ни снега. В просвете между зданиями – следующее здание, и так до бесконечности. Cверху должно было быть небо, но неба не было. Сразу над верхушками домов начинались розово-серые тучи, которые будто опирались на крыши, чтобы не упасть на головы москвичам. В целом казалось, будто въезжаешь в закрытую коробку, огромный муравейник спального типа под названием микрорайон Братеево-1.

Когда Антон вспомнил что ему выходить и закричал «возле перехода» было уже поздно – до остановки водитель никак не мог успеть перестроиться из третьего ряда в первый. Проехав лишних триста метров (он опаздывал), Антон вышел из маршрутки и почти побежал к своему дому. Последний 17 этаж и опять похожая картина из окна (ну почему ни одно окно с их стороны не выходит на заповедник «Коломенское»?), на которую Антон взглянул лишь мельком.  Он вошёл в квартиру, оставив дверь открытой, быстро собрал сумку: продукты для бабушки, записную книжку и пару книг, и через 10 минут стоял на остановке почти спокойный и довольный собой. Спешить было незачем:  если маршрутка и попадет в пробку, времени все равно хватит, еще и билет купить успеет. Причём Антон в который раз оказывался прав: отец сказал, что за два часа он не управится заехать домой и добраться до вокзала, и предложил поехать к бабушке завтра.  Он не согласился и поехал, пообещав, что если опоздает на эту электричку – вернется домой (следующая приезжала в деревню слишком поздно).

Подъехала маршрутка и, усевшись, Антон мыслями оказался в деревне – настолько сильно устал он за эти две недели постоянных поездок по маршруту дом-институт-дом по родной Москве, которую не любил в принципе. Он только на пути к бабушке, но уже можно скрипеть снегом, идя по заснеженному лесу, и, останавливаясь, слушать тишину, можно смотреть на небо с темными, а не розовыми тучами и просить ветер, чтобы тот хоть на пять минут разогнал облака и дал взглянуть на звезды.

Погруженный в такие мысли, чередующиеся с мечтами, что после института можно будет жить в деревне у бабушки, –  привычное состояние по дороге в село, –  Антон «на автомате» вышел из газельки и сел в метро…

Объявление  «следующая остановка Каширская» заставило Антона вспомнить, где он находится – через две остановки вокзал, ему выходить. Подумав, что уже можно пробираться к выходу, он наконец обратил внимание на молодого человека, стоявшего рядом, на которого давно пялился весь вагон.

Парень лет 18 в джинсовом костюме стоял справа от Антона, одной рукой держась за поручень. «Наверное, устал шибко парень», –  подумал Антон, –   молодой человек тяжело опустил голову с закрытыми глазами на руку и покачивался. Однако, глянув на пол, Антон заметил рядом со своей ногой небольшую лужицу крови, которая медленно капала со второй руки парня, опущенной вниз. Рассмотрев своего странного соседа повнимательнее, Антон заметил пятна крови на джинсах и кроссовках; лица было не видно, но за ухом можно было заметить сильную царапину с запекшейся кровью.

«Надо бы помочь бедолаге… Интересно, где его так?… Или это он сам?… А может быть он пьяный?.. И почему всем безразлично?.. Неужели никто не видит, что человеку нужна помощь?..» –  роем неслись мысли в голове Антона.

Объявление «следующая остановка «Автозаводская», раздавшееся из динамика, словно разбудило парня и тот, очнувшись, подошёл к выходу и всем телом прислонился к двери. Внутри Антона все замерло. «Я сейчас выйду и помогу ему, – четко прозвучало в голове Антона, – кто знает, что с ним такое и сможет ли он добраться домой в таком состоянии». Механически взглянув на часы, Антон увидел, что уже полшестого, и времени впритык. «Ну, значит не поеду! – сердито, отрезав даже самый намек на то, что он опаздывает и значит это не его дело, сказал он сам себе, – не могу я оставить человека в таком состоянии!»

«Автозаводская».

Парень, шатнувшись, вышел на платформу. Антон собрался выйти вслед за ним и … не смог. Он понимал что должен, что он не может уехать дальше, но мысли словно залило клеем. Шаг, второй, третий в сторону двери.

«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Павелецкая».

Не хватило одного шага. Двери закрылись перед самым носом, так что, пока поезд набирал скорость, Антон, прислонившись к стеклу лицом, видел, как парень покачиваясь шел к выходу.

Четыре минуты до следующей остановки казались бесконечностью. Но уверенность в том, что, приехав на «Павелецкую», он перебежит на другую сторону платформы и вернется на «Автозаводскую», потихоньку растаяла за это время. Всё и вправду было «логично»: за 8 минут парень уже успеет подняться на поверхность, а там ищи его. Так что смысла возвращаться не было никакого. Тем не менее, Антон несколько минут в каком-то ступоре простоял на платформе, пропустив два поезда в  сторону Каширки, и лишь потом, вспомнив о электричке, медленно пошел к выходу.

 

Внешне всё было как обычно. Дорога, тишина в лесу. Да только кровь все капала и капала с ладошки того парня, и Антон всё пытался заглянуть ему в лицо, пока поезд, разгоняясь, убегал в тоннель. Потом картинка спряталась глубже, превратившись в комок, сидящий в груди... Бабушка, радость встречи, теплый уютный дом со светящимися окнами-иллюминаторами, похожий на корабль в снежном море. Ужин, разговор в основном о мелочах, быте и событиях в деревне, ставший привычным и в то же время каждый раз новый.

 

Перед сном Антон вышел на улицу в надежде увидеть звёзды. Повезло: хоть и тусклые из-за снега и почти полного месяца, но звезды все-таки были. Старые знакомые Антона: Большая Медведица со своим малышом, Дракон, Кассиопея и Полярная спокойно мерцали в зимней сельской тиши.

В голове снова возникли мысли, как здорово было бы жить здесь. Ну а что: работу можно найти такую, чтобы делать ее дома, перед компьютером, а в офисе появляться раз в месяц. А кроме работы больше ничего и не надо Антону от этой огромной, страшно громадной Москвы. Да как вообще может жить человек в таком ужасном мегаполисе? Невозможно выдержать толпы безразличных очумелых людей, добирающихся на работу, вечно запруженные машинами улицы, гадко-розовые тучи. Невозможно устоять против толпы, против тяги к деньгам и комфорту, определяющей всю жизнь этого города,  невозможно остаться человеком, живым, думающим, чувствующим, небезразличным…

 

Упала звезда.

Мысли на секунду прервались. Антон подумал, что, наверное, не он один сейчас вот так стоит под звёздами и дышит тишиной, и улыбнулся небу и своим невидимым друзьям.

 

…невозможно остаться человеком, живым, думающим… да, а я, пожалуй еще остаюсь человеком… Как-то сама собой всплыло сегодняшнее происшествие в метро, без слов, один образ, фотографически четкая картинка. Кап-кап-кап. Красная лужица рядом с его кроссовкой…

 

 «Прости меня!..» – вдруг громко и четко сказал Антон, сам не понимая кому, тому парню, которому он сегодня не помог или небу над головой. Взглянув последний раз на небо, и мысленно попрощавшись с ним, Антон зашёл в комнату и включил свет. Сел за стол. Несколько минут он просидел неподвижно. В голове, словно мошкара, крутились обрывки мыслей, но внимание Антона было сосредоточенно на чувствах... Он хотел сформулировать для себя, облечь в слова, то, что он только что понял, или, скорее, почувствовал, когда комок, висевший в груди, –  парень и лужица крови, – поднялся на поверхность и лопнул.

Организм. Один большой организм, а я  –  его часть. Весь этот город, все 9 миллионов больны вместе со мной. Не они больны, не они перестали быть людьми, а МЫ. И в первую очередь Я... Безразличие  –  это убийство: другой человек перестает для тебя существовать...

Я болен, болен, болен. Я так же болен, как и все. Я спаян, накрепко связан с городом этой самой болезнью, связан через других людей, и никак не могу убежать сюда, в деревню. Не знаю, может быть и здесь люди больны, а может быть нет, не важно. Мое место в городе, моя жизнь там. Как просто рассыпалась мечта... Хотя, наверное, я в нее так никогда и не верил по-настоящему. Еще раз, моё место там. Удивительно, что я понял это так внезапно и так отчетливо.

...Этого не может быть. Земля, которую пахали мои предки, сад, посаженный дедом, дом, который построили 40 лет назад, когда мой отец только родился. Только здесь я чувствую себя по-настоящему дома. Нет другого такого места, куда меня тянуло бы с такой силой, и откуда так не хотелось бы уезжать. Неужели это все не мое и не для меня?..

Ответ возник почти сразу: здесь место отдыха, восстановления, «перевязочный пункт»...

 

Антон улыбнулся. Странное ощущение: он внезапно  понял, что его мечта не разрушилась. Нет, нет, вот она, она здесь. Просто из детского «убежать», она трансформировалась во что-то куда более взрослое. Не убежать, а победить. Пусть полная победа и невозможна, но ты должен бороться, должен стремиться стать ЧЕЛОВЕКОМ, не важно много ли это изменит, или мало. Ты должен жить по-настоящему. А там, глядишь, будет в городе одним настоящим человеком больше и что-то изменится и для других людей, станет светлее жить...

Необычная тишина. Выключив снег, Антон глянул в окно. Землю укрыло тучами, словно пуховой периной, и пошел снег. Вспомнился тихий, почти ласковый, припев из какой-то песни ДДТ:                 

            

«Не бранитесь херувимы

             Не грусти Господь нас больше

             Проживем мы злые зимы

             Станем краше, станем тоньше

             Светел рай, да трудно землю

             Сделать сном в снегу постели...»

 

 Антон сидел в тишине, наблюдая как за окном бесшумно падает снег.

 

Конкурсная работа 2007 года

← Вернуться к списку