Конкурс "Наследника"

Немного странная жизнь

 

Я чувствовал себя пусто. Моя вера стала слаба, любовь тоже, я потерял чудесное чувство любви и единства со всеми людьми. Но не это послужило причиной моего ухода, нет, это был просто толчок (правда очень сильный толчок). Причиной же тоже была пустота, но другая: бессмыслие жизни. Ну действительно, я понял, что ничего не имею и не могу иметь кроме Веры. А вот как исполнить волю Божию я тогда еще не знал…

Вообще, вопросы о смысле жизни стали посещать меня рано. Вначале просто вопросы, потом начало саднить на душе за бесцельную жизнь. Лет в 14 (может 15) я прочитал Евангелие, это перевернуло меня… Стал ходить просветленный, увидел… не конкретный смысл, но нечто, ради чего стоит жить. Но это нечто было очень неопределенным.

Мне постоянно требовалось творить. Я писал, учился играть на гитаре и пробовал создавать музыку, рисовал. Поступив в университет, окунулся в науку. Но именно спустя некоторое время после поступления наступил период пустоты в моей жизни…

Кто-нибудь может спросить меня: а как же оставить родных, близких, друзей? Это был действительно очень немаловажный вопрос, и я никогда бы не пошел, если был бы очень тесно связан. Но к тому времени я уже был самостоятелен и, хоть и очень любил своих родных, решил, что если мы с ними не увидимся какое-то время (я тогда слабо задумывался о том, сколько времени займет мое путешествие), это не будет смертельно. И вообще, связь с родными не должна препятствовать поиску себя (веры, Бога, …). Хотя в глубине души у меня все равно сидел червь.

Сложнее было с Аней. То, что я испытывал к ней, я не испытывал ни к одной девушке (да ни к кому, если честно)… Правда до конца я не понимал, что это, и не знал, как она относится ко мне. И хоть мне трудно было расстаться с ней, что-то меня толкало на уход, да и зачем я пустой и бесцельный, пусть и рядом с ней?..

Как-то я, находясь в очень странном состоянии, слушая Telenn Gwad и читая файл, написанный ею после концерта этой группы, практически себя не контролируя написал ей электронное письмо, где в частности говорилось, что я всегда буду с ней (такого я не говорил никому). Мне кажется я все равно сдержал свое слово…

 

Когда собираешься сделать подобное дело (да необязательно подобное, хоть бросить курить), не следует его связывать с какой-нибудь датой – новый год, или день рождения, например. Много пафоса, мало смысла, легче потерять стремление, подернуться обыденностью и отказаться – зачем все это? Символизм?

На мой взгляд, лучшее – как-нибудь проснуться и сказать себе: «Все. Мосты сожжены, с сегодняшнего дня я…» Не просто сказать, а… Ну, я думаю, вы понимаете…

Так случилось и с моим походом. Как-то я проснулся с одной мыслью. Так получилось, что был яркий солнечный день, сессия недавно закончилась – закончилась успешно, снег искрился, а это необыкновенная красота – солнце зимой, надо только сбросить пелену обыденности с глаз. Как я понял чуть позже, весь мир необыкновенно красив… но я немного отвлекся.

Так вот, я проснулся и понял – пора. Нужно уходить. Я немного задумался о том, что взять с собой. Много не следовало – поход был во многом схож с религиозным скитальничеством, и не следовало запасаться.

Я позавтракал, оделся и окинул взором комнату. И тут я совершил поступок, который я слабо могу объяснить даже сейчас. У меня в углу стоял меч – настоящий металлический меч, почти двуручный по длине. Я очень любил мечи, не знаю уж почему. Я подошел, взял его и закинул за спину – это был первый предмет, который я взял с собой. Позже он мне служил крестом, на который я молился.

Ну, про еду и всякие обычные вещи – спички, мыло, немного денег и т.д., думаю, говорить не следует… А из других предметов я взял образок (хотя я и не считаю его обязательным для молитвы, но все же… и этот еще был мне очень памятен) и фотографию Ани (не думал, что буду так сентиментален). На прощание осмотрел комнату – не забыл ли чего – и вышел. Тут в следующий раз я появился очень нескоро…

Выйдя на улицу, я был несколько удивлен – не ожидал от себя такой прыти. Передо мной возник первый вопрос: куда двинуться. Мне хотелось на восток, может в Сибирь (ишь, как замахнулся…). Поэтому я решил доехать до Казанского вокзала и уехать в Казань – а оттуда двинуться дальше. Я не представлял, как все сложится…

Поезда до Казани нужно было ждать очень долго – а ждать я терпеть не мог (не научился еще), тем более в моем возбужденном состоянии. Поэтому я сел в поезд до …, купив билет только до второй зоны (почему уж тогда не до первой – ума не приложу) и отдался течению (то бишь мерному стуку колес).

Хотелось бы, конечно, пафосно проспать до конечной станции, но я был слишком возбужден, постоянно крутился на месте и сокрушался, что забыл таки взять какую-нибудь книгу (хотя, наверное, это и к лучшему). Эти мысли напомнили мне о том, что Библию я тоже не взял, и мне стало немного грустно. От нечего делать я купил у проходящей торговки журнал «Автоплюс» и, что удивительно, даже прочитал его.

Таким образом я убивал время, не задумываясь о том, что так лучше не поступать. Но, наверное, я боялся мыслей о том, что мне предстоит, и мне просто нужно было отвлечься. Забавляясь, я наблюдал за тем, как люди косились на мой меч. Затем я все-таки накинул на него спавшую тряпку, опасаясь контролеров или милиции.

Наконец мы доехали до конечной станции. Контролеры так и не попались. Выйдя из поезда, я на автомате двинулся за основной массой людей. Мы вышли на площадь с автобусными остановками, и тут я задумался…

Дон Кихот, конечно, нашел бы, куда идти, но я не находил в себе достаточной сдвинутости, чтобы вести себя, как он. Я немного пожалел о том, что решил не брать с собой мобильник, хотя как бы он мог мне помочь… Я решил найти гостиницу и обратился к какому-то мужчине. Он что-то не очень внятно ответил, но общее направление я понял и двинулся туда. По пути я решил, что лучше найти храм, ибо во-первых у меня ненадолго хватило бы денег на гостиницу, а во-вторых в принципе это было не дело. Я стал высматривать какую-нибудь старушку, так как решил, что среди них проще найти человека, который знает, где здесь ближайший храм. Через некоторое время я увидел на другой стороне улицы бабулю, перешел и спросил ее. Она подробно мне объяснила,  как дойти, и я, благодарный, двинулся в указанном направлении.

Храм оказался не очень большим, но красивым. Он был построен из белого кирпича, с массивным центральным куполом и четырьмя куполками по углам. Рядом стояла невысокая колокольня, тоже белая. Врата храма были золотого цвета. Я перекрестился и зашел внутрь. Священник как раз гасил лампады. Я подошел и спросил, не подскажет ли он мне какой-нибудь храм, где нужен работник взамен крыши над головой и пищи. Он с удивлением меня взором – одет я был прилично, выглядел довольно ухожено (если не считать длинные волосы – хотя и они были вымыты и более-менее причесаны) и не создавал впечатление бедняка и сказал, что в общем-то в их храме нужен кто-то типа послушника, и он дает мне испытательный срок длиной в неделю.

Ушел я оттуда где-то через три недели, когда понял, что подходит обыденность, цели своей я не достигаю, и служить Богу мне надо по другому. Двинулся я пешком…

 

Мне даже хотелось бы ночевать под открытым небом, но было еще слишком холодно, так что я решил доехать до какого-нибудь населенного пункта автостопом. Довольно скоро остановился белый сорокпервый москвич. Я обратил внимание на то, что код региона на номере был не знакомый 50, 77, 90 или 99, а какой-то другой. Водитель открыл дверь и спросил, куда мне. Я ответил, что до куда довезет, так ладно и будет. Он удивился, но жестом пригласил меня в машину.

Ему было лет 40, черные стриженные волосы, густые брови, дутая куртка… Хотя зачем все это? Мы поехали. Он обратил внимание на длинный куль, который я держал между ног.

- Что это у тебя?

- Меч.

Он приостановился  и удивленно посмотрел на меня.

- Какой меч? Настоящий?

- Ну да (к моему стыду, я всегда испытывал удовольствие и некую гордость при таком удивлении).

- Можно посмотреть?..

Я развернул тряпки, и немного вытянул меч из ножен. Водитель потрогал его.

- Ух ты… Здорово!.. А зачем он тебе?

Я пожал плечами. Ну действительно, что я мог ему ответить?

Некоторое время мы молчали. Потом он осторожно спросил:

- А куда ты едешь-то?

Я снова пожал плечами. Потом решил, что молчать не очень-то вежливо, да и нужно хоть что-то объяснить человеку.

- Не знаю… Смотрю на все… себя ищу.

Водитель промолчал. М-да, боюсь, принял он меня за маньяка или психа… хотя мой поступок, в общем-то, действительно был несколько странен…

Он довез меня до населенного пункта под названием Угрокаменск и там высадил, сказав, что ему отсюда нужно в сторону, ехать по проселочным дорогам, а мне проще будет продолжить путь, оставшись здесь. Я его сердечно поблагодарил, он отъехал, и я посмотрел ему вслед, глядя на сизый дымок из глушителя…

Где я находился, я представлял уже довольно слабо. Вначале у меня возникло желание найти где-нибудь карту, но потом я решил, что это неважно. Час был неранний, и мне хотелось есть. Что ж, нужно было найти какое-нибудь место, где это можно было сделать.

Я где-то минут 20 шлялся по улицам. Спрашивать людей мне не хотелось. Наконец я увидел вывеску «Домашняя кухня» какой-то забегаловки и пошел туда.

Внутри был полусумрак, стулья и столы обшарпаны, но кормили довольно вкусно и недорого (в особенности после московских цен). Я очень плотно покушал, откинулся на спинку стула и задумался: что дальше? Мне хотелось просто идти, спать под открытым небом, проповедовать людям истину – жить как Дон Кихот, только более осмысленно – но в тоже время я осознавал, что я сам далек от истины, и как мне ее проповедовать? На тот день я все-таки решил остаться в Угрокаменске. Место для ночлега я искал долго, и вышел в квартал старых обшарпанных домов, где меня послали к одной старушке, Лизавете.

Ее дом был грязно-бирюзового цвета, трехэтажный, некоторые стекла были выбиты, облицовка отваливалась кусками. Я зашел в темный подъезд и поднялся по деревянной лестнице. Второй этаж, третья квартира – вроде все правильно. Я позвонил. Долго никто не отвечал, я звонил несколько раз и уж подумал, что никого нет дома, но послышалось какое-то движение, и старушеский голос спросил

- Кто там?

- Лизавета э-э…, - я понял, что не знаю ее отчества, и смутился, - мне сказали, что у вас можно переночевать.

Воцарилось молчание. Прошло много времени, и я подумал, что она ушла, но тут дверь открылась и перед моим взором предстала она.

Ей было уже очень много лет, лицо испещрено морщинами, на голове – черный платок с какими-то красными цветами и веточками. Она смотрела на меня, я на нее.

- Проходи, коли пришел, – проворчала она. Я зашел

- Сколько это будет стоить, Лизавета… - спросил я ее.

- Да сколько дашь, столько и будет, - ответила она ворчливым голосом. – А зачем ты вообще ко мне пришел? – резко спросила она.

Я удивился.

- Ну я же сказал, переночевать.

- Что-то ты не похож на человека без денег и без дома.

- А! Давайте поговорим, я вам все объясню.

Она сурово посмотрела на меня, но все-таки пошла собирать чай. Пока она гремела чашками да блюдцами, я осмотрел ее квартирку. Была она маленькая, бедненькая, но более-менее чистая и убранная. В большой комнате (как ее называла хозяйка) в углу висел иконостас – Иисус Христос, Дева Мария, Николай чудотворец и еще святые, которых я не знал.

- Нету там ничего древнего, дорогого – услышал я за спиной.

- Я не считаю, что икона должна быть дорогой. Она не для показывания благосостояния, а ваш иконостас очень красив, - сказал я и только потом понял, что она подумала, что я ищу что-нибудь ценное в ее квартире.

Она пригласила меня к столу, и мы разговорились. Я, как на духу, выложил ей свою историю, и между нами возникло доверие. Она стала жаловаться на жизнь, на то, что она одна, только постояльцы мелькают, да и то нечасто. Я ее успокаивал, говорил, что она не одна, что Бог всегда со всеми нами, что жизнь ее имеет большой смысл, и она может творить добро, что ее крыша над головой очень важна для многих, и что я буду молиться за нее. Я говорил все это совершенно искренне, и, наверное, поэтому моя проповедь оказалась не высокомерной, а тем, что нужно было услышать Лизавете. В конце концов она расчувствовалась, немного всплакнула, поблагодарила меня и назвала «сынком».

Лег спать я рано. С утра Лизавета приготовила мне завтрак. Я дал ей деньги – вначале она ни в какую не хотела их брать, но я уговорил ее, объяснив, что деньги – средство для многих дел, а ей они нужны особенно. Она поблагодарила меня, благословила – и я отправился дальше в путь. Первый шаг был сделан…

 

Мне стало очень совестно за то, что я не предупредил своих близких. Я решил найти телефон, но ближайший пункт междугородней связи был только в …, а возвращаться мне не хотелось. Я стал останавливать прохожих и просить мобильный – но таких не попадалось. Все-таки пришлось возвращаться…

Я купил карточку и позвонил домой маме. Подошла она. Я ей все быстренько объяснил. Она сильно удивилась, но не стала меня отговаривать, поэтому я надеюсь, что она меня поняла… И то, что она не стала меня отговаривать, освободило меня.

Ане я решил не звонить. Да, я очень ее любил (и люблю, и буду любить), но что бы я ей сказал?

И когда я сделал звонок маме, сказал, что очень люблю ее, у меня словно груз с плеч упал, и мне показалось, что я сделал еще шаг…

 

Я подумал, может мне двинуться на север – в район Новгородских земель, тем более что в возвращаться в Угрокаменск мне было неохота. В конце концов я решил двигаться на северо-восток, дойти до Урала, а там уж посмотрим… Проблема была в том, что я плохо ориентировался, где что находится…

 

Весна уже вовсю царствовала – снега оставалось мало, солнце ослепительно сияло, небо было синее-синее, птичий звон просто оглушал. Не знаю уж, что помогло, но я смог ощутить это все, стать этим всем – благодарю Господа за это. Это не сложно, и все-таки… сложно. Но можно, даже человек с его рамками может это (а может что-то очень похожее) – тем больше счастья для него.

Я шел по улице, ни о чем не думая, просто наслаждаясь. Ко мне подошел улыбающийся парень и кивнул на сверток за спиной.

- Меч?

Я кивнул ему в ответ.

- Тоже толкиенутый?

- И толкиенутый в том числе, - ответил я. Толкиена я действительно люблю, хотя как это связано с мечами, я не понимаю до сих пор.

- Здорово. Я – Гимли, - он протянул руку.

- А я – Митя, или Дима, - как хочешь, - ответил я, протягивая руку в ответ. Тот пожал ее, но спросил

- А нецивильное имя?

- Нету пока. Брать какое-нибудь пафосное имя мне не хочется, как заслужу – возьму. Да и вообще, зачем оно мне?

- Ну, как знаешь… Пошли со мной, тут недалеко…

Идти оказалось действительно недолго. Ребята собирались на поляне в парке, рядом с озерцом. Когда мы подошли, там было человек 18, 2 пары разминались. Мечи почти все были деревянные, что меня несколько удивило, но потом я понял, что видимо здесь с текстолитом и дюралем напряженка.

Меня попросили показать меч. Когда я вынул его из ножен, все вытаращили глаза.

- Настоящий? Можно потрогать? – спросил кто-то.

Меч пошел по кругу. Обычно мне это не нравилось, но тогда был замечательный день, все люди мне нравились – я еще подумал, что здорово бы было всю жизнь так жить (и в кой-то мере это было близко цели моего похода, и в кой-то мере я добился этого…). Потом я взял у кого-то деревянный меч и принялся махаться с одним парнем. Он тоже был длинноволос, с небольшими усиками, и от него складывалось самое приятное впечатление. В перерывах между боями мы разговорились. Он спросил, откуда я. Я вкратце обрисовал ситуацию – в тот день я чувствовал полную открытость и искренность, это было здорово, и видимо это тоже была часть моей Цели. Он, что странно, не удивился, а немного помолчал. Было чудесно просто вдыхать свежий воздух учащенным дыханием… Наконец он спросил: «Можно будет немного разделить с тобой твой путь? Далеко я не уйду, но мне было бы интересно провести некоторое время с тобой.»

Так появился мой первый и единственный спутник в моем немного странном путешествии.

И я понял, что этот день – еще шаг к моей цели…

 

Вместе мы были дня три. Звали его Сергеем. Мы шли преимущественно пешком, одну ночь ночевали на улице (тогда я в первый раз использовал меч как крест), две – под крышей. Когда вечерело, а нам хотелось ночевать не на улице, мы ловили машину.

Мы много разговаривали. Я попытался объяснить ему мои проблемы, мои действия, мое мировоззрение. Он большей частью слушал, хотя иногда высказывал свое мнение, свои решения и рассказывал про свою жизнь. Оказалось, жил он один, учился в ПТУ, на досуге занимался боем на мечах и сам их делал. Мне было очень здорово в его обществе.

Когда мы расставались, он сказал мне, что эти три дня очень сильно изменили его, что теперь он обязательно прочитает Евангелие и постарается найти что-нибудь стоящее в жизни, избежать пустоты – не бросать свои занятия, нет, но найти что-то недостающее… Он поблагодарил меня. Я поблагодарил его и спросил, как его когда-нибудь можно будет найти. Он пожал плечами и дал адрес дома, в котором он чаще всего обитал, но сказал, что все может поменяться. Мы попрощались и разошлись: он пошел назад, я – вперед. Сергей был еще одним моим шагом.

Больше я никогда его не видел…

 

Я подумал, что до Урала по всей видимости не дойду, так как понял, что приближаюсь к Владимирской области. Да, с географией у меня проблемы… Что-ж, можно было конечно повернуть, но пока не хотелось…

Я вспомнил, что где-то во Владимирской области находится деревня, куда уходят мои корни, но понял, что не найду ее. Потом подумал: зачем ее вообще искать? Свои корни, наверное, нужно помнить, но… во всяком случае для моего похода это было не нужно.

Ночевать на улице приходилось чаще. Занесло меня в негусто населенные края, деревни попадались нечасто, да и в деревнях не всегда меня пускали. Я могу понять их, до похода сам бы поступал так, увидев не очень чистого длинноволосого лохматого парня, с коротенькой неаккуратной проклевывающейся бородой, при этом совершенно незнакомого. На улице по ночам было довольно холодно, но я приспособился. И не знаю, что меня хранило, но я так и не заболел – только насморк был чуть-чуть. Думаю, я не заболел потому, что просто не хотел…

 

Я вышел на довольно большую дорогу. Немного прикинув, я решил, что мне лучше повернуть направо. Я шел где-то с час, когда рядом со мной остановилась машина (по-моему «четверка», но точно не помню). Водитель предложил подвести, я согласился и сел в его машину.

Я поинтересовался, куда мы приедем. Он удивился, но сказал название города – увы, не помню, на географические названия у меня память плохая. Я спросил, большой ли это город. Он удивился еще больше, но сказал, что по местным меркам большой.

Слово за слово мы разговорились. Я стал замечать, что обладаю какой-то способностью разговаривать людей. Работает, правда, не со всеми – попадались у меня на пути люди, с которыми не получалось говорить, но таких было немного. Может, чтобы разговориться с человеком, нужно просто постараться увидеть его за внешностью…

Я попробовал, что говорится, наставить водителя на «путь истинный» – в первый раз за время похода сознательно и совершенно безуспешно. Наверное, где-то внутри меня и был кусочек истины, но был он не совсем сознательным. Да и вообще, это была гордыня думать, что ты можешь наставлять людей – проповедником нужно быть. Я понял это, когда меня высадили, и мне стало немного стыдно. Я пожелал всего хорошего водителю и принялся знакомиться с городом.

Мне очень хотелось вымыться – по-нормальному я, к своему стыду, не мылся очень давно. Найти бани оказалось легче, чем я ожидал, так как находились они почти в центре города. Как выяснилось, была суббота, и народа в банях было хоть отбавляй, но мне было все равно. Я отдался влажному пару, венику, горячей воде и отключил свои мысли. Одежду мою в это время постирали.

Вышел я, как принято говорить, обновленным. Действительно было очень приятно. «Для полного счастья» я решил найти гостиницу себе на ночь и в ней сытно покушать. Правда после пары разговоров выяснилось, что с гостиницами напряженка, но легко было снять комнату в домах ближе к окраинам. Что ж, мне не привыкать…

На этот раз хозяйкой была не старушка, а женщина лет сорока, ей помогала дочь лет восемнадцати и маленький сын. Вначале я попал на какого-то мужика, но тот вел себя несколько хамовато, а с женщинами зачастую дело иметь проще.

Об оплате мы договорились, хозяйка (звали ее Аленой Петровной) пошла готовить мне обед, дочка – Катя – накрыла на стол, бросая на меня взгляды. Я предложил ей сесть и поговорить.

Вначале она несколько стеснялась, но я выяснил, что живут они вчетвером – отец, мать, она и брат Ванька. Отец работал на заводе, да и вообще мест работы в городе было два: один завод и военная часть. Мать занималась по хозяйству, она ей помогала, а Ваня пока ходил в школу.

Тут подали обед, и Алена Петровна позвала Катю, но я попросил, чтобы она, если можно, осталась. Я предложил Кате тоже взять что-нибудь поесть, но она отказалась, сказав, что сыта. Так мы и говорили – я, набивая рот, а она просто сидя напротив меня.

Я ей, как обычно, рассказал вкратце свою историю и ожидал, как всегда, удивление, вопросы, но Катя просто выслушала. Вначале я подумал, что она какая-то заторможенная, но потом понял, что все наоборот, и что она довольно чуткая, просто не видела ничего странного в моем поступке.

Я спросил, чем она живет. Она бросила взгляд из-под своих пышных ресниц и сказала, что помогает матери по хозяйству, ухаживает за братишкой, по воскресеньям ходит в церковь. Школу она не закончила, доучилась только до восьмого класса. Когда я спросил, не хочет ли она учиться, она в ответ спросила: «Зачем?» Я немного подумал и согласился, что образование нужно многим, но не всем. Мы мирно и очень приятно беседовали до вечера. Наконец я спросил, довольна ли она жизнью. Она посмотрела мне в глаза и сказала: «Да». И я обрадовался этому, верите, обрадовался… Этот человек видел смысл в уходе за другими людьми, в любви к Богу, наверное потом – в своей собственной семье. Она видела его – и я был счастлив.

По утру я попрощался с Аленой Петровной и Катей и пошел дальше. Катя, ты тоже немного изменила меня… И это был еще один шаг…

 

Увы, ботинки мои дали течь. Это было плохо, так как кругом стояла невообразимая грязь, слякоть, мокрота (эх, дороги, дороги…) Нужно было их поменять, а денег у меня почти не осталось.

Вдобавок остановились мои часы – села батарейка. Я без сожаления положил их в карман – я избавился от еще одного предмета, навязанного прежним образом жизни, но ненужного в моем походе.

Я подходил к Владимиру, и впервые у меня всплыл вопрос: а не пора ли мне домой? Ехать было бы удобно, но я покопался в себе и понял, что время еще не настало. Но во Владимир я пошел все равно – нужно было разобраться с ботинками.

На мастерскую мне денег не хватило бы, и посему я пошлялся немного, нашел хозяйственный рынок и купил рулон изоленты и тюбик клея. На этом мои средства практически и закончились – осталось рублей двенадцать с копейками. Их я потом отдал бабульке у какого-то храма. Но все равно деньги у меня пробыли необычайно долго – этому помогло и то, что в деревнях зачастую не брали платы, я только помогал что-нибудь по хозяйству и получал за это обед и, иногда, ночлег. Ну что ж, привычных вещей оставалось все меньше, я отдавался в кой-то мере на волю течения (чтобы меня не поняли неправильно, следует разъяснить. Я имею в виду, что чуть больше стало зависеть от того, что попадется мне на пути, и что я не противился окружающему миру, но все равно очень многое (как и всегда в жизни) зависело от меня.). И, видимо, несмотря на некий парадокс, я стал еще немного свободнее.

С ботинками получилось не очень хорошо – но носить было можно. Вода все равно просачивалась, но с этим уж ничего нельзя было поделать. Гостиницу искать не имело смысла – денег не было, комнату забесплатно во Владимире я тоже не нашел бы, да и рано еще было. Так что нужно было продолжать путь...

 

Я сидел в компании нищих у костра. Их было человек 8-10. Я смог преодолеть свое обычное презрение и желание держаться подальше от таких людей и совершенно спокойно и открыто сидел с ними (как я понял потом, это был еще один шаг).

Как я попал к ним? Как-то очень странно, просто шел, увидел их огонь и почему-то подошел, невзирая на свои привычки. Они немного удивились, но пригласили к костру – вид мой был уже несколько потрепанный.

Если хочешь, чтобы тебя приняли, попробуй понять, что значит быть тем человеком, с которым ты (я думаю не следует стараться быть таким же – твои собеседники почувствуют фальшь), и будь искренним. Так вел себя я, и уже через несколько минут они предлагали мне выпить (не для проверки мужик-не мужик, а от чистого сердца) и чего-нибудь поесть. Что ж, я был голоден, и, хотя был немного брезглив на предмет пищи, с радостью принял угощение (правда предварительно хорошо прожарив).

Я почему-то не боялся и говорил этим людям, что думал: про то, что водку им лучше не употреблять, про то, что хоть они и в тяжелом положении у них есть нечто, чего нету у других людей, что они сами – замечательные люди, и что они обязательно смогут найти что-то свое в жизни, стоит только захотеть… Что самое удивительное, они согласно кивали головой. Я чувствовал себя хорошо. Вообще, когда ты открыт, отбрасываешь свои страхи за ненадобностью, то чувствуешь себя очень хорошо. Мы сидели допоздна, и потом я совершил поступок, который не понимаю как смог совершить: я отправился с ними ночевать.

Пока мы сидели, мы разговорились. Звали их Петр, Игнат, Ваня, был там Иосиф и еще один Иван – остальных не помню. Самым младшим был Ваня – лет девятнадцать, старшим – Петр – ему было за пятьдесят. Послушав их истории, я начал лучше понимать всех нищих..

Игнат оказался на улице из-за пьянства. Он пропил все: деньги, квартиру, в которой он жил со своей семьей. Жена с дочкой ушли от него. Он несколько раз пробовал бросить, но у него не получалось. Посмотрев на меня, он произнес: «Говорю тебе: я больше не буду пить». Знаете, было в его глазах нечто такое, что я поверил.

Ване просто не повезло. Сам он – детдомовский. При выпуске из детдома бабушка оставила ему квартиру, но что-то напортачили с документами, и квартиру он потерял… Но если чуть-чуть подуть, можно раздуть в нем надежду… Я попытался уговорить его еще искать работу, свой жизненный путь…

Истории же Ивана я вообще дивился долго. Сын обеспеченных родителей, успел повидать свет. Когда ему было восемнадцать, учиться он не хотел, но родители хотели засунуть его куда-нибудь. Но произошла беда: отец погиб в автокатастрофе. В том же году Ивана забрали в армию. Да, человек, привыкший к довольно богатой жизни, и в нашей армии… Но он не был ни тупицей, ни мажором, стиснул зубы и потихоньку приспосабливался. Но через шесть месяцев их послали в горячую точку. У него на глазах его лучшему другу вспороли живот очередью. Сам он был несколько раз ранен, контужен. Взгляды на жизнь у него перевернулись…

Вернулся домой с орденом, но… Былое богатство исчезло, мать лежала больная. Он попробовал найти работу, но выяснилось что ветеран-орденоносец, служивший родине, но с инвалидностью третьей степени никому не нужен. Он не сломился, продолжал искать – и наконец нашел работу грузчиком. Ему было нельзя этого делать, но он наплевал – нужно было лечить мать… Через три месяца слег в больницу. Что-то врачи сделали не так, и вышел он еще хуже, чем лег. Но он все равно продолжал искать работу. В это же время он окончательно обрел Веру…

На постоянную работу устроиться ему не удалось – кому нужен инвалид? Но он постоянно подрабатывал где-нибудь, ухаживал за матерью, а по воскресеньям ходил в церковь. Его еще несколько раз клали в больницу, но глядя на него, я не мог в это поверить – такой он был активный и какой-то… живой. И как не уважать такого человека?! Да, он – нищий, у него нету дома, но он куда тверже и упорнее, чем очень многие из тех, кто его презирает…

И вообще, все они – люди. И все достойны и нуждаются в любви. Их озлобленность зачастую объясняется защитой от неприятия окружающих. Есть и другие люди, к которым нужен особый подход, но это другой разговор… И дай Бог победить Игнату, найти жизнь Ване, получить счастье Ивану…

Проснулся я здоровым, неограбленным. Мне стало очень стыдно за такую мысль, и я про себя попросил у них прощения. Уже почти все разошлись, остались только Ваня и еще кто-то. Мы поздоровались, они накормили меня завтраком. Я попрощался с ними. Они предлагали дождаться остальных, но я сказал, что мне нужно идти. Эта встреча послужила мне еще шагом…

 

Мне даже нравилось здесь. Как я понял, мне везде будет хорошо. Но также я понял, что нужнее я дома. Меня тянули туда мои родные и близкие, которые волновались за меня, да и в принципе я там, наверное, был полезнее.

Я постепенно осознал, что цель моя достигнута в той степени, в которой она могла быть достигнута в моем путешествии. Я не осознавал этого, мои мысли были заняты походом, разговорами с людьми и прочим, но однажды задумался – и понял. Исчезло чувство пустоты, появилось чувство единства, красоты и любви. Да, в этом мире есть нищета, голод, стенания, войны, но он все равно прекрасен, может даже от всего этого только больше. Благодарю Бога за то, что дал мне чувства и показал этот мир… Есть и ради чего жить. Жизнь может быть непустой…

Я понял, что необязательно было уходить – это можно было сделать и оставшись дома. Может сложнее, но можно. Нужно просто иногда вырываться из нажитого, вытягивать себя за волосы, как Мюнхгаузен, стряхивать все лишнее… хотя и не это главное в моем походе. Мне же, видимо, было нужно именно уйти…

Я находился неподалеку от города, где, как я знал, проходила железная дорога на Москву. Что ж, я не стал медлить… Поезда нужно было ждать довольно долго, я сел на скамеечку в зале ожидания и задумался над своим путешествием…

 

Ну вот, я опять оказался в своей комнате, откуда и началось мое путешествие. Вообще, многое в жизни циклично, но, хоть нам и кажется, что все тоже, мы уже другие…

Я внимательно оглядывал комнату – все для меня было новым, непривычным. Собственно говоря, такая новизна разлилась на мое отношение почти ко всему в жизни – и это была одна из граней моей Цели, которую я обрел.

Я подумал, что у меня будут проблемы с учебой. Но у меня ко всему сложилось другое отношение; это стало не так уж важно. И я знал, что у меня есть замечательные друзья на факультете, они мне помогут – и может я еще смогу сдать сессию.

Я сел рядом с телефоном. Нужно было позвонить домой и Ане. Пальцы начали набирать знакомые цифры, но я остановился. Я помнил, где она живет. Я быстро вышел, запер дверь и почти бегом ринулся к метро.

Ехать было долго – метро, автобус… Я думал, что скажу ей, что будет… Но быстро оборвал эти мысли – будь что будет, главное – искренность, не следует планировать подобные вещи…

Вот уже совсем близко. Я говорю: остановите у памятника. Вот он – знакомый дом. Дверь. Закрыто. Немного жду, пока кто-нибудь не войдет или выйдет. Лестница. Вот оно, все ближе и ближе. Кнопка звонка. Жму.

Открыла она. Она уставилась на меня. Я смотрел на нее. Она выдохнула «Дима» и бросилась ко мне, а я к ней. Мы обнялись. И, кажется, стояли так вечность…

 

А через полгода я переступил двери Алтаря и стал пономарем… и это был новый шаг…

 

Шаповалов Дмитрий

 

Конкурсная работа 2010 года

← Вернуться к списку