Культура

«Я жду тебя в молчаньи терпеливом…»

 

 

Екатерина Яковлева

 

* * *

 

Мутный твой взгляд, как брага,

Да ведь нельзя сбежать.

Я наберусь отваги

Руку твою – не жать.

 

Холоден, как могила...
Слишком спина пряма!

Ведь за тобою сила

Золота и серебра.

 

Даром тебе дается,

То, что и всем – вовек...

Но покупаешь солнце,

И покупаешь снег.

 

Прятать глаза не стану

В сторону или вниз,

Зная – таким по карману

Даже чужая жизнь.

 

Только когда снимал ты

Шубу из соболей,

Видела я заплату

Там, на груди твоей...

 

Сердце пронзит догадка,

Станет в глазах темно...

Что на твоих перчатках,

Красное, как вино?

 

Миг – и мне рот зажала

Пара тяжелых рук...

Я ведь тебя узнала,

Угольщик Питер Мунк...

 

 

* * *

 

За тщету прошлой жизни отныне дано

За сплетеньем чернеющих веток – окно...

В нём живой, ровный свет, различимый едва,

Так пронзительно прост, как молитвы слова.
 

Мнится мне: всё, что будет и было давно -

Сон и морок, а подлинно – только окно,

Где проросший сквозь тьму, свет явил благодать...

Не оспорить его никому, не отнять.

 

 

* * *

 

Старый дом у реки, где на привязи лодка

Дремлет, носом зарывшись в белёсый песок.

На поленнице кот изогнулся как скобка,

И от солнца горяч его бархатный бок.

 

Он тягуч как смола, вечер праздный и длинный,

И купаются мухи в ведре с молоком,

Между рамами окон краснеет калина,

И притихла гармонь под цветным рушником.

 

Поглядишь – тяжелеют ресницы от влаги,

Вдруг поймёшь, что все истины мира просты...

Как светло оттого, что из белой бумаги

Распустились на старой иконе цветы.

 

Во дворе пахнет сладостно скошенной мятой,

Тонконогая лошадь вдали на меже,

Я была здесь такою счастливой когда-то...
Здесь теперь меня нет. И не будет уже.

 

                             

 

* * *

 

Уродился Гриня дураком.

Кирзачи надев на босы ноги,

Ходит по деревне с бадагом,

Словно странник по большой дороге.

 

То поёт, кривляется, как шут,

То заплачет, в рукава сморкаясь,

Пожалеют мужики, нальют,

Из бутыли, если что осталось...

 

Порвана рубаха на плече,

И соседи выгнали за двери.

Кто ему, бедняге, и зачем

Этот путь бессмысленный отмерил?

 

Муча сухарём беззубый рот,

Он пойдёт походкой воробьиной...

Вновь детей безжалостный народ

Забросает окна его глиной.

 

Жалобно наморщено лицо,

Волосы нечёсаные в сене...
Он вздохнёт и сядет на крыльцо,

И гармонь поставит на колени.

 

Его пальцы, словно мотыльки,

Запорхают. Музыка живая

Разольётся с силою реки,

Ни конца не ведая, ни края.

 

Потечёт по полю, через лес

Горькое и светлое посланье...
На худой груди нательный крест

Задрожит от частого дыханья.

 

Он в минуту эту не один,

Будто кто с небес его приметил...
Эх ты Гриня, Гриня, божий сын,

И тебе есть музыка на свете.

 

 

* * *

 

Закрыв глаза, ты скажешь тихо: «Помнишь...»,

Но не дано – вернуться и вернуть,

И пустоту словами не заполнишь,

Не та дорога, да нельзя свернуть...

 

В том прошлом – светлые и молодые,

Ни мрак, ни холод не касались нас...

Скажи, что б мы там делали – такие?

Такие, как мы есть с тобой сейчас?

 

За все брались мы с истинною страстью,

Беда любая – будто бы игра...

Теперь же даже за кривое счастье

Держаться мы с тобою мастера.

 

Черту переступить не страшно даже

(Она, непрочная, тонка, как нить)

К такой любви, которой имя – кража,

И по счетам не хочется платить...

 

На прошлое могли бы опереться,

Идти ровней и не рубить с плеча,

Да только из проколотого сердца

Выходит воздух, словно из мяча...

 

Все вышло б жалко, глупо, неумело,

Когда б могли вернуться и вернуть...

Беспечны были. Разве в этом дело?

Живыми были. В этом, видно, суть.

 

 

* * *

 

А скатерть в доме том белее мела,

Везде царит порядок и покой.

И каждый в доме знает свое дело,

И каждый занят только сам собой.

 

Да, в доме том всё чаще смотрят мимо,

И больше о ненужном говорят.

Они живут отлажено и мирно,

Не чувствуя, как сквозняки свистят…

 

Дыханье осени слегка тревожит шторы,

Взлетает дождь серебряный, звеня...

За стол садятся люди, у которых

Нет общего – ни света, ни огня.

 

И всеми позабытый и тщедушный,

Застыв, как изваянье, на полу

Ребенок, не по-детски равнодушный,

Вновь запускает пеструю юлу...

 

 

* * *

 

Увижу мысленно тебя сквозь мглу...

С утра туман дымится над заливом.

Я жду тебя в молчаньи терпеливом,

Прижавшись лбом к оконному стеклу.

 

И ты придешь, и ты заполнишь все,

Всю пустоту, в которой обитаю...

Я голос твой сейчас в себя впитаю

И каждое движение твое.

 

Букет твой, как дитя прижав к себе,

Я упаду, скользя, в тот запах терпкий,

Почувствую: мне грудь пронзают стрелки

Часов, прибитых намертво к стене.

 

Клянусь, не стану за руки держать,

С корнями вырывать тебя из мира!

Любовью безусловной исцелила

Тебя – и научилась отпускать.

 

Все будет только так, как быть могло.

И снова став ничьим и бесприютным,

По улицам заснеженным, безлюдным

В себе ты понесешь мое тепло...

 

 

* * *

 

Маленький, любимый человек,

Чьи глаза не устают светиться,

В жизни первый раз увидев снег,

Хочет им со мною поделиться.

 

Крепко мокрой варежкой схватив

За руку меня, идет,  несмелый...

Мы молчим, дыханье затаив,

Будто сон мы видим белый-белый.

 

Не могу сдержать счастливых слез,

Видно я была совсем слепая,

Мимо этих сказочных берез,

Раньше шла я, их не замечая.

 

Белый снег, как ангела крыло...

Белый цвет сейчас всех красок ярче,

Я учусь у сына своего

Видеть этот мир совсем иначе.

 

Бог всесильный время подарил,

С легкостью перевернув рукою,

Как часы песочные, весь мир

Перед вновь прозревшею душою.

 

 

* * *

 

От чувства счастья просыпаться,

Всех прежде зорь, всех раньше птиц

Ступнями чуткими касаться

Скрипучих, теплых половиц

Прильнуть к окну, где скоро былью

Рассвету стать – ликуй, встречай...

И видеть: опадает пылью

Увядший в вазе Иван-чай.

 

 

* * *

 

Кто-то скажет: ты весьма успешен,

Окруженный свитою герой,

Но живешь в душе с бездонной брешью

И невосполнимой пустотой.

 

Маску поутру к лицу приладишь

И бежишь из холода квартир...

Мнимая свобода! Замечаешь-

За спиною страх, твой конвоир.

 

Среди слов, улыбок растворишься,

Дружно воспеваемый толпой,

И никто не знает, как боишься

Быть наедине с самим собой.

 

Утомлен игрой фальшивых женщин,

В чьих глазах колючий холодок.

Никому из них ты не обещан,

Среди них, как прежде, одинок.

 

Спрятавшись от всех, не спишь, глотаешь

Ночью, в одиночестве, коньяк,

Но чем больше боли ощущаешь,

Тем с утра нарядней твой пиджак.

 

 

* * *

 

Чашка разбилась. О бабушке память.

Слезно осколки блестят на полу...

Я осторожна, чтоб пальцы не ранить,

Сердце не ранить – уже не смогу...

 

Пели тихонько, грустили над книгой...

«Старый да малый!» - шутила родня.

С бедным делиться последней ковригой

Ты научила меня.

 

Кажется – нет, ничего не случилось,

Есть в доме чашки, какая печаль?

Но отчего, объясни мне на милость,

Стал таким горьким чай?..

 

    

* * *

 

В чёрный день просила хлеба

Я на паперти.

И послал мне старец с неба
Стол со скатертью.

 

И отрезал половину

Хлеба свежего.

Бес меня толкает в спину

Зло и бешено!

 

Добрый хлеб тот отодвинув -

Обесценила.

«Мне не нужно половину.
Дай мне целое!».

 

Небо мне – как на замочки

Дверь закрытая...
Молвил старец: «Что ж ты, дочка?

Видно, сытая...».

 

И исчез – как будто не был,

Только видится:

Белый снег, как крошки хлеба

С неба сыпется...

 

* * *

 

Эту осень мне пить, как отраву,

Ждать зимы с кем-нибудь заодно...

Все не отданное – не по праву -

Тянет камнем тяжелым на дно.

 

Было слово не сказано, смято

И забыто, как будто пустяк.

Но однажды приходит расплата

За несделанный вовремя шаг.

 

Неотвеченного было – сколько?

И доныне молчанье храню,

Потому что мучительно горько

За неспетую песню мою.

 

 

* * *

 

Все прошло. И мне теперь осталось

Лишь в улыбку складывать уста.

Мне душа тяжелой показалась,

Но я знала, что она – пуста.

 

Не тянусь за слабыми лучами -

Им немного времени дано...

Я теперь спокойно сплю ночами,

Плотно занавешено окно.

 

В лучшем платье выхожу из дома-

Будний день ли, праздник ли настал...

Ты скажи, а правда ли такого

Ты добра и счастья мне желал?..

 

 

* * *

 

Руку целуя чуть ниже браслета,

Там, где неистово мечется пульс,

Не позови убежать на край света,

Вдруг я с ума сойду и соглашусь?

 

Дай у груди твоей мне отогреться,

Жадно вглядеться в родное лицо,

Все забирай - обожженное сердце

И с безымянного пальца кольцо.

 

Лишь очертание вижу сквозь слезы,

Губы губами ищу сгоряча...

Сладко заснут расплетенные косы

На развороте мужского плеча,

 

Завтра уедешь дорогой размытою,

Знаю – погубишь. Но ты не жалей.

Спрятать позволь мне дыхание сбитое

В шелковый ворот рубашки твоей.

 

 

Об авторе: Екатерине Яковлевой 28 лет. Она из Мурманска. Лауреат поэтической премии губернатора Мурманской области имени К. Баёва и А. Подстаницкого.  

 

← Вернуться к списку