Культура

Как Пушкин с Белинским

Александр Щербаков

Эссе из цикла «На санях»

 Давно уж это было. Кажется, даже в иной жизни. Но вот припомнилось вдруг – и мои губы невольно скривились в горьковатой усмешке…

 Я тогда учился в классе, наверное, шестом или седьмом. Был заядлым книгочеем, пробовал сам сочинять стишки. И водил особую дружбу с таким же любителем чтения Володькой Макаровым, хотя он был старше меня, шёл на класс впереди и жил в другом конце села. Володька выделялся высоким ростом среди наших школьников, и его, конечно, называли и Каланчой, и Дядей Стёпой, но чаще всего Кюхлей, потому как при своей долговязости и худобе он был ещё и неуклюж, нескладен, вроде чудаковатого пушкинского однокашника по лицею. Володька на эти прозвища, по своему добродушию, не обижался, а сравнение с другом самого Пушкина, по-моему, даже нравилось ему, книжной душе. Мы частенько обменивались с ним прочитанными книжками, делились впечатлениями и вообще вели разные «литературные» разговоры.

 Но однажды на перемене, столкнувшись со мною в школьном коридоре, Володька заговорил не о книжках, а пригласил меня сходить после уроков за грибами на «свои места», к урочищу Штаны, которое располагалось неподалёку от его дома, замыкавшего последний околоток. Польщённый доверием «старшего» приятеля, я охотно согласился составить ему компанию. Тем более что корзину белянок он гарантировал. Да и окрестные леса, облитые прощальным сентябрьским солнышком, удивительно ярким, манили в свои «сени» с «широкошумной» листвой и сверкающей паутинкой.

 Весёлых белянок в молодых березниках «на Штанах» действительно оказалось полным-полно. Они росли не поодиночке, а целыми колониями, «мостами», так что мы быстренько наполнили «под ручку» свои корзины.

И вот когда возвращались домой, то у подножия косогора возле поскотины решили передохнуть. Поставили корзинки и легли на траву, уже суховато шуршавшую, но ещё по-летнему густую и мягкую. И, глядя в небо, на плывущие облака, повели неспешный разговор о том, о сём, но более всего, конечно, о последних прочитанных книжках, о любимых писателях и поэтах. И, помнится, Володька доверительным тоном, как бы между прочим спросил меня:

 – А ты кем хочешь быть?

 Немного помолчав, я сглотнул слюну и полушёпотом признался:

 – Поэтом….

 – Как Пушкин? – уже хитровато прищурился Володька.

 – Ну, не Пушкин, а вроде того…– пробормотал я смущённо и добавил: – Да ведь и ты, небось, мечтаешь о том же.

 – Не-е-е, – протянул Володька, – я пойду дальше. Вот начитаюсь побольше книжек разных и стану критиком…

 – Как Белинский, – подсказал я.

 – А чо? И как Белинский. Чтоб разбирать и без оглядки оценивать все ваши писания…

 Володька слыл шутником среди нашего брата, однако на этот раз он говорил вполне серьёзно. Это чувствовалось и по голосу, и по лицу, на которое покосился я поверх стебельков травы с невольным удивлением и даже некоторым страхом. «Подумать только: как «неистовый Виссарион!»

 Дело было в том, что по нашим тогдашним представлениям, возможно, и отчасти вынесенным из школьных уроков, критик стоял куда выше поэтов и писателей, ибо выступал в роли их непререкаемого судьи и наставника.

 Однако не суждено было Володьке Макарову стать литературным критиком. Хотя сначала дело шло вроде бы к тому. После окончания нашей сельской семилетки он в числе немногих поехал «учиться дальше» – в районную среднюю школу, успешно закончил восьмой класс, но из девятого вдруг взял да, к удивлению многих учителей и школьников, сбежал домой. Об истинной причине его бегства не знал и я. Хотя у меня были свои догадки.

 Незадолго перед тем Володька крепко поругался с одноклассником Гришкой Алёшиным, с которым я жил на одной квартире – у солдатской вдовы Устиньи, медсестры районной больницы. Предмет их ссоры мне казался мелким, даже немного смешным, как у тех комичных гоголевских персонажей. Однажды Гришка при всём классе обозвал Володьку не Каланчой и не Кюхлей, а Гусаком. И ещё ядовито добавил, употребив единственное в русском языке слово с тремя «е» подряд: «длинношеее пернатое». Все очевидцы события дружно рассмеялись, включая Володькину соседку по парте. Такого унижения Володька не вынес и вызвал Гришку… на дуэль. Меня он попросил быть его секундантом.

 За неимением пистолетов и шпаг, драться решили на кулаках. Местом ристалища избрали нашу квартиру. Сошлись там после уроков, когда тётя Устинья была в больнице на дежурстве. Гришка от секунданта отказался и тоже доверил «судейство» мне. Мы условились, что драка будет продолжаться, пока я вслух сосчитаю до ста. Дуэлянты приняли бойцовские стойки, я начал счёт. Сперва – размеренно, не спеша: «Один, два, три, четыре…» Потом, когда от пустого петушиного прыганья друг перед другом бойцы перешли к взаимным тычкам, тумакам и затрещинам, я ускорил темп счёта. Особенно после того, как обнаружился явный Гришкин перевес в силах, и у Володьки под носом показалась красная влага. А уж когда он совершенно потерял способность отбиваться и лишь нелепо замахал перед своим окровавленным лицом длинными костлявыми руками, я вскочил с судейской табуретки и, торопливо бормоча «семьдесят пять, семь-шесть, семь-восемь», бросился досрочно разнимать дерущихся приятелей. Мне удалось оттащить Кюхлю в сторону и подвести к умывальнику. С подбитым глазом, с распухшими губами, он молча вздрагивал и плакал от бессилия и обиды.

 На второй день Володька не пришёл в школу. На третий – тоже…

 Вернувшись домой, он какое-то время поработал в колхозе. А потом, по модной в те годы вербовке на «севера», собрался и улетел в Норильск. Там, говорили в селе, пошёл на шахту, вкалывал под землёй, на глубине полтора километра. А по вечерам учился в горном техникуме. Получил диплом, стал специалистом по горному оборудованию, вышел в мастера цеха… Но в критики, «как Белинский», всё же не вышел. Остался рядовым книгочеем-любителем «в свободное от работы время».

 Увы, не стал «как Пушкин» и его давний собеседник, дерзко мечтавший в минуты блаженного отдыха на травке у сельской околицы. Правда, пера не бросил доныне и ещё не потерял надежды сохраниться в читательской памяти хотя бы просто неплохим автором со скромным, но своим именем.

← Вернуться к списку