Культура

Мы Россию в боях никому не отдали

После всего ширпотреба, что, к сожалению, заполоняет книжные полки, книга Юрия Михайловича Ключникова «В поисках Рая»  производит впечатление глотка свежего горного воздуха. Впрочем, такое же впечатление возникло бы, если бы их не было. К таким людям, как Юрий Ключников, не относится избитая премудрость «На тёмном небе звезды ярче блещут». Они самоценны. Потому что это — люди поступка. Узнавая биографию Ю. Ключникова, вспоминаешь мандельштамовские строки: «Чтоб звучали шаги, как поступки».

Юрий Михайлович Ключников не усомнился поломать свою карьеру, расстаться с престижным в советские времена партбилетом и уйти в дворники ради своей совести. Когда его председатель парткома спросил, как он относится к Иисусу Христу, Юрий Михайлович честно ответил: «С глубоким уважением». Уважение переросло в глубокую веру. И результатом этой веры стало исцеление от смертельной болезни — энцефалита в 1993, который был преодолён силой Иисусовой молитвы.

В его поэзии вера, Россия, славянство связаны неразрывно. Вглядимся хотя бы в следующее стихотворение:

О Россия! В дневном напряженье
И среди твоих долгих ночей
Я хочу быть твоим продолженьем,
Как берёза, ромашка, ручей.
Чтобы кто-нибудь в грусти осенней,
Проплывая житейской рекой,
О твоём и своём воскресенье
Помечтал над моею строкой.

Русский человек всегда жил надеждою на воскресение. Для него именно Пасха, «Пасха красная», есть «праздников праздник и торжество торжеств». С особенным чувством русский православный человек произносит заключительные слова Символа веры — «Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века». Вера в воскресение мертвых для него — не только надежда на личное бессмертие, но и упование на духовное, нравственное возрождение. Вспомним Соню Мармеладову, которая читает Раскольникову вечную книгу жизни — отрывок из Евангелия от Иоанна о воскресении четверодневного Лазаря.

Для Юрия Михайловича Ключникова характерно удивительное ощущение евангельского и святоотеческого церковнославянского слова. Рассмотрим стихотворение, посвященное св. Кириллу и Мефодию:

Когда облечься письменною плотью
Пришёл душе славянской звёздный час,
Ту плоть Кирилл и брат его Мефодий
Определили первой буквой —
Аз.
«Аз есмь!» —мой предок тонкой вывел кистью
Слова Творца, те самые, что Он
Вписал нам в сердце, как венец всех истин,
Как главный над законами Закон.
Летели годы, дни, Россия крепла
На радость Богу — сатане на страх,
То поднимаясь Фениксом из пепла,
То падая опять почти во прах.
Когда же чужеземная зараза
Вползла незримо в русские сердца,
Мы отделили наше «я» от Аза
И первым поместили от конца.
Сегодня мир охвачен общим тленьем.
Но мы всему, что утеряло честь,
С российским нескончаемым терпеньем
Ответствуем уверенно:
— Аз есмь!
Жива души уступчивая сила,
Жива в душе торжественная песнь,
Жива земля, пока жива Россия.
Аз есмь!

Читая эти стихи, как будто слышишь «Проглас к Евангелию» святого равноапостольного Константина-Кирилла — призыв к славянскому единству и завет любви к слову.

Слушай, славянский народ!
Слушайте Слово, ибо оно — от Бога.
Слово, что питает души человеческие,
Слово, что укрепляет сердца и умы.

Святые братья не делили славянский мир на болгар, сербов, русских и т. д. Для них это был новоизбранный народ Божий, летящий ко Христу, всецело желающий называться Христовым. Святые Константин-Кирилл и Мефодий создали Slavia Orthodoxa — православное славянство. Их идеал — единая православная ойкумена, православная вселенная, где православные народы (точнее, единый народ Божий) живут в мире и любви.

Для святых Кирилла и Мефодия важен также следующий завет — любовь к Слову. Прежде всего, к Логосу, затем — к слову Божию, животворящему, укрепляющему, питающему душу человеческую:

И ещё одну притчу, мудрую зело,
Скажем мы из человеколюбия тем,
Кто не знает веры этой правой,
Чтобы люди росли Божьим ростом.
Как семена, что падают на ниву.
Так и в сердцах человеческих
Под дождём Божьих букв
Пусть взрастает Божий плод.

Удивителен этот образ, тесно связанный и с притчей о Сеятеле (Мф.13:2-6) и с животворящим дождём, низведённым пророком Илиею на землю.

Слово для святого равноапостольного Константина-Кирилла — не только пища и питие, но и победное оружие в борьбе с дьяволом, ересью, ложью и самою смертью. Сходное отношение к нему мы видим и в стихах Юрия Михайловича Ключникова. Для него характерна удивительная любовь к Русскому миру, русскому свету, о котором он говорит в своём стихотворении «Лики»

Сколько их передо мной прошло —
Знаменитых, также незаметных,
Сколько душу кровью обожгло
Трудных судеб,
болью — мыслей светлых!

Потому теряя естество,
Покидая скорбную планету,
Чую нерушимое родство,
Кровное единство с Русским Светом.

Читая это стихотворение, вспоминаешь светлые лики тех, кого уже с нами нет, — священников, фронтовиков, учёных, просто русских людей, которые составляли славу и смысл Русского Мира — Русского света. Слова о Русском свете напоминают пронзительные строки Николая Рубцова:

Перед всем старинным белым светом
Пусть душа останется чиста.

Тема России неразрывно связана с темой воскресения, которая временами решается совершенно неожиданно:

Ах, Россия моя,
Вся в снегу почернелом Россия,
Мой безмолвный подснежник,
Ты всё же, родная, жива!

Часто Юрий Ключников воспринимает Россию как стремительную стихию, порой беспощадную:

Всё просим у тебя,
Нам вечно мало
Твоих даров и сладких, и лихих.
Врагам ты позвоночники ломала,
Но и сынов не бережёшь своих.
В твоих очах, загадочных и ясных,
Бездонная, как небо, синева.
В степях твоих, ленивых и опасных,
Нас вечно караулит трын-трава.
Промчится коник юный и горячий,
И гасит пуля огонёк свечи.
И втоптан воск, и сотня дальше скачет…
Куда? Бог весть.
Ведь главное —скачи!
Скачи вперёд до гробовой истомы,
За нею новый бой и шенкеля.
Полынные российские просторы,
Безжалостная нежная земля.

Удивителен страшный российский парадокс — безжалостная нежная земля. В этих стихах чувствуются отзвуки «птицы-тройки» Гоголя, но еще более — блоковские мотивы из цикла «На поле Куликовом»:

Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами
Степную даль.
В степном дыму блеснет святое знамя
И ханской сабли сталь…
И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль…
Летит, летит степная кобылица
И мнёт ковыль…
И нет конца! Мелькают версты, кручи…
Останови!
Идут, идут испуганные тучи,
Закат в крови!
Закат в крови! Из сердца кровь струится!
Плачь, сердце, плачь…
Покоя нет! Степная кобылица
Несётся вскачь!

Для Юрия Ключникова Россия — витязь на распутье. Вопрос о её историческом выборе — вопрос жизни и смерти, вопрос её будущего, но и настоящего и прошлого:

Чего ждала? О чём просила?
Зачем тебя задумал Бог?
Куда направишься, Россия,
На перекрёстке двух эпох?

Какой тебя притянет берег?
По-прежнему ответа нет.
В Россию можно только верить,
Как некогда сказал поэт.

Здесь не только тютчевское «В Россию можно только верить», но и гоголевское — «Русь, куда несешься ты, дай ответ». И ответа нет.

В стихах Юрия Михайловича Ключникова присутствует удивительный дар любить — Россию, какая она есть:

Не говори, что небо над Россией
Синей, чем всюду в мире, — не синей.
Берёзы заграничных не красивей,
А бестолочь — свирепей и сильней.

Но пусть печали наши тьму не тешат
И радость не печалит, всё равно
Весь мир глядит — кто в страхе, кто в надежде —
На будущее
В русское окно.

Или обратимся к стихотворению «К вопросу о происхождении Руси».

Ни с чёрным не согласны мы, ни с белым…
Кромсает век измученную плоть.
Дано ему командовать над телом,
Но у души хозяин лишь Господь.

Таинственный, весёлый, непонятный,
Меняющий порядок дня и тьмы.
Известно, что живут на Солнце пятна.
Вот именно.
И пятна эти — мы.

Отношение Юрия Ключникова к России можно выразить двумя словами — любовь и долг, сыновний долг. Обратимся к его стихотворению «Страна моя».

Бьёт по душе нам явь жестокая:
Была стена, была страна.
Как мать нас пестовала строгая,
Блюла, как верная жена.

И вот за трещиною трещину
В ней обнажает молоток.
Я видел в ней святую женщину.
Теперь она — сыновний долг

Здесь не только скрытые цитаты из известной песни «Широка страна моя родная»:

Но сурово брови мы насупим,
Если враг захочет нас сломать,
Как невесту родину мы любим,
Бережём, как ласковую мать.

Здесь присутствует категорический нравственный императив: сын должен заботиться о матери в любом случае — болезни, бедствия, потери разума и так далее. Юрий Ключников не закрывает глаза на бедствия и язвы современной России, на продажность власти, рыночное безумие, распродажи всего и вся, напротив, он глубоко это переживает:

Век двадцатый тобой поиграл, словно брошенным мячиком,
Мощь и веру твою в бесполезных сраженьях губя.
А потом два расстриги в сообществе гарвардских мальчиков
Сердце вырвать хотели, понять не желая тебя.

Как понять, если дух твой лишь креп в трескотне пулемётной,
Но в торговых делах затрещали все скрепы и швы.
Ты сегодня простёрлась в пределах своих полумёртвой,
Рук не можешь поднять, оторвать от земли головы.

И всё же его можно назвать историческим оптимистом. Он понимает, что Бог не случайно посылает России и эти бедствия, и этот позор. У Бога свой замысел о России и ее спасении, более глубокий, чем у любого из людей:

Какой в тебе ни вызревал бы план
Страну свою увидеть феникс-птицей,
Воображенья розовый туман
В задуманную явь не воплотится.
Русь возродится Богом и судьбой
Прекрасней, чем задумано тобой.

С темой России неразрывно связана тема Великой Отечественной войны. Юрий Михайлович Ключников в силу малого возраста (он родился в 1931 г.) не мог воевать на фронтах Великой Отечественной войны, но доблестно трудился в тылу на заводе. Он был очевидцем этих великих и страшных лет. Он чудом не попал в немецкий плен, когда в 1941 г. его семья уходила из Харькова. Память о войне и непосредственное её переживание дает возможность поэту проникнуть в ее тайну, в том числе — тайну 1941 года. К сожалению, в массовом сознании он воспринимается только как год бедствия и позора, год катастрофы. А Юрий Михайлович разглядел в нём «грозный звездный час», не только начало нашей победы, но и Промысел Божий о России:

Москва, Москва, не торопись прощаться
С отвергнутыми числами войны.
Ты вспомни, как шагали по брусчатке
Седьмого ноября твои сыны.
В те месяцы разгромной нашей смуты,
В те дни почти безвыходной тоски,
Воистину в те страшные минуты
Мир, как дитя, припал к ногам Москвы.
О как дышал над нивами, над рощами,
Над самым нашим ухом жаркий ад!
А ты, Москва, вела по Красной площади
Парадным строем молодых солдат.
Они надежду нам несли на лицах,
Печать ухода к ангелам в очах…
Не забывай, российская столица,
Свой самый грозный,
Самый звёздный час!

Читая эти стихи, вспоминаешь ахматовские строки:

И себе же самой навстречу,
Непреклонно в грозную сечу,
Как из зеркала наяву,
Ураганом с Урала, с Алтая
Долгу верная
Молодая
Шла Россия спасать Москву.

Тот парад, которому в этом году исполняется 80 лет, значим по целому ряду причин. Во-первых, большинство из 28 000 участников с Красной площади отправились на передовую. Во-вторых, значима речь, с которой к войскам и народу страны обратился Председатель ГКО, Верховный Главнокомандующий и нарком обороны СССР И. В. Сталин.

В речи Сталина следует выделить два момента. Первое — что он, поздравляя с революционным праздником, использовал революционную риторику по самому минимуму и свёл всю гражданскую войну к победе над интервентами. И напротив, напомнил о великих именах русской истории великокняжеского и царского периода, которые осмеивались и оплёвывались в 1920-е и в начале 1930-х годов: «Война, которую вы ведёте, есть война освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!». Здесь трудно не увидеть пересечения с обращением патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия: «Вспомним святых вождей русского народа, например, Александра Невского, Димитрия Донского, полагавших свои души за народ и родину». Те русские православные люди, которые слушали парад или читали о нём, особенно глубоко переживали восстановление патриотизма и произнесение святых имён русских вождей главой государства. Весть о параде в осаждённой Москве быстро облетела буквально весь мир.

Свидетельствовал мой учитель блокадник, доктор исторических наук, профессор СПБГУ Юрий Георгиевич Алексеев о своей жизни в блокадном Ленинграде и о впечатлении, которое оказали на него парад и речь вождя: «Из магазинов исчезали продукты, сокращалась выдача хлеба. Начались постоянные артобстрелы, бомбежки. Но самым страшным днем для меня стало 16 октября, когда в газетах я прочитал: “Москва на осадном положении”. В голову не вмещалось, что Москву сдадут. И насколько радостной оказалась весть о параде 7 ноября 1941 г. и речь Сталина, его призывы: “Под знамёнами Александра Невского, Дмитрия Донского, Минина и Пожарского, Суворова и Кутузова — вперёд к победе”. И думалось: “Слава Богу! Конец этому проклятому троцкистскому интернационализму. Возвращается русский патриотизм”». Действительно, «весь мир припал тогда к ногам Москвы».

С обращением местоблюстителя Сергия сталинскую речь объединяет ещё одна черта — исторический оптимизм. Вот что говорил глава государства: «Вспомните 1918 год. Три четверти нашей страны находилось тогда в руках иностранных интервентов. Украина, Кавказ, Средняя Азия, Урал, Сибирь, Дальний Восток были временно потеряны нами. У нас не было союзников, у нас не было Красной Армии, — мы её только начали создавать, — не хватало хлеба, не хватало вооружения, не хватало обмундирования. 14 государств наседали тогда на нашу землю. Но мы не унывали, не падали духом. В огне войны организовали тогда мы Красную Армию и превратили нашу страну в военный лагерь. И что же? Мы разбили интервентов, вернули все потерянные территории и добились победы».

Сравним это со словами местоблюстителя: «Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном своём долге пред родиной и верой, и выходили победителями».

Перечитывая стихи Ю. М. Ключникова, слышишь отзвуки песни из кинофильма «Битва за Москву»

Слышится нам эхо давнего парада,
Снятся нам маршруты главного броска,
Ты — моя надежда, ты — моя отрада,
В сердце у солдата ты, моя Москва.

Мы свою победу выстрадали честно,
Преданы святому кровному родству,
В каждом новом доме, в каждой новой песне
Помните ушедших в битву за Москву.

Серые шинели. Русские таланты.
Синее сиянье неподкупных глаз...
На равнинах снежных — юные курсанты.
Началось бессмертье. Жизнь оборвалась.

Мне на этом свете ничего не надо,
Только б в лихолетье ты была жива,
Ты — моя надежда, ты — моя отрада,
В каждом русском сердце ты, моя Москва.

У Юрия Ключникова много пронзительных, сильных военных стихотворений. Одно из них посвящено штрафникам:

Ох, никому на свете не отказано
В забвении, а в памяти — вдвойне.
Хотя не всё ещё, конечно, сказано
О самой тяжкой на земле войне.

Не до конца развязан страшный узел,
По ветру не развеян старый прах.
Я не о тех, кто дрался или трусил —
Я снова о военных штрафниках.

Меня война росою оросила,
Продлила чуть ли ни на век года.
Они же, непрощённые Россией
Её простили сами. Навсегда.

Какая где бы ни была «дыра»,
Бушлаты поменяв на плащ-палатки,
Телами затыкали без оглядки.
«За Родину, за Сталина, ура!»

В земле чужой
Под каменными «бургами»
Лежат они.
И кто им знает счёт?
Их окрестили в лагерях придурками,
Россия их святыми назовёт.

Читая эти строки, я вспоминал недавно ушедшего от нас Александра Васильевича Пыльцына, генерал-майора, «штрафбатю», автора многих книг о штрафбатах, в годы войны — командира роты 8 штрафного батальона. Он относился к несменяемому составу штрафбата, то есть был смертником вдвойне. В своих книгах он донёс облик штрафбатовцев, которые не только искупали свои проступки, но прежде всего — служили России и спасали её. Александр Васильевич рассказывал об уникальных подвигах 8 штрафбата, например — о рейде по тылам немцев под Рогачёвым зимой 1944 года, когда ими было уничтожено более 1000 фашистов, и никакие заградотряды, разумеется, за ними не шли. Он скорбел о том, что о штрафниках сказана не вся правда, что их не награждали по заслугам, что их подвиги забывались, но ещё больше — о той клевете, которая выливалась на них в эпоху Перестройки и после неё. И ещё одна ассоциация — строки Е. Евтушенко:

Но русские среди трудов и битв,
Хотя порой с отчаянья немеют,
Обиды на Россию не имеют,
Она для них превыше всех обид…
Ошибся обер. И в лучах заката,
Поднявшись и пойдя в штыки,
За Родину, как гвардии солдаты,
Безмолвно умирали штрафники.

Другое посвящено вальсу «Осенний сон»:

Я не могу такое не лелеять:
С пластинки тёмной дедовских времён
Взлетает в небо белоснежный лебедь,
Кружит старинный вальс «Осенний сон».

В лесу прифронтовом и на болоте
Когда-то среди грохота войны
Нам грела сердце тихая мелодия,
Мелодия не сдавшейся страны.

«Осенний сон» —старинный вальс военный
Звенит среди всеобщего вранья,
Как светлый зов России сокровенной,
Как вызов чёрным стаям воронья.

Светлеют человеческие лица,
Блестят ресницы увлажненных глаз,
Взлетает в небо царственная птица —
Кружит «Осенний сон», старинный вальс.

Образ белого взлетающего лебедя переплетается в нашем сознании с кадрами из фильма «Офицеры»: белый снег, на котором лежат раненые бойцы, перевязанные белыми бинтами — последние защитники эшелона-эвакогоспиталя, к которому движутся черные немецкие танки. Если мы перенесёмся в современный мир, то им подобны «чёрные стаи воронья», стремящиеся обкаркать, обгадить нашу память о войне и победе, те жадные капиталистические хищники, которые несовместимы с белизной и чистотой русского лебедя.

Для Ю. М. Ключникова Великая Отечественная не завершилась. Она длится доныне, перерастая в нынешнюю Третью мировую войну:

Я не пишу, я карканью вороньему
Навстречу бастионы возвожу.
Я защищаю раненую Родину,
Я с ней одними лёгкими дышу.
Мне мало душу стихотворством баловать,
В бумажные кораблики играть.
Мне сердце шепчет:
Дерзновеньем Павлова
Какой-то срок держался Сталинград.
Извечная обязанность поэта —
Вытаскивать Отечество из бед.
Увы, я забывал порой об этом,
Я забывал о том, что я поэт.
Что мы в раю бываем по ошибке,
Что Родина не списывает нас
За адские раненья и нашивки
На инвалидность,
Пенсию,
В запас.
Воюю, жду, что подойдёт Родимцев,
И вместе мы удержим рубежи…
Душе живой сегодня не годится
Отсиживаться чижиком в тиши.

Из этого ощущения органически вырастает тема «На фронтах Третьей мировой». Пронзительно и трагично звучит стихотворение «Снова Покров. Мысли девяностых».

И вновь Покров, и дождик моет крыши,
И облака прикрыли город мой.
Земля ещё травой зелёной дышит,
Но ветер пахнет скорою зимой.
Что надо нам укрыть, а что не надо,
Об этом знает только Божья Мать.
Одно понятно: нынешнего ада
Она не хочет больше укрывать.
Укоротить желанья —не задача,
Труднее —руки, коль больна душа.
Без остановки «Новости» судачат,
Как нам поднять из ямы доллар США.
Подумать только: нет задачи выше!
Разбуженные демоны колышут,
Империю надменного тельца
И нашего теленка-подлеца
Готовят на убой, но он не слышит.

Тема бесов, разгулявшихся, расплясавшихся на Руси, постоянно звучит в стихах Юрия Михайловича. Невольно вспоминаются строки Максимилиана Волошина из его стихотворения «Северо-восток»:

Расплясались, разгулялись бесы,
По России вдоль и поперёк,
Рвёт и крутит снежные завесы
Выстуженный Северо-Восток.

И однако, чувство исторического оптимизма не изменяет ему. Целый ряд стихов говорит о русских победах времени Третьей Мировой войны, например «Ника», посвящённое возвращению Крыма:

Уж много лет, как от России мимо
Её дорога в небо пролегла.
И час настал — над берегами Крыма
Она свои расправила крыла.
Без суеты, без выстрелов, без крови
Произнесла священные слова…
Ни в чём у нас нет недобора, кроме
Твоей заботы, властная Москва.
Твоих очей решительного взгляда,
Твоей повадки мудрой и крутой.
Ты в прошлом веке нахлебалась ада.
Стань в нынешнем свободной и святой.
Не над врагами торжествует наша
Победа,
Мы не рвёмся в новый бой.
В Москве сегодня умирает Раша,
Рождается победа над собой.
Рождается свобода от бессилья,
От денег, от торгашества и лжи.
Расправь, о Ника, огненные крылья
Над хмурыми потемками души!

Мне довелось присутствовать 18 марта 2014 года на историческом акте воссоединения Крыма с Россией, на совместном заседании Совета Федерации и Государственной Думы. Меня поразила удивительная атмосфера единодушия аудитории. Во время заседания собрались люди разных взглядов, но всеми ими владело одинаковое настроение, единодушие, поддержка объединительных и миротворческих усилий, объединяющей и миротворческой политики Владимира Владимировича Путина, поддержка объединения Русского мира, поддержка наших соотечественников в Крыму. Когда в зал вошёл Владимир Владимирович Путин, все в едином порыве встали и принялись аплодировать. Эти были не аплодисменты, это была самая настоящая овация. Так встречали в Риме триумфаторов. И в продолжение речи Владимира Владимировича Путина она прерывалась более 20 раз, при этом без всякой режиссуры, ему приходилось останавливаться и пережидать действительно шквал аплодисментов. На глазах у многих были слёзы.

Две чёрточки запомнились из этого события — улыбка Аксёнова и слёзы в глазах Константинова. Потому что наши соотечественники, пережившие 20 с лишним лет унижения и самого настоящего террора, наконец-то обрели свою историческую Родину — Россию, которая всегда считала Крым своей — русской землёй, землёй, политой кровью русских матросов и солдат. И действительно, Севастополь — город русских моряков, как пели после подписания соглашения.

Крым и Херсонес — как наш источник, наша купель — место крещения святого равноапостольного князя Владимира и место начала его духовного подвига — Крещения Руси.

Во-вторых, это место нашей воинской славы, место памяти и народного страдания. В речи В. В. Путина прозвучало, что именно Православие объединяет Украину, Белоруссию и Россию. Здесь как раз проявилась его концепция Русского мира. Да, удалось не всё. Под пятой украинских неофашистов осталась большая часть Новороссии, до сих пор страдает Донбасс, которому Юрий Ключников посвятил немало проникновенных стихов, но начало освобождения Малороссии уже положено.

Подлинным завещанием молодежи звучит стихотворение Юрия Михайловича «Молодым», в особенности — его концовка:

Поучать не хочу,
Жизнь сама вас научит:
Обломает рога,
Шоры с глаз уберёт.
Есть у каждой эпохи и солнце, и тучи,
Есть у каждой души свой крутой поворот —
Или вверх, или вниз,
Остальное —детали…
Вон Георгий опять поднимает копьё.
Мы Россию в боях никому не отдали,
Вы на ваших торгах не продайте её.

О стихах Юрия Михайловича Ключникова можно написать целую книгу. Но уже из сказанного выше можно сделать вывод, что он — яркий, сильный, самобытный поэт, соединяющий старческую мудрость с юношеской силой души, настоящий патриот России и глубоко верующий человек, видящий красоту и верящий, что она спасет мир. Пожелаем автору дальнейших успехов и свершений, а читателям — радости от общения с этой удивительной книгой.

Владимир Василик,
протодьякон, доктор исторических наук,
кандидат филологических наук,
кандидат богословия, профессор Института истории
Санкт-Петербургского государственного университета,
член Синодальной богослужебной комиссии

← Вернуться к списку