Культура

Случай в трамвае

Игумен Варлаам (Борин)

Рассказ из цикла «Русские в Германии»

Трамваи в Дюссельдорфе необыкновенно удобны. Из одного конца, разросшейся до размеров чуть не миллионного города, этой «деревни»^[1], ничего не стоит попасть в другой без всякой давки, духоты и мелочной перебранки. Электронные табло на остановках указывают номер маршрута и время, через которое подъедет нужный вам транспорт. Недолгое ожидание и... вы сидите в удобном кресле плавно скользящего по ровным рельсам трамвая. Даже стыков рельс не ощущается, будто они сделаны одной длинной вермишелиной.

Фрау Вильке ехала на 707-м до Marienhospital навестить попавшую туда с переломом шейки бедра подругу и переживала случившееся. А тут ещё эти две русские женщины!.. Они так громко разговаривали, что было совершенно невозможно слушать их трескотню.

– Представляешь, – говорила Полина, – сейчас светит солнце, а через час запросто может пойти дождь. И скорее всего, пойдёт…

– Ой, а у нас в Москве в это лето совсем солнца не было. Дожди, холодрыга, – успевала вставить Елена.

– Тут дожди чуть не каждый день. Не зря про Дюссельдорф говорят, что это мочевой пузырь Европы…

– Только на даче тепло. Приедешь, отопление включишь… А то и каминчик затопишь. Красота!..

Подруги не виделись два года – ровно столько прошло с отъезда первой из России в страну экономического благоденствия – и жадно общались. По-нашему сказать, просто без умолку болтали, – так хотелось каждой из них поделиться своими впечатлениями! Уже одно это раздражало бы любого добропорядочного бюргера, но такового рядом не оказалось, поэтому раздражалась престарелая бюргерша. Её вывело из равновесия не только то, что эти две русские фрау громко разговаривали, и не только то, что они на её исторической родине говорят на непонятном ей, чужом языке, а ещё и то, что рядом с ней сидел негр. Он сидел также беспардонно, как болтали наши соотечественницы. Сидел, понимаете ли, и читал книгу на своём тарабарском негритянском – или, как принято сейчас говорить, проявляя о-хо-хо (и ладошкой рот прикрыть) toleranz^[2], афроамериканском – языке. Язык, впрочем, мог быть английским или французским, но фрау Вильке это нисколько не успокаивало. Немцы, известно, всем языкам предпочитают немецкий. И никакой английский для них не является международным!

Враждебного окружения фрау Вильке никак не могла перенести. Её пепельно-голубые кудряшки тряслись от негодования, а ярко-красный от наложенной сверх меры помады рот кривился в недовольной гримасе:

– Понаехали тут!.. Опять нашествие этих русских, как в 45-м! Хорошо, что они тогда сюда не дошли!..

В конце войны ей было всего семь лет, но страх перед русскими сохранился у неё на всю жизнь. Только раньше, до 90-х годов, не было повода проявляться ему.

– Крашеные шлюхи!.. Небось, любовников обсуждают… Увешали золотом уши и пальцы… даже на большом перстень… это уж никуда не годиться!.. Остаётся только в нос кольцо вставить! Где только деньги берут!..

Она выговаривала долго и настойчиво, так что даже пассажиры, для которых немецкий язык не был родным, стали понимать, о чём речь. Вернее, о ком. Досталось и молодому негру, который по-немецки говорил уже сносно. Тем более понимал.

Вскоре в вагоне появился контролёр, молодой рыжий парень с крупными веснушками на лице и кожаной сумкой в руке. Фрау Вильке достала билет, намереваясь продемонстрировать свою добропорядочность, но… Дитя африканской природы, сидевший рядом и читавший учебник на немецком, ловким движением выхватил билет и также быстро отправил его себе в рот.

Растерянная фрау стала сбивчиво объяснять подошедшему контролёру причину отсутствия билета, на что тот, удивлённо покачав головой, добродушно заметил:

– Первый раз слышу такую «отмазку»!..

← Вернуться к списку