Культура

«Когда на листьях золото и медь…»

Иван Сафонов

 

 

* * *

Милую свою я убаюкаю,

укачаю, утаив секрет,

чтоб она не исходила мукою

от упреков, горестей и бед...

Чтобы ночь холодная, осенняя,

та, какая навевает грусть,

обернулась радостью везения

с дивными стихами наизусть...

Пусть зима поземкою колючею

бьет в заиндевелое окно,

я хочу, чтоб по такому случаю

вечерами пили мы вино...

Чтоб гитара плачущими струнами

под цыганской тонкою рукой

уводила пошататься с юными,

позабыв печали и покой...

Чтоб еще казалась недопетою

песня та, что радости полна,

а под ноги золотой монетою

падала холодная луна...

Перед тем, как вечною разлукою

нас судьба успеет развести,

я любовь с восторгами и муками

продолжаю весело нести...

Потому под звонкими капелями

беспокойным душам не до сна,

нам уже за белыми метелями

нежно улыбается весна...

Я еще по рощам поаукаю,

трав еще достаточно помну...

А пока качаю и баюкаю

Девочку, невесту и жену...

 

 

 

* * *

 

Помню грусти зыбкое начало

с горькою бедой накоротке:

у порога женщина кричала,

похоронку комкая в руке...

Слез не пряча, дальние соседи

вместе с нею плакали навзрыд;

замирая мать шептала: «Федя… -

повторяя, - сокол мой убит...»

В этот миг любое утешенье

близких душ не в силах слез унять

«За какое, Боже, прегрешенье

наказал ты...» - причитала мать...

Сын ее - надежда и опора,

поздний плод негаснущей любви,

так нежданно жизнь его, так скоро

оборвали смертные бои...

Без поры, без времени сгорела

юности высокая свеча,

 

белый свет теперь осиротело

будет сниться, бедной, по ночам...

И теперь ей до земного срока,

до конца нести печаль по нем

без надежды, что вернется сокол

в белый сад с поющим соловьем...

 

 

 

* * *

«Прощай», - улыбаясь, сказала...

И легкая бледность лица

на узкой площадке вокзала

началом сквозила конца...

Разгладила бантик на платье,

Поправила волос. Потом

С поспешным последним пожатьем

Шепнула слабеющим ртом:

«Все к лучшему, друг мой. Не надо

обманывать души... Прости...»

И грусть безнадежного взгляда

Успела тайком отвести...

Во след уходящим вагонам

Глядел я, не пряча тоски,

Вбирая с последним поклоном

Прощальные взмахи руки…

И лет за плечами не мало,

И взрослые дети... Но все ж

Знакомая площадь вокзала

Восторг вызывает и дрожь...

И кажется, в жизни летящей

Последняя гаснет звезда,

А я сюда чаще и чаще

Встречать прихожу поезда…

 

 

 

* * *

Мила мне эта хрупкость тишины

Последних дней истаявшего лета,

Когда все звуки чуть приглушены

Потоками слабеющего света.

На всем лежит замедленности след,

Порой переходящий в утомленность,

Рождая в нас согласье и покорность

Осенней обнаженностью примет.

Еще грустить, пожалуй, нам грешно,

Еще рубеж тепла и хлада зыбок,

Но в наших душах что-то смещено

Пронзительным сочувствием улыбок.

Уже томят прозрачность и покой

Реки и неба, рощицы и поля,

К нам приближая лиственный прибой

С восторгами, раскаяньем и болью.

Еще на год успеем постареть,

Еще седин прибавится… О, Боже…

Как наши судьбы необычны схожи,

Когда на листьях золото и медь.

И пусть не время подводить черту

И торопить неявленные сроки,

Но нас влечет к опавшему листу,

Что одиноко жухнет у дороги.

 

 

 

ОТЦУ

 

Из дома вышел не спеша,

И в пояс кланяясь сначала

Промолвил: «Господи! Душа

Всю ночь без устали кричала...»

Он понимал всем существом,

Кровинкой каждою и взглядом,

Что покидает отчий дом

Навеки с поздним листопадом...

Он немощен. Ему невмочь

Дожить последних дней остаток,

И в край чужой увозит дочь,

Где быт другой не будет сладок...

Прощайте, юности места

И старости приют желанный,

Где тень оградки и креста

Влечет молитвой покаянной.

Где травы дедовских могил

На давнем стареньком погосте

Напомнят нам, смиряя пыл,

Что мы на свете только гости...

Еще удерживая связь

С порогом отчим, старым кленом,

Он отходил не торопясь,

Слезу удерживая стоном…

 

 

 

* * *

 

 Я знаю: от житейской прозы

Уйти нельзя. И, как всегда,

Стою у памятной березы,

Перебирая с ней года.

Они, как волны в синем море,

Бегут, отметив свой черед,

То радость легкую, то горе,

Разлук и встреч водоворот.

В любом мгновении летящем,

Вбирающем восторг и боль,

Отведена потоком вящим

Судьбою сыгранная роль...

Но все, что на веку случилось

Со мной сегодня и в былом,

Как Божью принимаю

                                 милость,

Не помышляя об ином…

Нам свой -

            и горький, и успешный -

Роднее опыт в час седин,

А кто святой, а кто

                             там грешный,

Потом рассудит Бог один...

 

Впервые опубликовано в журнале «Подъем»

← Вернуться к списку