Культура

Заяц

Юрий Доброскокин

 

 

Рассказ

 

В октябрьский теплый день на обочине проселочной дороги стоит зеленый мотороллер; отец и сын Твердохлебы ушли далеко в поле, ходят по короткой и упругой стерне, перебираются через овраги. Твердохлеб-старший покрикивает, запрокидывая голову:

– Кыш! Кыш пошла!

А его десятилетний сын то и дело подпрыгивает кверху, размахивает и хлопает руками:

– Кыш, кыш, кыш!..

В ближайшем овраге из-под куста несется такой истошный визг, будто бы туда забился подколотый поросенок. Младший Твердохлеб присел около куста и заглядывает под него… Крик оборвался. Мальчик возвратился к отцу, и тот спросил у него:

– Ну, что он там?

– Сковрючился и сидит, глаза зажмурил. Думает, наверное, что так его уже и не видно. А она-то где?

– Она села; вон она, иуда! – Отец указал ему в сторону: там на земле сидела невероятно крупная ворона, ее большой клюв был внимательно приподнят.

– Людоедка! – выговаривает мальчик, судорожно передернув плечами. – Наверное, если она клюнет меня, так пробьет и мне голову насквозь…

Уже около часу они гоняют эту ворону, которая хочет забить зайца, спрятавшегося сейчас в кустах. Все время заяц старался нырнуть в лес, но старуха перехватывает его и заставляет скакать пополю; потом она нападает сверху… А заяц-то совсем молоденький, подросток; вон как кричит он от страха! Но когда ворона валится на него, сразу он опрокидывается на спину и месит ногами что есть мочи. Молодец, зайчишка, только слишком уж он ошалел, не бережет сил.

– Ну что ж, пора нам ехать, – сказал Твердохлеб-старший. – Невозможно разнимать их до самой ночи…

Он направился через поле к дороге, ему не давал покоя брошенный мотороллер. С самого начала, втянутый сыном в погоню, он понимал бесполезность этой затеи; но теперь, уходя, он все же чувствует себя виноватым. Сын неохотно и медленно побрел за ним, поминутно оглядываясь на ворону… На прощанье он швырнул в нее большим земляным комом. Ворона тяжело взмахнула крыльями и беззвучно прянула в сторону.

 

А едва только люди отдалились, ворона поднялась с земли и скользнула в овраг.

Перед небольшим кустом, усеянным красными плодами боярышника, она опустилась и направилась к кусту шагом... Вот как идет она: гордо выпрямила туловище вертикально к земле, далеко выставляет большие черные ноги, повернутые коленками назад! Клюв ее торжественно приподнят, ей пришлось только немного расщемить его, потому что не позволяют дышать забившиеся, заросшие старостью ноздри.

Заяц сейчас же уловил ее приближение в свои длинные и нежные локаторы и страстно заверещал… На секунду ворона останавливается, пораженная неистощимостью энергии в этом зверьке. Вот она снова двинулась вперед, занося свое долото для рассчитанного, верного удара… Увы, заяц опередил ее опять: опрокинувшись на спину, он с невероятной скоростью сучит ногами – кажется, это не две, это несколько десятков длинных и сильных ног мелькают в воздухе! Ох, этот упрямый зайчишка так неистово защищает свою неприметную, коротенькую жизнь, как будто бы она потребуется ему для великих свершений! А скольких она, старая ворона, видела на своем веку их, вот таких, и живых, и мертвых, – живые тем только и отличаются, что они резвые и теплые.

Заяц неожиданно вскочил: он мигом выпрыгнул из оврага и понесся по полю к лесу… Ворона тяжело вскидывает крыльями. С досадой она произносит свое старческое «агх!» и, поднявшись с земли, в который уж раз летит за зайцем вдогонку…

Мягкое и прекрасное, над полями светит осеннее солнце. Сейчас так чисто и спокойно кругом, что кажется, как будто первые живые существа еще и не появились на земле. Стоит лес… Он, как и всегда, не ступит вперед ни шагу, но и прочь не отпрянет он – тот осенний лес стоит у края наших полей золотой надежною чертой.

 

Когда снова раздался крик, Твердохлебы остановились и стали смотреть в поле.

Теперь им не видно самого зайца, но вон она, вон, его черная тень – летит над полем, ясно указывая и его бег…

– Заклюет! – говорит мальчик, и снова его знобит от одного даже этого слова. Но в мыслях-то у него совсем другое: нет, отобьется зайчишка, убежит!

Твердохлеб-старший стоит молча и из-под руки смотрит в поле. И что бы сейчас он ни ответил своему сыну, а уж, верно, надеется он на то же самое, что и его мальчик. Ведь только так и должно быть на этом свете. Да, только так!

← Вернуться к списку