Культура

«Дома в снегу…»

Зимняя тетрадь

Пустынный свет на звездных берегах…

 Н. Рубцов

Зимы начало – первым мокрым снегом

Дворы и склоны вновь заметены,

И, словно нить надорванной струны,

Река поёт под судьбоносным брегом,

Где каждый шаг и каждая тропа

Своей живой историей овиты.

Такие здесь с холмов бывают виды,

Что, стоя возле старого столба,

Я вижу: в поле движется орда –

Темна, черна, люта, неисчислима,

А сквозь крыла взметнувшегося дыма

Горит звезда – светла и молода.

На брёвнах – кровь, в снегу кипит смола,

Влетают стрелы в башни городские,

Сквозь лязг взмывают возгласы людские.

О предки! Вам великая хвала

За то, что, еле выстояв в бою,

Из пепла трижды стены возводили,

Ведь было так: смерть в ратной битве или –

Смерть в лютом рабстве, не в своём краю.

А ныне – снег летит с небес, светясь.

За храмом – храм, почти на каждом склоне.

Проступит лик средь стен иль на колонне,

Веков ушедших укрепляя связь, –

Порхают в небе ангелы, служа.

Бесповоротны огненные круги: 

В который раз в молитве иль в недуге,

Терзаясь, рвётся к Господу душа –

И вновь встречает окрылённый свет,

Застывший вдруг на миг среди строений,

Где слышен гул церковных песнопений

И где всему на всё один ответ.

Россия, Русь, мой выживший народ,

Храни себя! Уже нельзя иначе.

И не проси свершений иль удачи.

Известно всё, пожалуй, наперёд.

Всё повторится в пятый, в сотый раз:

Война и свет, спасенья и потери,

В десятый раз народ вернётся к вере.

Порхает снег – и молится о нас!

* * *

Дома в снегу. Молитвенно и тихо.

Лишь голоса взъерошенных синиц,

А под окном вчерашняя шутиха^* –

Петарда чья-то – не пугает птиц.

Нет ни машин, ни чьих-то разговоров,

Легко, спокойно, словно нет беды.

Вдоль городских окраинных заборов

Едва заметны странные следы –

Собачьи или, может, даже лисьи.

Так город пуст, что от небесной мглы

Уходят прочь надорванные мысли:

Они, как будто варежки, малы.

Взрослеет день, вращаются просторы,

Тревожно робок наступивший год.

А позади – сомнения и споры.

И впереди – лишь мглистый небосвод.

^*- старое название фейерверка, ракеты или петарды.

 * * *

 У дома сумерки густы…

 В. Шадрин

…И вот оно – заснеженное поле,

позёмка вьётся, путает следы,

а в небе – просинь, холод с высоты

узоры льёт на старом частоколе,

который виден еле-еле, чуть;

застыв в снегу, в окрестной жгучей дымке,

луна плывёт в стеклянной синей крынке –

сама себе прокладывает путь,

а мой путь зыбок, тонут ноги в снег.

Где ты?.. Твой дом стоит у кромки поля,

ветрам и вьюгам над оврагом вторя,

порой даруя путникам ночлег;

так я забрёл к тебе однажды в дом:

слегка смутившись, ты меня впустила,

была бы хоть одна в остатке сила –

я не вошёл бы, сгинув за холмом;

твой взгляд робел, и, несомненно, в нём

был знак – вполне во всём ещё приятной

тогда была ты; пахло тёплой мятой,

душком рассольным и печным огнём –‘

смолистым духом, тестом и золой

с едва заметной траурной горчинкой;

пирог дышал надломленной начинкой,

в полупрозрачной вазе золотой

лежала горсть конфет; протяжно, глухо

метель стучала в ставни и, скрипя

чердачной дверью, унося меня,

как дым печной, вдали остатки звука

вновь повторяла – где-то на краю

на целый метр заснеженного поля,

как будто в лодке, тонущей средь моря,

встречали мы рассветную зарю.

И свет пылал, и было всё кругом

к полудню светом залито до неба:

хотя бывает жизнь порой нелепа,

я вновь ищу твой заметённый дом,

дом у обрыва, в поле, где с холма

к реке петляет несколько тропинок,

но – только вьюга, с ветром поединок

и чья-то келья, и зима, зима…

Январский вечер

Вьётся неровно и глухо

в трубах мерцание дров –

я без единого звука

слушать покорно готов

голос прабабушки, деда,

чьи-то ещё голоса

в тихом кружении света,

в час, когда пьёт бирюза

день на стекле постепенно

и погружает в покой

душу, к которой нетленно

сходит эфир неземной,

чувства и мысли сплетая,

одушевляя миры,

а у околицы – стая

птиц и игра детворы,

строящей снежные замки:

час, полчаса – и домой, –

верить, что в бронзовой рамке

фото хранит домовой;

верил я как-то странно

в святочный дедов рассказ,

не отводя от чулана

детских внимательных глаз;

время прошло, кувыркая

вспышки далёких миров:

жизнь неземная – какая?..

Кто мне ответит – без слов,

просто явившись, как чудо,

просто окликнув, как тень,

или, шагнув – ниоткуда,

ляжет, как снег, на плетень?..

Тихо, лишь где-то по следу

санному кто-то идёт,

словно по лунному свету,

словно сквозь уличный лёд:

треснет сырое поленце –

искра, над миром взлетев,

сполох оставит на дверце,

словно старинный напев.

* * *

Почти всю ночь искристая метель

плыла с холмов – среди печного дыма,

а ты была со мной – неповторима,

света, как будто зимняя кудель

вокруг ветвей сплетённых и коры,

петардой гулко в полночь озарённой:

я знал тебя наивной и влюблённой,

смотрящей вдаль – сквозь склоны и дворы;

ты лишь на миг задерживала взгляд

на чём-то важном – в стылой карусели –

и, тень оставив в золотой метели,

мне отвечала что-то невпопад,

что я терялся в сполохах огня

твоих волос, светящихся от вспышек;

ведя в свой дом, среди духов и книжек

едва-едва спокойствие храня,

ты замирала, и, сметая снег

на половик, мы свечи зажигали

и говорили – о былом вначале,

затем родных, оставивших навек

мир, вспоминали… Впрочем, не о том

почти всегда в те дни мы говорили –

среди ночной взметнувшейся кадрили,

средь мишуры, засыпавшей твой дом:

метель ворчала, скрипы с чердака

и коридор, и стёкла оглашали;

и таял лёд, стекая на пол с шали,

и ветер где-то возле потолка

просился в дом, но было так всегда,

что для двоих и мрак наполнен светом,

и горе мигом видится при этом,

когда вдруг где-то в сумерках звезда

в глухом окне над бездною мелькнёт,

в печном огне вдруг отзовётся ль что-то 

и мир наполнит зимняя дремота

иль вдруг на миг, встречая новый год,

душа взметнётся, как глубинный свет,

как роковой стремительный предвестник:

горит звезда, как будто медный крестик,

поёт метель, которой больше нет…

* * *

Неизменно предвечны они…

 А. Блок

Лунный сполох. Морозно и глухо.

В серо-бежевых далях болот –

Лишь обрывки нездешнего звука

И шаги окрылённых высот.

Даль – и небо: закаты, рассветы.

Запах леса – глубинный, такой,

Что привидится: стылые ветры,

Словно духи, пьют воздух грибной.

И кора, и труха… У дороги

Терпких брёвен лучиста смола:

То ли вздрогнут старинные дроги,

То ли, вспомнив остатки тепла,

Кто-то выйдет из дома… Уныло

Свет теряется в кронах ракит.

Лишь незримая высшая сила

Всё земное, как прежде, творит.

* * *

Земля моя, твой тонкий лист

Перед тобой всегда покорен –

В рассветной дымке колоколен

Иль в час, когда закат лучист

На куполах, на берегах,

На склонах, вздыбленных холмисто,

В  полях, сияющих пречисто

И уносящих снежный прах.

О, пепел мой – мой вещий свет!

Его так много, он повсюду.

Сооружать ему запруду –

Напрасно петь второй куплет!

Но снова луч летит с небес,

Светил пронзая мириады,

А песни родины крылаты –

Для вас, холмы, мой дом, мой лес.

← Вернуться к списку