Конкурс "Наследника"

Радость забытого края

Деревня бабушкиного детства

 

Моя бабушка родилась в деревне Копылово около города Калязина, что в Тверской области. Бабушка уехала оттуда в возрасте семи лет, чтобы пойти в школу в Петербурге, где и осталась, пережила блокаду, работала и живет до сих пор. Она часто вспоминает родные места, дом, большую печку и молитвы, которые выучила в детстве. Мы всегда хотели съездить в те края, наконец, решились и взяли билеты на поезд. Так получилась поездка в деревню бабушкиного детства.

Мы заснули где-то в Новгородской области и проснулись утром. Заметили, как поменялся пейзаж — вместо леса за окном простирались поля с редкими вкраплениями деревьев. Когда мы проезжали мимо города Калязина, то увидели колокольню, стоящую на маленьком острове посреди разлившейся Волги.

Через пятнадцать минут поезд остановился в нужной нам деревне, мы спрыгнули прямо на землю — платформы не было — и направились к дому, где жили наши дальние родственники. Нас гостеприимно, по-деревенски, приняли, выделив большую комнату.

Дом, в котором мы жили, был построен в начале XIX века «еще бабушкой моего дедушки». Дом-пятистенок состоит из трех комнат и прочих необходимых помещений. Не выходя на улицу можно попасть в хлев, где приятно пахнет сеном. Зимой очень удобно. Внутри дом сложен из таких огромных в сечении деревьев, что производит шокирующее впечатление. Отличительный признак дома того времени — углы комнат у него скруглены. В большой комнате стоит русская печь, на которой хозяйка спит зимой, а раньше спала моя бабушка, и «все перебирала ногами по дощечкам на потолке».

Быт здешних людей прост. Раз в месяц почтальон приносит пенсию. Зимой он добирается до деревень на лыжах. С октября по май наши родственники -  тетя Шура и ее сын Сергей - живут в деревне совершенно одни, дачники приезжают только летом. Раньше окрестные поля засевали льном и зерновыми. Теперь же все пришло в запустение.

Надо заметить, что старинный топографический уклад деревень весьма отличается от современного. Нынешние садоводства и дачи могут быть растянуты на несколько километров, и сотни домов на огромной площади будут называться одним именем. Там же, в глубине России, по одну сторону железной дороги маленькая деревня называется Копылово, по другую, совсем недалеко — Глазково, на берегу реки - Васюсино. Каждая группа домов имеет свое, совершенно отдельное название. В этом – самобытность, индивидуальность, внимание и уважение к самым малым вещам.

 

Город под водой

 

Во второй день путешествия мы собрались в Калязин. С железнодорожным сообщением обнаружился казус. Ветка дороги не электрифицирована, поезд ходит два раза в день и ночью. Но до места мы все-таки добрались.

До 1939 года Калязин был городом на неширокой, не вобравшей еще в себя множество притоков Волге. В нем плели кружева, шили обувь, строили довольно богатые дома и монастыри. Но перед войной построили Угличское  водохранилище, и несколько кварталов старого города ушли под воду.  Монастырь, стоящий в центре, разобрали, от него осталась только колокольня, которая сейчас стоит на маленьком островке посреди реки. Набережная уходит под воду, и сложно представить, что под ней, где-то в глубине, находятся затопленные улицы и дома. Бывшая Московская улица — ныне Карла Маркса — прежде главная в городе, тоже ушла под воду одним концом, а второй остался цел, так как расположен на высоком месте. Мы погуляли по улочкам, отведали калязинских слоек, вкусных, хотя и непохожих на наши, местной «Кашинской» воды, узнали расценки в местной бане, куда нас весело зазывали немолодые банщицы (помывка стоит 30 рублей), удивились, что в единственной гостинице нет мест, и поехали обратно в деревню.

 

Старинный Углич

 

На следующий день мы стояли «на платформе» в деревне и думали, придет ли поезд. Ничего не стоит здешнему поезду опоздать на час, а уж на пятнадцать минут — это просто его долг! На сей раз мы ехали в другую сторону, в Углич. И хотя расстояние всего 32 километра, преодолевали мы его час двадцать минут, что позволило ощутить себя в начале прошлого века.

В Угличе, как почти в любом старом городе, есть Кремль. Но стены его, всегда бывшие деревянными, не сохранились. Зато уцелели палаты удельных князей 1480 года постройки, или, как их еще называют, «дворец царевича Димитрия». Очень редко можно встретить сохранившиеся гражданские строения тех времен.

На территории Кремля есть и церковь Дмитрия-на-Крови. С гибелью царевича не все ясно — или его убили люди Годунова, или он сам, больной эпилепсией, накололся на ножик. Из-за этой неразберихи и началась в те далекие годы смута. Зазвонил набатный колокол, и жители сбежались в Кремль. Был произведен допрос — люди обвиняли сообщников Годунова. Потом допросили других, те уверяли, что Дмитрий накололся сам. За эту клевету перебили «изменников» (осталось в результате всех битв всего 500 человек), а колокол сослали в Тобольск, отрубив язык и ухо. Потом его вернули. Теперь он висит внутри собора, и, несмотря на дальние странствия, голос у него чистый и красивый.

На подходах к Кремлю выстроились длинные ряды палаток, торгующих «народным промыслом». Ассортимент очень широк, а продавцы умеют зазывать покупателей на нескольких иностранных языках с акцентом Дуни-письмоносицы. Особенно понравились часы «Чайка» местного производства: с финифтью, сканью, с камнями.

Удивительным украшением города является троеверхая шатровая церковь Успения Богородицы в Алексеевском монастыре, в народе названная Дивной (1628 год). Уже издалека, выглядывая из-за деревенских домов, она завораживает взгляд своей красотой. Три высоких шатра плывут в голубом небе, и кажется, что это чьи-то светлые мысли застыли в камне. Вопрос о происхождении шатров, свойственных русской архитектуре – загадка для ученых. Но Божественный замысел разгадать сложно…   

Пройдя из одного конца города в другой, мы направились в Воскресенский монастырь. Там мы разговорились с человеком в черном одеянии и узнали, как живет уездная братия. Монахов всего двое — он да настоятель. Батюшки ходят «по миру» и собирают деньги на восстановление храмов, отчего службы ведутся реже обычного. Но собранные деньги все равно уходят тем, кто зимой ищет в монастыре приюта — это и стар, и млад. Работать негде, зарплата редко превышает три-четыре тысячи рублей. Поэтому зимой в монастыре людно, а летом гости редки. После посещения монастыря на сердце осталась радость от того, что люди вот так запросто, не размышляя, помогают и служат друг другу.

Вечером мы направились к плотине на Волге. Она уникальна своим боковым шлюзом — единственным в мире. Хотя мы так и не поняли, где именно он находится. Здание ГЭС в стиле сталинского классицизма было построено в 1950 году, с огромными окнами и капителями колонн. Вид на Волгу с плотины открывается красивый, но не вполне конкретный – берега не обустроены и плавно опускаются в воду ветвями своих невысоких деревьев. Наверное, мы слишком привыкли к застроенным набережным.

 

Глубина России

На следующий день в Калязине мы искали карту окрестностей. Но тщетно — никакой хорошей печатной продукции в магазинах не было, карты Калязинского района везде закончились. Мы побывали в кинотеатре на распродаже торжокских дешевых пальто, на почте, у доски «Лучшие люди», в редакции газеты «Вперед», в местном ДК, в турфирме, обошли все магазины — карт не было нигде.

И действительно, на какой карте найдешь уют старинных русских городов? Тепло огромных печей деревенских домов? Кто укажет, как найти вкус парного козьего молока поутру? Тихая, неторопливая жизнь России – здесь, в ее глубине. Ее несложно найти – только приехать, пройти по бескрайнему зеленому полю, встать на берегу реки и подумать о чем-то своем. Добром, сокровенном, радостном.

 

Юлия Терехова

 

Конкурсная работа 2007 года

← Вернуться к списку