Конкурс "Наследника"

Там, где нет суеты

Говорят, равны все только на небесах. Но такие места есть и на Земле. Не надо обивать пороги турфирм, расспрашивать приятелей, звонить знакомым картографам и задумчиво вертеть в руках глобус. Просто сходите на кладбище. Место, где сбылись мечты человечества о равенстве, где не имеет значения возраст и пол, социальный статус и размер кошелька. Одно из немногих, пожалуй, мест, где можно прикоснуться к тайне… жизни.

 

Я люблю кладбища.

Не знаю, почему, люблю и все.

Наверно – это патология. Психический изъян, который давно описан и разложен по полочкам в каком-нибудь медицинском пособии по врачеванию человеческих душ.

Помню, встречался я с одной девушкой.

Ее звали Таня, она носила платья в зеленый горошек и ненавидела три вещи на букву «с»: сигареты, спиртное, смерть.

Ничего предосудительного, так, прогулки по весеннему парку, редкие телефонные звонки, «Юнона и Авось»…

Мы были студентами, финансовые возможности наши не позволяли нам отведать итальянской кухни или, на худой конец, устроить пикник хотя бы в районе Логойских гор. Поэтому в скором времени арсенал наших прогулок сузился до размеров предподъездной скамейки.

Я был тогда еще прямолинеен и смел, поэтому предложил:

- А пошли-ка – на кладбище. Вон видишь, виднеется лесок…

- З-з-зачем?

Мое предложение, мягко говоря, энтузиазмом встречено не было. Я пытался косноязыко исправить положение:

- Кальвария. Памятник архитектуры…

Но девушка была из современной, образованной семьи. Где телевизоры обитают даже на кухнях, а газовые баллончики с «черемухой» такой же неотъемлемый атрибут гардероба, как и ключи.

В общем, мы расстались.

И все же кладбища я не разлюбил.

Наверно, оттого, что свадеб в моей жизни было пока больше, нежели похорон…

Не знаю.

Кладбище сродни храму.

Здесь, как и там, присутствует Таинство.

Здесь начинаешь следить даже за мыслями. Про слова и поступки я уж и не говорю.

Даже безобидная папироса представляется неким кощунством. Вообразите - зажженная сигарета в храме…

Кладбище. Место поклонения и скорби.

Но и – надежды.

Царство почти вечного сна.

Поминальная служба торжественна и красива… хотя когда в простой сельской церкви отпевали мою мать, о красоте я думал меньше всего.

Но ведь недаром, недаром смерть для нас – не только смерть. Это – успение. Сон, который когда-нибудь да закончится.

Казалось бы, парадокс: опуская в землю близкого нам человека, мы хороним сразу двоих. Забит последний гвоздь, сказаны все слова, утерты слезы – и с погоста идет уже другой человек. Того, кем ты был раньше, уже нет. И никогда не будет. Он остался там, у ограды.

И плачем мы ведь не столько о нем, сколько о себе.

Недосмотрел, недолюбил, недо…

И все же кладбища я люблю.

В них нет той убивающей суеты, которая день за днем пожирает наши слабые души. Любить можно уже только за это.

И в них есть – тишина.

Странно, ведь все мы тишины – боимся. Стоит на полчаса оставить нас в клетке пустой квартиры, и мы начинаем сходить с ума.

Тишина для нас хуже безлунной ночи, проведенной в глухом лесу.

Я и сам боюсь тишины.

А вот кладбища страха не вызывают.

Был у меня в детстве пионерлагерь с классическим названием «Зорька». Лагерь как лагерь, но была у него одна особенность – в двадцати метрах от него, буквально впритык, лежало сельское кладбище (на такие метаморфозы, я думаю, способна только наша страна).

Долгими беспорочными вечерами мы, дети, травили друг другу байки, ну помните эти, с метровой бородой: «в одном черном-черном городе…» или «жила была девочка, у которой...». Впрочем, никаких особенных чувств такое соседство не вызывало. Ну, кладбище и кладбище… что тут такого.

Видимо, уже тогда мы понимали - в нашем сверхгуманном мире надо опасаться живых, не мертвых…

Я люблю кладбища.

Люблю побродить вдоль оград и холмов, воздавая безмолвную эпитафию всем тем, кто обрел здесь покой.

Подумать о вечном.

Еще один парадокс: могила мало что может рассказать о похороненном здесь человеке. Но она многое может поведать о его семье. О ближнем его окружении. А зачастую – и о дальнем.

Мавзолей на Красной площади – яблоко раздора современной России…

Скромный крест на таком же скромном сельском погосте…

Гранитный, в рост человека, памятник, искусственные цветы вперемешку с живыми сорняками, где даже ограда – с претензией на роскошь…

И пустое огороженное место рядом с холмом любимого человека – для себя…  Чтобы и после смерти быть вместе, быть – рядом…

Меня потрясла недавно история, рассказанная дальней родственницей. Их местечко, как и Западная Беларусь, отошло в 20-х годах к Польше. Православный храм, костел, усадьба графа…

За год до войны к графу по вечерам стали приходить люди:

- Уезжайте, уезжайте, уезжайте!..

- Куда мне уезжать, - отвечал граф, - Здесь могила моей жены…

- Придут большевики – и именье не сохраните, и себя сгубите…

- Я никому не сделал ничего плохого…

Граф был, наверно, наивен. На что он рассчитывал, этот пожилой, иссушенный временем и тоской человек? Этого не знал никто. Но он очень любил свою супругу:

- Здесь могила моей жены… Куда мне уезжать?

В 39-м, в сентябре, после регулярных частей в местечко вошли части внутренние.

Графа арестовали.

У усадьбы, вспоминает родственница, тогда девочка 8-ми лет, собрался народ, пытаясь предотвратить расправу.

Граф, ломая руки, умолял советских офицеров:

- Я никому не сделал ничего плохого… Хотите забрать именье – забирайте… Описывайте имущество, деньги, землю… Но позвольте, ради Бога, позвольте мне остаться со своей женой. Я буду жить в сарае, я старый человек, мне недолго осталось… Позвольте лечь мне рядом.

Не позволили.

Воронок запылил в сторону бывшей границы.

Больше графа никто никогда не видел.

Зато каждый год я вижу других своих дальних родственников.

Прекрасные люди, отличная родня, гостеприимный характер… И в храм ходят, и о делах не забывают…с их слов…

Вот только на могилах своих родителей не были уже лет десять. Некогда… Суета сует. Хотя до кладбища от силы – минут сорок.

Кто прав, кто виноват, не знаю…

Я не судья.

Не в укор себе, но меня всегда коробило, когда люди с панибратской фамильярностью начинали рассуждать о подобных вещах, уверенными взрослыми голосами делая такие же уверенные взрослые выводы.

 Не помню, но кто-то верно сказал: глубина смерти доступна лишь маленьким детям да большим философам, чья сила мысли приближается к простоте и силе детского чувства.

Я не философ, зато я хорошо помню, Кто призывал:

- Будьте, как дети…

 

Поэтому не надо прятаться за возраст, за «опыт прожитых лет», рационализм и завоеванное «место под солнцем». Просто сходите на кладбище. Место, где сбылись мечты человечества о равенстве, где не имеет значения социальный статус и размер кошелька. Одно из немногих, пожалуй, мест, где можно прикоснуться к тайне жизни.

 

Александр Воронецкий

 

Конкурсная работа 2010 года

← Вернуться к списку