История и мы

Направление главного удара – фон Клаузевиц

Да, именно он, бывший полковник Русской армии, вернувшийся в прусскую в 1814 году и написавший книгу “О войне”, Карл Клаузевиц.

Абсолютно всем известен его афоризм из той книжки: “Война есть продолжение политики другими средствами”. Клаузевица почитал и Ленин (именно в ленинском пересказе тот афоризм был известен на территории “одной шестой”), и Муссолини, назвавший перевод “О войне” на итальянский: “… великой, подлинно фашистской книгой”. (В Италии, напомню, - до 1943 года, “фашистский” значило, не ругательство, а наоборот – высшую степень похвалы).

Мною же взамен Клаузевицу предлагается историк Брюс Кэттон, написавший: “Отличительная особенность современной войны в том, что она сама берет на себя командование. Единожды начавшись, она настоятельно требует доведения до конца и по ходу действия инициирует события, оказывающиеся неподвластными человеку. Делая, как им кажется лишь то, что необходимо для победы, люди, не замечая того, меняют саму почву, питающую корни общества”.

Только то, что мы выше называли Большой Войной, у Кэттона — “Современная война”. Пусть так, но вы же не можете не признать, что весь пафос Кэттона именно в том, что война — это конец политики.

Да, в общем, об этом же писал и Энгельс, чья репутация, может, и подмочена дружбой-сотрудничеством с другим бородатым теоретиком, дававшим экономические прогнозы, сбывавшиеся с “точностью до наоборот”. НО… Фридрих Энгельс, однако же, имел свой независимый международный авторитет военного ученого. Статьи ему заказывала и Американская энциклопедия. И вот что он предвидел еще в1887 году: “Для Пруссии-Германии уже невозможна никакая война кроме всемирной. …это была бы война невиданного ранее масштаба… 8-10 миллионов солдат будут душить друг друга и объедать при этом Европу до такой степени… крах старых государств и их рутинной мудрости… короны дюжинами валяются по мостовым и не находится никого, чтобы поднять их”.

Что, и это — “продолжение политики”? Согласитесь, что «крах их рутинной мудрости» — это явно о старых, довоенных политических планах.

Кстати, война (Первая мировая) России с Германией продолжалась и в 1917-м. Это что: “продолжение” царской политики – отрекшегося, арестованного царя?… Эта Война продолжалась даже и в 1918-ом году – это что: продолжение “буржуазно-временной” политики разбежавшегося временного правительства и переодетого в женское платье Керенского?

Проигравшими в Первой Мировой считали себя абсолютно все — это был крах всего мира Bell Epoqe («Прекрасная Эпоха» - устойчивое обозначение двух, примерно, десятилетий до Первой мировой войны. Прогресс, Конгрессы…).

И даже замечание Троцкого: "Современные войны ведутся не тем оружием, которое имеется у воюющих стран накануне войны, а тем, какое они создают в процессе самой войны", — как-то косвенно говорит примерно о том же. Современная война — это всегда новая реальность.

Теперь оборотимся к анекдоту, приведенному мной в “Мюнхенской главе” этой книги, где описывается, как…

- Собрались как-то в Мюнхене англичанин, француз, немец и итальянец… и немец сразу же объявил, что его войска войдут в Судеты – вне всякой зависимости от переговоров. И тогда англичанин, француз, немец и итальянец подписали договор, что действительно “пускай входит”. А чешские представители Массарик и Местный (фамилия) ждали, действительно — в прихожей. А еще немец и англичанин, там же, в Мюнхене (раз уж приехали!) подписали отдельный договор, который некоторые въедливые историки называют “фактическим Германо-Британским пактом о ненападении”…

Известно, что за три дня до того, как герои мюнхенского анекдота собрались, один из них — немец, получил от американца (Рузвельта-президента) письмо с одной очень интересной фразой, которая, в общем-то к Мюнхену отношения не имела, но была все-таки очень важной фразой, которую мы рассмотрим в главе “Право большой войны”.

Так вот писал Рузвельт-президент Гитлеру-фюреру тогда дословно следующее: “… Социальная структура каждой вовлеченной в войну страны может рухнуть”. Мудрый был человек. Так о чем же это он говорил: о “продолжении” или о Конце политики?

Но, может, истины здесь вообще нет, и прав другой гений — Мао Цзэдун, выпустивший в обращение знаменитые лозунги: “Винтовка рождает власть” (Это скорее на нашу с Кэттоном мельницу), а потом, так же, легко и: “Партия управляет винтовкой”?…

На кого более всего мне не хотелось бы походить в этой главе — так это на авторов книг, а чаще брошюрок (наверняка вам попадались), где “на пальцах” опровергается Теория относительности Эйнштейна, Законы Ньютона, или вообще вся мировая история, хронология и т.д.

Я, разумеется, не возьмусь здесь, на 12 печатных листах опровергать книгу “О войне” Клаузевица. Я просто констатирую, что кроме Клаузевица есть еще теоретики, и предложу вам на выбор самые конечные выводы их теорий (при условии, конечно, добросовестного цитирования).

По Клаузевицу, война играет подчиненную по отношению к политике роль, и только политика определяет цели, которые преследует та или иная война, масштаб войны, объем прилагаемых усилий и пр. Тем самым отношениям придаются чисто иерархический характер, когда политике отводится роль вышестоящего по иерархии управляющего элемента, определяющего и направляющего ход боевых действий и военной кампании в целом

Вот Клаузевиц дословно:

- … может возникнуть мысль, что политика может выдвигать перед войной требования, которые она не в состоянии выполнить; но данная гипотеза бросает вызов естественному и неизбежному предположению, что политика знает инструмент, который намерена использовать.

А вот, например Джон Киган (John Keegan):

… для многих обществ война обеспечивает больше религиозные, культурные функции, нежели чисто политические.

 Понятие культуры при этом определяется как: "разделяемые верования, ценности, ассоциации, мифы, табу, императивы, обычаи, традиции, предания и стиль мышления, речь и художественная выразительность, придающие устойчивость любому обществу".

Вспомните тут роль Великой Отечественной в нашем сознании, в воспитании поколений!

 По оценке Кигана, утверждение Клаузевица, “о войне как о продолжении… и т.д.” — "неполное, узкое и предельно непоследовательное".

Рассел Уигли (Russell Weigley):

- политика имеет тенденцию становиться инструментом войны … война, начавшись, всегда имеет тенденцию генерировать собственную политику, создавать свой собственный моментум (инерцию), делать устаревшими политические цели, во имя которых она была начата, выдвигая свои политические цели… динамика военного конфликта, особенно, когда она имеет тенденции перехода к тотальным формам, (выделено мной – И.Ш.) диктует свои ограничения и подчиняет себе политику”.

“Тотальные формы” — это ведь назван еще один из синонимов, или одно из измерений, того, что я условно называю — “Большой Войной”. “Тотальная”, “Современная” (у Энгельса и Троцкого), Народная, Отечественная (у нас), «Мировая» - (у всех).

А еще: «Великая мировая» — так, если заглянуть в периодику той эпохи, долго, примерно с 1915 — и до 1941 года называли Первую мировую. Пока, наконец, не поняли, что и уже идущая Вторая – тоже Мировая война.

Мартин ван Кревельд (Martin van Creveld): “Если исходить из того, что война является продолжением политики, то надо признать, что война является рациональным расширением воли государства, то есть мы имеем дело ни с чем иным, как банальным и бессмысленным клише. Более того, если война есть выражение воли государства, это означает, что она не затрагивает другие, иррациональные аспекты и мотивы, влияющие на войну”.

Согласно Кревельду, Клаузевиц описывает, каковой должна быть природа войны, но никак не реальную ее природу.

Но пока не поступало никаких подтверждений в пользу клаузевицкого постулата в виде ударов молний, гласа с небес (“Сего слушайте, в нем истина пребывает!”), мы с вами вольны выбирать. Правда, вряд ли перечисленные Джон Киган, Рассел Уигли, Мартин ван Кревельд или Брюс Кэттон (упомянутый в начале главы) так уж известны, а наш Карл — это Имя, это брэнд, который раскручивали, пиарили два века, в том числе: Гитлер и Муссолини с Лениным.

Да-да, и Гитлер, в последний день, в бункере, в своем политическом завещании его помянул (хотя может и совсем не к месту):

… Этим я из глубины моего сердца выражаю благодарность всем вам, как единственное свое желание, чтобы вы, несмотря ни на что не захотели отказаться от борьбы, но и дальше продолжали ее против врагов отечества, неважно где, верные убеждению великого Клаузевица…

Вот она – «Историческая Попса»! Настоящее «золото дураков», точнее – поверхностных пошляков, гораздых затевать войны (мировые, гражданские) и не представляющие в своей убогости, что Война станет не «продолжением», а – Концом политики!

 

В защиту Клаузевица Питер Парет (Peter Paret) пишет: “… происходит отрыв от исторического контекста, в котором была написана работа, и Клаузевиц выглядит “фрагментарным и противоречивым в своих поисках -в силу неразвитости нашего исторического сознания”.

Вот именно это добротное описание: “каковой должна быть природа войны” — разве вам не напоминает знаменитое толстовское описание пред-Аустерлицкого военного совета?

 Вейротер диктует пространную и гениальную диспозицию: “Дер эрсте колонне маршрирен… цвайтише колонне маршрирен…” — и Наполеон гарантированно уничтожается. Тут следует чье-то робкое замечание, что одно только выдвижение французов вперед на Праценовские высоты сразу же изменит исход битвы — ровно на противоположный. Вейротер изумленно смотрит на дилетанта: “Нет, такого выдвижения не предполагается”.

Мишель Гендель (Michael Handel) и еще целый сонм ученых утверждают: “… изменились не наши интерпретации, а сама природа войны… наши трудности в понимании Клаузевица связаны с тем, что мы живем в реальности, которая качественно отличается от той, в которой жил и работал он”.

Что и говорить, в “реальности, в которой жил” Клаузевиц не было СС, газовых камер, печей, и всего прочего. Однако фактически, он, Клаузевиц, ведь тоже участвовал в Большой Войне, “Большой” — в смысле определения, предлагаемого в этой книге, в войне из тех, что “сама берет на себя командование” — и участвовал, подчеркнем, весьма достойно. Как офицеру, Клаузевицу Россия может быть благодарна за один существенный эпизод. В 1812 году забитая, запуганная Пруссия была вынуждена выставить и подчинить Наполеону целый корпус, который воевал с нами на рижском направлении. И офицер российской службы Клаузевиц, вступив в переговоры с прусским корпусным командующим генералом Йорком, поспособствовал его переходу на нашу сторону (правда, случилось это в период… когда Наполеон уже давно держал в кармане яд, на случай плена)...

Но в манерах и нравах участников той Большой Войны (с Наполеоном), было еще много от влияния гуманистов, рыцарства… от того же Гуго Гроция. И те элементы новизны, тотальности, что потом так разовьются в войнах 20 века — их Клаузевиц не разглядел.

Но вот мы вспомнили Аустерлицкий военный совет и толстовский сарказм по поводу “Дер эрсте колонне маршрирен”, и уже трудно заставить себя отложить взятую для сверки цитат “Войну и мир”. Ведь на страницах гениального романа, между прочим, Клаузевиц и самолично появлялся! Правда, один раз и мигом, но что это за миг… В ночь перед Бородинской битвой…

- … Пьер Безухов подошел к князю Андрею Болконскому и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:

- Война (Дер криг….) должна быть перенесена в пространство (им Раум). Это воззрение я не могу достаточно восхвалить, — говорил один.

- О да (О, йа…)

- О, йа…

- Да им Раум, — повторил, злобно фыркая носом князь Андрей, когда те проехали. Им Раум-то у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых горах. Вот оно то, что я тебе говорил, — эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет… Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить…

- Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? — спросил Пьер.

- Да, да, — рассеяно сказал князь Андрей. — Одно, что я бы сделал, ежели бы имел власть, — начал он опять, — я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство… Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы бы шли только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь… Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни…

Как трудно прервать Льва Толстого! … Кстати, и этот Вольцоген, процокавший вместе с Клаузевицем мимо Пьера и князя Андрея — это тоже подлинный, исторический персонаж. Вольцоген был адъютантом генерала Пфуля. А Пфуль был в 1812 году автор “русского плана” войны (Дрисский лагерь… и т.д.). А ранее он же был автор плана, закончившегося Йено-Аурштедским сражением и уничтожением Пруссии за две недели…

- … глядя на Пфуля, князь Андрей вспоминал и генерала Вейротера и генерала Мака (сдавшегося под Ульмом в 1805 году и сильно “подставившего” русских)… и далее за князем Андреем вступает уже сам автор, Лев Николаевич, в том известном пассаже: кто и как самоуверен (англичанин, француз, итальянец).

-… Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль”.

 

И если, после всего сказанного, требуются еще пояснения: с чего это Шумейко так ополчился на покойного Клузевица, суммирую.

Сегодня правозащитники, и все делающие ставку на политкорректность в Совете Европы, ПАСЕ, Голливуде – формируют стереотипы, оформляют претензии, пестуют поколения. В правильной, клаузевицкой войне, самыми достойными политиками и «воевателями» будут: датский король, в 1940 году, через полтора часа после вторжения поздравивший немцев «… с хорошо проделанной работой», те же чехи, литовцы. А Британия, Югославия, СССР – ответственны за многие неполиткорректные деяния: выше перечислена лишь толика их. Предлагаемый мною термин – «Большая Война» – это то, что рождает новую реальность с новыми правами! «Правильно-Клаузевицкая война» - для СССР началась бы только 22 июня 1941 года, и тогда польский поход 1939-го, присоединение Прибалтики 1940 года – подпадают под «преступления мирного времени». Но… Большая, не-Клаузевицкая Война началась в 1938-м, в Мюнхене!

Начало Большой Войны - постепенное, приблизительное, размытое — это период, когда определяется Большой Враг. Угрозы, настоящие превентивные удары по всем, кто подвернется, это неотъемлемая (чаще всего – Начальная) часть Большой Войны. Кто захочет это опровергнуть – должен тогда придумать новый термин для Аншлюса Австрии, для Чехословакии, Мерс-Эль Кибиры, Исландии, Прибалтики – это все были важнейшие геополитические или боевые действиия – и все вне хронологических рамок формально объявленных войн.

 И если “война — продолжение политики” (а в сознании нынешнего ПАСЕ и: “война – продолжение политкорректности”), то Россия, всегда будет виноватой, объектом претензий (зачастую и официальных, финансовых претензий). Англия, другой участник Большой Войны, в общем-то, тоже будет виноватой, но на этот случай у них, как в романе Джозефа Хеллера «Уловка-22» - есть другое средство: «Двойные стандарты».

Самый недавний пример: Литва, подыгравшая Гитлеру в 1939-ом, Литва, с которой можно было бы поступить, как с французским флотом в Мерс-эль-Кибире, но только — в «Большой Войне» - выписывает «счет за оккупацию»!

 

 “Большая война” в небольшом королевстве

 

Судить читателям, но я для иллюстрации главного теоретического положения своей книги примеры выбираю скорее по принципу оригинальности и занимательности. Возможно, есть и какие-нибудь таблицы, диаграммы, так же подтверждающие, что “война – НЕ есть продолжение политики другими средствами”. Но мне кажется, что в сфере таких не строго определенных понятий как “война” и “политика” составление любой цепочки формальных доказательств может вылиться в бесконечный спор о терминах. Поэтому один оригинальный и выразительный факт мне кажется, будет убедительней. Поэтому и… продолжим выковыривание изюма из булочек истории.

Собственно следующий пример – это одна короткая и яркая цитата, но требующая, к сожалению, не очень коротких и скорей всего не таких ярких моих пояснений.

Уинстон Черчилль в своей “Истории англоговорящих народов” (A history of the English-Speaking Peoples 4 тома NY 1956-1958 гг.) дает такое вступление к рассказу о Второй гражданской войне в Англии:

Расклад сил во Вторую гражданскую войну был прост донельзя. Король, палата лордов и палата общин, лендлорды и торговцы, город и крестьянство, епископы и пресвитеры, шотландцы и Британский флот – все выступили против армии “новой модели”. И армия со всеми справилась.

Пояснения здесь требуются следующие. “Расклад сил” в Первую гражданскую войну (1642—1646 гг.) был, наоборот, чрезвычайно сложным. Можно сказать, около десяти различных субъектов воевали, заключали перемирия и переходили с одной стороны на другую. Весьма приблизительно можно описать это так:

Аристократия, крестьянство, англиканский епископат, Север и Запад Страны были за короля. Средний класс, купечество, флот, Центр, Юг, Лондон — за парламент.

Ирландцы, шотландские пресвитериане меняли линию фронта.

Парламент из одной стороны — “против короля” раскололся, и сторон конфликта стало несколько.

И посреди этой сложной политической кутерьмы Кромвель (по приказу парламента) постепенно формировал армию “новой модели”.

А когда парламентские (английские) пресвитериане провели закон о роспуске армии в 1648 году, Армия новой модели не подчинилась, и… далее см. выше.

Вот она логика “Большой войны”. Шесть лет с 1642 года идет “политическая война”. “Армия новой модели” и была тем самым, по Клаузевицу, “другим средством продолжения политики”. Но однажды количественный рост ее (новой армии) мощи перешел в новое качество, и… война продолжила сама себя. Все политики, бывшие враги, все действующие лица Первой войны, собираются на одной стороне. На противоположной — бывшее «средство», «другое средство» одного из них. И… Черчилль, несомненно, чувствует весь этот парадокс, что и позволяет ему выстроить столь элегантную фразу: …все выступили против армии “новой модели”. И армия со всеми справилась.

 

Гражданская война тоже порой сама берет на себя командование

 

Чье негодование и даже изумление мне так хорошо понятны — так это изумление и негодование героев нашей Революции и Гражданской войны, где-то в начале тридцатых. Для краткости персонифицируем их, вообразим, например, товарища Зиновьева.

Позади такие годы… ходил по пояс в крови, хватал и расстреливал тысячи заложников. Но и белогвардейцы тоже стояли в пяти километрах от Северной Трудовой Коммуны (так одно время назывался Санкт-Петербург), были в пяти минутах от поимки и вздергивания вождя Коминтерна…

И вот, наконец, тишина и мир… страна работает. Власть сохранена. Материальные блага теперь отпускаются пропорционально пережитым рискам… Из города Зиновьевска (бывший Елизаветград) к каждой славной дате шлют трудовые рапорты, приветствия и гостинцы… По уровню “либерализации” СССР 20-х годов примерно был равен России 90-х. Свободный въезд и выезд, иностранцы гуляют, валюта конвертируема — меняй и поезжай смотреть Европу. НЭП. В ВКП(б) — легальные платформы и фракции, обсуждение различных программ, почти в парламентских формах. “Совместные предприятия” с западными фирмами, концессии. Армия сокращена в 10 раз и переведена на предельно экономный территориально-милицейский принцип комплектования, потому как — полная Победа… Вроде, всё – уфф – выжили, пересидели... И вдруг, 5—7 лет спустя, как-то все снова заворачивается… Какое-то “обостренье классовой борьбы”, откуда-то взялись “вредители”, опять расстрелы, и что самое ужасное, все чаще — расстрелы “победителей”. Большевиков. Ленинской гвардии. Ну никакой логики!…

В России в “Первую гражданскую” расклад сил тоже был сложен: белые, красные, зеленые, атаманы, интервенты, эсеры, монархисты. В ВКП(б) — несколько группировок. “Силовики” сгруппированы вокруг трех центров: Штаб Рабоче-Крестьянской Красной армии, Реввоенсовет, ЧК. РККА, Красная армия в целом, надо уж признать, не стала тогда главной новинкой, феноменом, ключом к Победе — подобно армиям Французской и Английской революций. (Что бы долго тут не спорить, просто напомним: кромвелевская “новая модель” покорила Ирландию, французская — вообще пол-Европы, а наша Красная — провалилась в Польше). Похоже, по целому ряду причин, главным феноменом, главным фактором Победы в нашей Первой гражданской, стала не «Армия новой модели» ( как у Кромвеля), а… «Полиция новой модели», ЧК. Тоже в общем-то – «силовики». Хотя она (ЧК) и оставалась сначала лишь одной из силовых структур, под началом вполне лояльного Дзержинского.

Но вот, наша Гражданская война тоже - сама берет командование собою на себя. И «Полиция новой модели» вдруг выскальзывает из рук двоих безусловных политических руководителей страны с 1917 года: Председателя Совнаркома и Председателя РевВоенСовета, и вдруг выбирает себе в вожди начальника третьестепенной структуры (Секретариата ЦК) — и доводит Гражданскую войну до логичного (тотального) конца…

Перефразируя Черчилля можно сказать:

…уцелевшие Эсеры и меньшевики, Троцкисты, Рабочая оппозиция, Децисты, профсоюзы, Зиновьевцы, кулаки, военспецы, группы Рюмина и Рыкова, Бухаринцы, Рабоче-Крестьянская Красная Армия — все выступили против “Полиции новой модели”. И “Полиция” со всеми справилась.

 

Из книги Игоря Шумейко "Вторая мировая. Перезагрузка"

← Вернуться к списку