Культура

Конец земли

Дмитрий Шорскин

Рассказ

Зима в этом году выдалась не злая (по меркам Севера, естественно), а главное - декабрь не мучил метелями, и поэтому работать Ивану было в удовольствие: крути баранку, да вози вахтовиков с вокзала-аэропорта в посёлок или в обратном направлении. Зарплату платили исправно, гораздо больше, чем на «большой земле», к тому же чувство сопричастности такому масштабному строительству, которое развернулось здесь, в Бованенково, приносило положительные эмоции. Ещё бы: Бованенковское месторождение входит в пятёрку мировых крупнейших месторождений по запасам газа! И он, Иван, неотъемлемая его часть! В общем, все было хорошо, близился Новый год и день зарплаты, и только семья была далеко, в родном Ишимбае. Иван скучал по своей жене и дочке, но успокаивался тем, что за все нужно платить. Этот принцип был основой его нехитрой жизненной философии. Вот и вчера, разговаривая по телефону с маленькой Анжеликой, которая спрашивала его о том, какие он подарит ей подарки, а потом говорила, что не хочет никаких подарков и хорошо, чтобы папа вернулся домой и они встретили Новый год вместе, он ответил ей, вот, мол, за куклы и платьица нужно чем-то жертвовать. После этого разговора сделалось Ивану тоскливо, и до поздней ночи ворочался он на постели в теплом балке, размышляя, под храп соседей, о справедливости и мироустройстве. Жалел Иван и о былой трудовой славе родного города: о том, что Ишимбай когда-то был связан с энергетической отраслью Союза (да ещё и как!), сейчас напоминали многочисленные грамоты деда, отпахавшего на нефтезаводе с конца сороковых до начала девяностых, да «вышка-бабушка» по дороге домой, в Перегонный микрорайон. А как бы хорошо было, если бы не убила «второй Баку» ельцинская приватизация! Где родился там и пригодился! И родные рядом!

…Пустой "Урал" легко катил по бетонным плитам в сторону вахтового посёлка, подпрыгивая на стыках, и пробивал фарами то низкое, давящее небо, то бесконечную и величавую тундру – темнело в это время года рано (вернее, светового дня практически не было). Только что Иван отвёз в аэропорт группу строителей, и теперь торопился обратно к ужину.

Строители везли домой к новогоднему столу разную снедь, которую им удалось выменять у местного населения на водку, сигареты, продукты и солярку: муксун, щекур, ряпушка, оленина, в самых разных исполнениях составляли большую часть их багажа, и были предметом дорожных разговоров. Ехавший с Иваном в кабине бригадир тоже затравил байку о том, как он, дескать, сдружился с одним самоедом, и даже ходил с ним на охоту. Бригадир, похлопывая по рюкзаку, гордо цедил об оленьей шкуре и вяленом мясе сохатого, которое, мол, не просто вкусное, но ещё и силу мужскую утраивает. Раздразнил, в общем, и аппетит, и фантазию.

До места оставалось всего ничего – чувствовал уже Иван вибрацию огромного строительного объекта, его гул, да и виделись вдалеке световые всполохи, как вдруг постоянно скачущие фары осветили на обочине знакомый, как бы сгорбленный, силуэт оленя. Иван знал, что в этом месте проходила оленья тропа: и не раз, и не два приходилось пропускать ему весёлых ненцев, сопровождающих на снегоходах и нартах свои оленьи стада. И даже отсыпка при прокладке дороги была сделана, чтобы могли олени ходить привычным маршрутом. Но тут… Один олень. Один! И не боится ни грозного рокота ярославского дизеля, ни слепящего света огромных фар… В голове понеслись мысли: «Оленина… Дочке шкуру в подарок… Один… А вдруг… Силу мужскую утраивает… Эх, мать твою!» Нажал Иван акселератор, да качнул рулевое колесо в сторону обочины. Легонько качнул, с расчётом чтобы автомобиль не повредить – углом бампера ударить. А силы хватит – дерево молодое такой бампер ломает, да шугу на речках разгоняет легко… Хрясь! Вздрогнул. Остановил машину. Дышится часто, пульс по ушам бьёт, руки трясутся. Подумал: «Дочке шкуру… Да так навялю…» Успокоился, вышел из кабины, огляделся: тундра бесконечная и величавая – позади, а впереди – стройка. И никого. Осмотрел машину, все ли в порядке. Вздохнул спокойно: все, и только потом подошёл к хрипящему оленю… Времени было мало, а дел много… «Ох, зря… Зря… Да что теперь… Все! Так… Что? Добить? Добить! А голову в мешок, чтоб кровью не уделать… Эх, как поднять? Лебёдка! На пол плёнку кину… Ой, тяжёлый, наверное… А сейчас – добить!» - достал из машины мешок и топор, и двинулся к оленю. Зверь был ещё жив, тяжело, с хрипами, дышал, и, лёжа на боку, вяло шевелил копытами, да пытался поднять рогатую голову, как бы силясь встать. «Закрою мешком голову, и обухом – ррраззз! Чтоб не мучился…» - думал Иван, подходя к обречённому животному. Ужас читался в больших оленьих глазах, и слезы бусинами застыли на волосатой морде возле них. Ну, или показалось так Ивану тогда. Темень на улице, чего не привидится только. Встал над жертвой, рукоятку поудобнее в руку устраивает, все не ложится никак – вспотела ладонь, хоть и мороз на улице…

- Ты зачем оленя моего убил? – услышал Иван спокойный голос из-за спины, развернулся резко, испугался, аж ноги задрожали – ненец стоял в нескольких метрах от него, колоритный такой – унты и шапка меховая, а куртка со штанами как у военных – пятнистая, и, что главное, «Сайга» на плече висит, а ствол аккурат Ивану в пах смотрит.

- Ты чего? Не убивал я! – развёл руки Иван, а топором в сторону хрипящего оленя тычет, - он под колёса мне кинулся… Не успел среагировать… Машина тяжёлая, попробуй останови! Вот, думаю, добью, чтоб не мучился.

Говорит Иван, а у самого все внутри переворачивается, даже подташнивать начинает, знает же, что для местных закон не писан, и за оленя можно вполне пулю получить, и никто потом стрелявшего разыскивать не будет, а если и будут, то не найдут, а если и найдут, то ничего не сделают.

- Чтоб не мучился… Хорошо это, - сказал ненец. Вскинул ружье и выстрелил…

Зажмурился Иван, напрягся весь, но боли не почувствовал, подумал только: «Промазал?», открыл глаза, а ненец уже не спеша к оленю идёт, и внимательно на Ивана смотрит.

- Добил, чтоб не мучился, - вздохнул, головой покачал, - больной был… Зачем убил? Приехали, землю нашу испортили. Нефть гоняете. Газ гоняете. Мох пропадает, олень вес не набирает. Скоро и нас со свету сживёте. Куда нам идти с Ямала? Нету дальше земли! Всё! Здесь земля кончается.

- Сам он… Под колёса… - тихо пробормотал Иван.

- Я видел! – отрезал ненец. А сам уже в темноту кричит непонятно на своём языке, и выкатывает с оленьей тропы снегоход, тянущий нарты.

Посмотрел ненец на Ивана, без злобы, а с пренебрежением, как на жука колорадского, уничтожившего урожай, и сказал резко, как команду отдал:

- Уезжай! – и пошёл, так же не торопясь, к нартам, переговариваясь по-своему с приехавшим.

Понял Иван, что говорит ненец про него, так как пару раз махнул он рукой в сторону машины, понял ещё, что ехать нужно, и что нелепо он выглядит тут с топором в руках. Крикнул:

- Помощь нужна? Поехал я?

- Стой, - ненец снова подошёл к нему, достал из кармана ружейный патрон, и вложил в ладонь Ивану, - твоё. Уезжай.

- Не держи зла…

Ненец пожал плечами:

- Нет зла. Ты своё получил. Уезжай.

…Вечером, в балке, переодеваясь в домашнее, заметил Иван, что забрызган низ штанов кровью, и опять подурнело, опять домой захотелось. Сел за стол, патрон в руках крутит, который ненец ему подарил… Заметил, что капсюль на нем битый, и понял все: его это патрон, должен был он рядом с оленем лежать, да осечка вышла… А расстреливать два раза уставы не велят, или как там у Высоцкого… Хотя, какие им уставы!

В аккурат под Новый год приехал Ваня к дочке и жене. Уволился.

31-го накрывала жена на стол, а Анжелика с отцом мультфильмы смотрели.

- Папа, а у нашего Деда Мороза тоже девять оленей, как у Санты? – спросила умненькая и любознательная девочка.

Задумался Ваня, не скоро ответил:

- Нет, доня, теперь уже на одного меньше… Заболел один олень, отбился от стада, ушёл в тундру, да и пропал… Вот такая грустная история…

- Ну что ж, - очень по-взрослому подытожила Анжелика и пожала плечами, - папа, ты сам говорил, что Север – не для слабых…

20 декабря 2015 г.

* - В «Кратком отчете о путешествии на полуостров Ямал» Б. М. Житкова в 1909 году даётся следующее толкование названия полуострова: «Точное самоедское название полуострова Я-мал, соединение слов Я (земля) и мал (конец)». (по данным Википедии)

** - на Севере Сибири издревле сохатым называют двухгодовалого оленя, у которого уже выросли рога.

Источник: журнал "МОЛОКО", № 2, 2016.

← Вернуться к списку