Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

История и мы

Перед развязкой

Предыдущая главка

В Таврический дворец депутаты вернулись лишь 1 ноября 1916 года. Вернулись на свою пятую, последнюю сессию. Эта сессия занимает особое место в истории всех четырех Дум. Поведение депутатов резко контрастирует с тем настроением думцев, которое  было 26 июня 1914 года. Бурные дебаты, с критикой председателя Совета Министров и  силовых министерств, выходили за рамки обычных парламентских дебатов. Они говорят об усилении роли Государственной Думы и парламентаризма в России. В этом отличительная особенность пятой сессии Государственной Думы. Она объясняется, конечно, наступившим переломом в ходе затянувшейся войны, экономической разрухой, нарастанием общенационального кризиса в стране в годы войны, которая поставила Россию на грань голода и экономического истощения, вызвав антивоенные настроения в широких массах. Так, уже к августу 1916 года рост оптовых цен, против довоенного уровня, достигал для хлеба — 91%, сахара — 48%, мяса — 145%,  соли — 256%. Розничные цены, естественно, "подросли" еще выше. Все менее охотно крестьяне продавали зерно,  стали прятать его до лучших времен. На это подталкивал и выпуск правительством большого количества бумажных денег, которые обесценивались на глазах. В стране наступил товарный голод. За пуд пшеницы давали два аршина ситца, цены на гвозди выросли в 8 раз. Естественно, росло общественное негодование. Снова обратимся к донесением охранного отделения.

Из доклада Петроградского охранного отделения особому отделу Департамента полиции. Октябрь, 1916 г.

« Исключительная серьезность переживаемого   страною исторического  момента, те неисчислимые катастрофические бедствия, кои могут угрожать всему жизненному укладу государства, возможные в близком будущем бунтарские выступления озлобленных тяготами            повседневного существования, низов населения Империи, по убежденному мнению лояльных элементов,—властным образом диктуют крайнюю необходимость спешных и исчерпывающих мер к устранению создавшейся неурядицы и разрешению излишне сгустившейся атмосферы общественного недовольства.

Половинчатость в решениях и  какие-либо полумеры случайного характера, как показал опыт последнего времени,  при настоящих условиях совершенно неуместны, так как, не разрешая вопроса по существу, таковые лишь запутывают и без того осложненные взаимоотношения власти и населения на местах, и еще сильнее напрягают волну общего озлобления и недовольства в массах, которые в достаточной степени  подготовлены к самым диким эксцессам при первом же удобном и неудобном случаях…

…Систематическое нарастание расстройства транспорта; безудержная вакханалия мародерства и хищений различного рода темных дельцов в разнообразнейших отраслях торговой, промышленной     и общественно-политической жизни страны; бессистемные и противоречивые  распоряжения представителей правительственной и местной администраций; недобросовестность второстепенных и низших агентов власти на местах и, как следствие   всего вышеизложенного. Неравномерное распределение продуктов питания и предметов первой необходимости, неимоверно прогрессирующая дороговизна и отсутствие источников и средств питания у голодающего в настоящее время населения столицы и крупных общественных центров (…)—все это, вместе взятое, характеризует в ярких ,исчерпывающих красках результат забвения тыла, как первоисточник и причины тяжкого  болезненного состояния внутренней жизни огромного государственного организма, в тоже время определенно  и категорически указывает на то, что грозный кризис уже назрел и неизбежно должен разрешиться в ту или иную сторону.

Характерным подтверждением изложенному может служить и отмечаемое сейчас в массах населения особо встревоженное настроение, оппозиционность настроений, по данным весьма осведомленных источников, достигла таких исключительных размеров, каких она, во всяком случае не имела в широких массах даже в период 1905-1907 гг. Открыто и бе5з стеснений начали раздаваться сетования на  «продажность администрации», неимоверные тяготы войны, невыносимые условия повседневного существования; выкрики радикальствующих и левых элементов о необходимости «раньше всего уничтожить внутреннего немца и потом уже приниматься за заграничного» начали встречать по отношению к себе все более и более сочувственное отношение…,(…) В результате создалась  обстановка. В высшей степени благоприятствующая всякого рода революционной пропаганде…Б(…) трудно отрицать и возможность скрытой в такой обстановке работы тайных германских агентов,  уже давно  и неоднократно возвещавших всему миру, что Россия накануне революции что Петроград более чем близок к вооруженному восстанию…(…)  …левые революционные круги определенно уверены, что  революция начнется очень скоро, что несомненные ее представители уже появились и, что правительство окажется сейчас бессильным в борьбе с революционными массами, кои будут   тем опаснее, что состоят на2/3 из бывших или настоящих солдат.(«На крутом переломе».,с. 288-294)

На пятой сессии Думы говорилось о том же. Все это приоткрывает

завесу над причинами кажущейся “неожиданностью” Февральской революции 1917 года. Перед открытием сессии Председатель Государственной Думы собрал совещание представителей партий, входящих в Прогрессивный блок, и изложил им в подробностях создавшуюся в стране  ситуацию, близость неминуемого общего взрыва, а также меры Госдумы по его предотвращению. Было предложение сделать Коллективный доклад царю, но кадеты, во главе с Милюковым, воспротивились, посчитав это, неконституционным актом и предложили высказать все требования к власти с трибуны Думы. Группа членов Думы (националистов) добилась аудиенции у царя и высказала озабоченность тревожным положением в стране, но это успеха не имело. Вернулись к предложению кадетов: высказать всю правду царю с трибуны.

Выступления депутатов уже на заседании 1 ноября красноречиво говорят, что обострение противоречий между народом и монархией, между Думой и правительством было вызвано не только поражением русских армий летом 1916 года, но и усиливавшейся в дворцовом окружении тягой к сепаратному миру с Германией. “Что это — глупость или измена?” — вопрошал Милюков в речи 1 ноября 1916 г. с трибуны Думы, обращаясь к правительству, и его речь эхом отозвалась в среде буржуазных оппозиционеров, открыто заявивших о неспособности правительства руководить страной и армией. Депутаты требовали удаления с поста председателя Совета Министров и министра- иностранных дел германофила Б. В. Штюрмера, влиятельной при царском дворе “клики Распутина”. Монархист В. В. Шульгин громогласно заявил, что над страной нависла угроза революции.

 Среди “левых” критикой правительства отличались Керенский и Чхеидзе. В итоге речи многих названных ораторов в открытой печати были с огромными купюрами. Газеты, освещавшие работу сессии, вышли с белыми полосами и многоточиями, и в то же время “крамольные” речи депутатов (Милюкова, Шульгина, Керенского, Чхеидзе и др.) были тайно перепечатаны отдельно и распространялись в Петербурге и других городах в форме листовок. С купюрами впоследствии были опубликованы и стенографические отчеты заседаний пятой сессии. Репрессивные меры военной цензуры, изъятие ею острых политических высказываний депутатов вызвали новый шквал критики правительства, обостряя и без того сложную политическую обстановку в стране.

Заглянем же на время в Таврический дворец, то есть почитаем стенограмму заседания Думы 1 ноября 1916 года.

"Председатель М. В. Родзянко:… Мы собираемся здесь в пятый раз с начала мировой борьбы. Минуло 27 месяцев войны. Она все ширится, захватывая новые территории и вовлекая новые народы. Потребности войны растут и множатся, властно подчиняют себе все повседневные заботы, повелительно требуя все новых неизбежных жертв. Тяжелым гнетом налегла на нашу родину эта кошмарная война, вселяя в колеблющиеся умы сомнения и тревоги при виде усложняющихся изо дня в день условий народной жизни. Война затягивается. Военные действия делаются все более и более упорными и жестокими, а потому потребуют от нас еще большего напряжения и усилия. Наш враг подбит, но силы его еще не исчерпаны и не сломлены. Он защищается с упорством отчаяния, предчувствуя поражение. Вот на каких условиях мы приступаем снова к нашим занятиям после большого, скажу — слишком длительного, их перерыва. (Рукоплескания; голоса слева: браво; верно.) И первейшей обязанностью Государственной Думы должна быть спокойная и тщательная оценка положения и немедленное устранение того (голос слева: не того, а кого), чего быть не должно и что мешает стране достигнуть единой намеченной цели. (Голоса слева: верно).

Гг. члены Государственной Думы, война должна быть выиграна (голоса: верно), чего бы это стране ни стоило, во что бы то ни стало. (Бурные и продолжительные рукоплескания правой, центра и левой.) Этого требует народная честь (голос слева: да) и народная совесть; этого повелительно требует не только государственная безопасность, но и благо грядущих поколений. (Бурные и продолжительные рукоплескания правой, центра и левой; голоса: верно; браво.) С Божьей помощью Россия этого добьется. (Бурные и продолжительные рукоплескания правой, центра и левой; голоса: браво; верно.)

Война уже вызвала к жизни невольно бездействовавшие силы страны, и силы эти показали свою мощь — они неисчерпаемы. Когда в минувшем году раздался призыв царя, воспрянула Россия и, дружно приступив к усиленной, упорной работе, снабдила всем необходимым свою доблестную армию. (Рукоплескания справа, в центре и слева.) В работе, не покладая рук, нашли мы выход из беды и удивили мир своим единодушием и силой сопротивления насевшим полчищам врага. Теперь настал черед еще сильнее напрячь всю волю и все силы и, невзирая на связанные с войной тяготы, еще усерднее работать для победы и помнить твердо лишь одно: мы победить должны во что бы то ни стало. (Бурные рукоплескания правой, центра и левой сторон.) Какие же пути ведут нас к этой цели? Мы знаем их: спокойствие внутри страны, вера в свои силы, твердость духа в испытаниях и твердо сказанная правда здесь, в этих стенах. (Бурные рукоплескания правой, центра и левой.) Правительство должно узнать от вас, что нужно для страны. (Голос слева: уйти ему.). В часы борьбы и напряжения народных сил нельзя гасить народный дух ненужными стеснениями. (Рукоплескания в центре и слева.)

Правительство не может идти путем, отдельным от народа (голоса: верно), но, сильное доверием страны, оно должно, возглавив общественные силы, идти не врозь, а вместе с ним, в согласии с народными стремлениями, стезею победы над врагом. Вне этого пути идти нельзя (голоса слева: правильно.), и уклонение от него лишь может задержать успех и отдалить победу. (Голоса слева: долой их, пусть уйдет правительство). Внутри себя страна не будет смутой помогать врагу, отказом от труда на пользу родине не будет ослаблять и колебать всю силу народной воли. (Голоса: правильно.) И с полной верой в силы родины могучие, как рок, мы скажем вновь: Святая Русь, никто тебя не сломит, ты устоишь пред бурей, как грозная скала. (Рукоплескания в центре и слева.»)  (95)

Родзянко  пытается лавировать, заигрывает с союзниками, большую часть своей речи посвящает им. Заверяет их в дружбе. Его коллега по партии Шидловский мощно поддерживает патрона, оглашая заявление от группы прогрессивных националистов, группы центра, фракции земцев-октябристов, фракций 17 октября и фракции Народной свободы.

“...Государственная Дума приступает к занятиям в дни тяжелых испытаний и тревожного общественного настроения, и первое слово ее должно быть произнесено для того, чтобы напомнить всем, что великая борьба за правое дело должна быть во что бы то ни стало доведена до победоносного конца (голоса слева: верно; рукоплескания левой, центра и правой), и для решительного успеха должны быть принесены   все   необходимые   жертвы. Другого решения нет и быть не может. (Рукоплескания левой, центра и правой сторон.). К великому прискорбию, мы должны признать, что деятельность правительства за истекший год создала серьезные препятствия успешному ходу борьбы.   (Голоса слева: верно)

Еще год тому назад большинство Государственной Думы говорило о бессилии правительства, не опирающегося на доверие народа, и о признаках, грозящих потрясением народного хозяйства вследствие неумелых и беспорядочных распоряжений разъединенной власти. Указания эти ни к чему не привели. Занятия Государственной Думы дважды прерывались, и народные представители были лишены возможности принять участие   в   предотвращении   предвиденных ими   опасностей.   Законодательство   же наше было загромождено мерами по 87-й статье, во многих случаях не вызывавшимися   необходимостью  и   неспешными. Единодушное   желание   всей   Государственной Думы о суде над Сухомлиновым до сих пор не исполнено. (Бурные рукоплескания слева, центра и справа.)

Степанов: изменники покрывают изменников;

Суханов: не позволяет Распутин.)

Председатель: Призываю вас к порядку, Член Государственной Думы Суханов.

 Караулов: новые предатели… (шум; звонок Председателя).

Шидловский-1:     Правительство     не только не старалось опереться на общественные силы и на авторитет Государственной Думы, но, наоборот, министры, заменявшие ушедших,  обнаруживали  в гораздо большей степени недостатки своих    предшественников,    неосведомленность, некомпетентность в вверенной им области и враждебность к общественности. (Замысловский: а Протопопов?)

Председатель: Член Государственной Думы Замысловский, прошу с места не говорить.

Шидловский-1: Недоверие к власти сменилось чувством, близким к негодованию. Население не верит, чтобы могло быть неясным правительству то, что ясно для него самого. Население ищет объяснений таких действий, которые, создавая внутренние затруднения, служат на пользу врагу (голоса слева: верно) и, не находя их, готово верить самым чудовищным слухам. Такое состояние умов уже само по себе представляет чрезвычайную опасность. В столь остро ныне стоящем продовольственном вопросе правительственная власть проявила обычные свои свойства —величайшую непредусмотрительность, непонимание вызванных войной, коренных изменений в порядке снабжения населения предметами первой необходимости, отсутствие единства в деятельности различных органов государственной власти, доходящее до открытой борьбы между ними, и стремление не в единении с общественными и профессиональными организациями, а прямо и нередко предвзято против них. Последствия этого чувствует в большей или меньшей степени все население страны, явно при том сознавая, что причиной испытываемой нужды является не недостаток,  а совершенно  неумелое руководств распределением продуктов. (Голоса слева:   правильно.).  

Общественность,   с удивительным единодушием предложившую свои силы для дела войны, правительство всячески отстраняло и охлаждало: общественным организациям, работающим для нужд войны, нанесена ничем не заслуженная обида взятием их под подозрение и полицейский надзор. (Голоса слева: верно, правильно.) Печать взята в тиски. Цензура давно перестала быть военной и занимается охраной несуществующего престижа власти    (голоса  слева: браво.), и под этим предлогом изымет из обсуждения важнейшие вопросы. Такое пренебрежение власти к великому народному порыву, вместо того чтобы привлечь все силы страны к дружной общей борьбе с врагом, вносит разлад и создает почву для преобладания личных стремлений над общественными. (Голоса: верно.)

Драгоценное достояние взаимного доверия между союзниками, столь необходимое для осуществления наших национальных задач, при новом руководителе ведомства неразумно растрачивается, и страна лишена даже возможности судить, происходит ли это вследствие непонимания или делается министром иностранных дел сознательно.   (Голоса слева: верно, правильно.) Опасность подобного положения настолько серьезна, что мы не можем не высказать по этому поводу самого решительного протеста.

Мы, как и прежде, относимся с полным доверием и благодарностью ко всем нашим доблестным союзникам   (рукоплескания слева, в центре и справа), доказавшим на деле непреклонность своего решения добиться окончательной победы. В частности, мы считаем необходимым подчеркнуть свое горячее сочувствие великому английскому народу, добровольно ставшему в ряды союзников для защиты свободы и права и обеспечивающему своим  участием господство союзников на морях. (Голоса слева: браво; рукоплескания слева, в центре и справа.). Мы не можем обойти молчанием судьбу польского народа, переживающего столь тяжелые и полные для него испытаний  времена,   и,  решительно  осуждая промедление   в   разрешении   польского вопроса,   мы  шлем  полякам  братский привет,   выказывая   уверенность,   что только   борясь   в   рядах   союзников польский народ получит объединение и свободу. (Рукоплескания слева и в центре).

Ныне мы вновь поднимаем свой голос уже не для того, чтобы предупредить о грозящей опасности, а для того, чтобы сказать, что правительство в настоящем своем составе неспособно с этой опасностью справиться. (Голоса слева: верно.). Во имя достижения той великой национальной задачи-- победы над врагом, которая побудила большинство сплотиться и поддерживать даже не пользующуюся его сочувствием власть, мы решительно заявляем, что лица, дальнейшее пребывание которых во главе управления грозит опасностью успешному ходу нашей национальной борьбы, и которые вызывают к себе открытое недоверие, должны уступить места лицам, объединенным одинаковым пониманием задач переживаемого момента и готовым в своей деятельности опираться на большинство Государственной Думы и провести в жизнь его программу. (Слева и в центре рукоплескания и голоса: браво.). Отныне мы будем стремиться к достижению этой цели всеми доступными нам законными способами. (Рукоплескания слева и в центре.)

Время не терпит. Решаясь громко сказать, что думает весь народ, назвать своим именем вещи, про которые весь народ знает, мы питаем твердую уверенность, что продолжаем этим самым дело сплочения против врага. В условиях борьбы за власть невозможны ни плодотворная работа, ни объединение. Мы еще раз призываем прекратить эту пагубную борьбу или по крайней мере отложить ее до конца войны. Наши усилия по-прежнему будут направлены к тому, чтобы Государственная Дума дружно занялась чисто деловой работой, непосредственно связанной с нуждами обороны. Этого ждет от нее родина в тяжелую годину испытаний, к этому ее обязывают славные подвиги и великие жертвы нашего доблестного воинства в его непоколебимой уверенности довести войну до полного поражения врага. (Рукоплескания справа.)”(96)

    Керенский:“Страна истекает кровью... Все новые и новые жертвы приносит народ, но они остаются бесплодными! Кровавый вихрь, в который по почину командующих классов была вовлечена  демократия   Европы,   должен   быть окончен, ему должен быть положен предел! Это сознание овладевает мыслью и волей демократии Европы и вместе с ней проникает в сознание русских трудящихся масс.

Но, гг., как мы можем подготовку и заключение мира, которого жаждет демократия, мира, который связан с будущими судьбами, может быть, многих поколений, как мы можем предоставить подготовить и заключить этот мир тем людям, которые планомерно и беспощадно в продолжение всей страшной войны разрушают организм государства?! (Голос слева: верно.) Разве, гг., прошлогодний страшный гром на Сане и у Варшавы заставил их   (указывая на места правительства) опомниться и уйти с тех мест, которые им не должны принадлежать? Они быстро очнулись от первоначального испуга, и с того времени мы жили долгий год, когда новые издевательства производились над русским народом! Разве, гг., за все это время не было сделано все для того, чтобы уничтожить тот энтузиазм и ту бодрость, которые были в русском государстве? Разве, гг., не сделано было все для того, чтобы уничтожить всякое единство, всякое настроение? И не сделано было все, чтобы распылить массу народа?!

Гг., правительство, издеваясь над охватившим всю Россию требованием амнистии, создало за последний год режим настоящего белого террора. Все тюрьмы наполнены представителями трудящихся масс — они ссылаются и в административном, и в судебном порядке. И разве это не символ, гг., современного положения страны, когда наши товарищи, члены Государственной Думы, социал-демократы, свободно и открыто говорившие и проповедовавшие только свои идеи, и невинно осужденные, как было признано большинством членов Государственной Думы в прошлом году, остаются на поселении в Туруханском крае, а виновник тех несчастий, которые были в прошлом году, бывший министр Сухомлинов, разгуливает на свободе по Петрограду?! (Голоса слева: позор.)

Кто создал те условия экономической жизни страны, когда Россия, эта житница государств, вступила в период полной экономической разрухи и дезорганизации всего хозяйства ..., и когда голодающие городские массы принуждены выступать с криком: “Хлеба”, и когда вместо хлеба им отвечают свинцовыми пулями? Кто повинен, гг., в том, что мы видим теперь, что в стране все больше и больше возникает настроение уныния и ужаса? Кто бросил народные массы в смятение и кто заставил их, не ведающих своего подлинного врага, искать виновников там, где их нет? Пока правительство позволяет себе делать в стране то, что оно делает, я спрашиваю вас, гг. члены Государственной Думы, возможен ли выход из того положения, выход из того тупика, выход из того небывалого затруднения, в котором находится наше государство?

Правительство, не желая считаться с общественным мнением, задушив печать, задушив все общественные организации, презрительно относясь даже к большинству Государственной Думы, в то же время в своей деятельности руководствуется нашептываниями и указаниями безответственных кругов, руководимых презренным Гришкой Распутиным! Неужели, гг., все, что мы переживаем, не заставит нас единодушно сказать: главный и величайший враг страны не на фронте, он находится здесь, между нами, и нет спасения стране, прежде чем мы единодушным и единым усилием не заставим уйти тех, кто губит, презирает и издевается над страной. (Голоса слева: верно.)”

Чувствуя поддержку зала, Керенский, коснувшись положения Польши, Финляндии, заостряет вопрос:

"Гг., кто же, скажите мне, создал такие условия, что даже кабинет министра иностранных дел  кажется  подозрительным друзьям русского государства, которые с осторожностью ходят для бесед с новым министром иностранных дел? (Голоса слева: браво.) Скажите мне, гг., не сделано ли все за этот долгий период войны, чтобы создать в России анархию государственную, анархию политическую и общественную и анархию хозяйственную? Скажите мне, гг., если бы Россией в настоящее время управляли агенты вражеских держав, смогли ли бы они предложить какую-нибудь другую программу к исполнению своим слугам, может быть сознательно, а может быть бессознательно идущим теми же путями?! Связав великий народ по рукам и по ногам, заткнув ему рот и завязав ему глаза, они бросили его под ноги сильного врага, а сами, закрывшись аппаратом военных положений, цензур, ссылок и других преследований, они предпочитают в это время исподтишка, как наемные убийцы, наносить удар стране. (Слева бурные рукоплескания; голоса справа: где она?)

Председательствующий: Член Государственной Думы Керенский, призываю вас к порядку.

Керенский: Где они, эти люди (указывая на места правительства), в предательстве подозреваемые, братоубийцы и трусы. (Слева бурные рукоплескания; справа голоса: что он говорит?)

Председательствующий: Член Государственной Думы Керенский, призываю вас к порядку.

Алексеев: это недопустимо позволять, позор. Председательствующий: Член Государственной Думы Керенский, я вынужден вас предупредить, что за повторение таких слов я лишу вас слова. (Справа шум и голос: позор.)

Керенский: Господа, есть моменты в жизни государства, есть моменты в жизни страны, когда каждый обязан по долгу своей совести и чести сказать ту правду, которую он знает, сказать без экивоков, принимая на себя всю ответственность, которой за это он может подлежать! С сознанием этой ответственности, с сознанием переживаемого момента, с сознанием, что страна находится на краю величайших испытаний, не бывавших в русской истории, что стране нашей грозит величайшая анархия и разрушение, я не могу отсюда не сказать мое глубочайшее убеждение, что все жертвы и все попытки спасти страну бесплодны, пока власть находится в руках безответственных лиц, ставящих свои личные интересы, ставящих свои традиционные симпатии выше интересов и прав нации.   (Голоса слева: браво.)

Я утверждаю, гг., что в настоящий момент нет большей опасности, нет большего врага, как те, кто, отворачиваясь от страны, вместе с теми, кто не может быть на высоте власти, ведут страну к гибели. Я, гг., утверждаю, что именно это должно быть сказано не только Государственной Думе, но и всей стране, не только тем, кто имеет возможность знать, но и тем, кто ничего не знает, кто несет на себе великие страдания войны, податью крови и материальным обнищанием, и которые поставлены в условия, при которых они правды знать не могут. В этих условиях эта масса теряет самообладание, она уходит от своих привычных путей, она ищет выхода, ищет врагов там, где их нет, и мы им должны сказать: прежде, чем вы хотите прекратить эту братоубийственную бойню народов, прежде, чем вы хотите заключить мир, достойный демократии международной, вы должны сами добиться права руководить и участвовать в работах государственных и вместе с тем, идя с обещанием к народам России, вы должны выполнить основной ваш долг перед страной — вы должны уничтожить власть тех, кто не сознает своего долга. Они (указывая на места правительства) должны уйти, они являются предателями интересов страны.

Председательствующий: Член Государственной Думы Керенский, я вас лишаю слова за подобное выражение после предупреждения. Прошу вас оставить кафедру. (Слева рукоплескания, справа шум.) (97)

Лишив Керенского слова, председательствующий думал, таким образом погасить разгоревшиеся страсти. Не тут-то было! Керосинчика в огонь плеснул П. Н. Милюков. Да еще какого керосинчика! Он решил, что удар по Штюрмеру уже недостаточен; надо идти дальше и выше фигурантов “министерской чехарды”, вскрыть публично темные силы, коснуться “зловещих слухов”, не щадя и того источника, к которому они исходят, — вспоминал позже Милюков. Поднявшись на думскую трибуну он говорил  об “измене”, слухах, неудержимо распространяющихся по стране, о действиях правительства, возбуждающее общественное негодование, причем в каждом случае предоставлял слушателям решать самим: “глупость” это или “измена”?

Аудитория решительно поддержала своим горячим одобрением второе толкование. Наиболее ударную, точнее — убойную фразу своей речи Милюков замаскировал под цитату из немецкой газеты “Neue Freie Presе”, где прямо обвинил императрицу Александру Федоровну в стремлении к сепаратному миру, а следовательно, в государственной измене.(98)

Обвинения Милюкова были взрывом в общественном мнении. Он потряс основы самодержавия, даже сам испугался того резонанса, ибо кадет Милюков, конечно же, не хотел свержения царя, а всегда хотел только повлиять на императора, чтобы тот подарил России Конституцию. “Святочный дед” — Штюрмер тут же подал на Милюкова в суд за клевету. Дело начало раскручиваться. Милюков не признавал права судить депутата за речь, произнесенную с думской трибуны. Неизвестно, чем бы закончился этот инцидент — очередное заседание суда было назначено на 25 февраля 1917 года...

Милюкова поддержало абсолютное большинство Думы. На втором заседании Думы даже монархисты бросились защищать его. Вот фрагменты речи В. В. Шульгина.

“...Я не принадлежу к тем рядам, для которых борьба с властью есть дело, если не сказать привычное, то, во всяком случае, давнишнее. Наоборот, в нашем мировоззрении та мысль, что даже дурная власть лучше безвластья, эта занимает почетное место...

Гг. члены Государственной Думы, мне кажется, и я думаю, что многие из вас думают так же, что вместе с тем, такая борьба есть единственный способ предотвратить то, чего больше всего, может быть, следует бояться, — предотвратить анархию и безвластие. Мне кажется, может быть, я ошибаюсь, но мне так кажется, что когда мы боремся здесь, то там, далеко, там, на фронте, офицеры более уверенно ведут в атаку свои роты, ибо они знают, что здесь Государственная Дума борется с зловещей тенью, которая налегла на Россию.

Гг., как мы можем бороться? Мы можем бороться только одним пока, мы можем бороться тем, что говорить правду, как она есть...

Господа, ужас в том, что когда вы спрашиваете: «Кто же такой Штюрмер?» — Вам говорят: “Человек без убеждений, с сомнительным прошлым, человек, готовый на все, человек, которого специальность обходительными манерами обходить людей, человек который, кроме этого, в государственный делах ничего не смыслит”.

Немецкие газеты писали при назначении Штюрмера, что “это белый лист бумаги”. Но теперь это уже не белый лист. (Голоса: грязный лист.) Теперь на нем написано несколько слов, но знаменательных. На нем написано: “продовольственная разруха”, на нем написано: “Англия”, на нем написано: “Польша”, на нем написано: “безнаказанность Сухомлинова”, а внизу, в виде примечания, написано: “Манасевич-Мануйлов”. (Смех.) Гг., но это не все. Ведь это только начало. Вот где ужас, где самый ужас — мы боимся, что это только начало.

Неумелое вмешательство правительства в хозяйственную жизнь страны создало тягчайший продовольственный  кризис,  привело  в расстройство транспорт, разрушило торговые организации. В нездоровой экономической почве разрастаются безудержная спекуляция и гнетущая дороговизна. Бороться с этими явлениями правительство, которому страна не верит, совершенно неспособно: оно беспомощно, оно бессильно взять в свои руки организацию хозяйственной жизни. Такое положение вещей подрывает народные силы, ослабляет самое дело обороны и грозит стране непоправимыми бедствиями и потрясениями. Быть может, никогда за все время своего исторического существования Россия так не нуждалась в правительстве, сильном волею и разумом, и не была так готова идти об руку с властью, предав забвению все тяжелое прошлое. А власть никогда, быть может, не представляла собою картину такого ужасающего развала, такого беспросветного убожества, полного непонимания национальных задач и совершеннейшего пренебрежения закона. Щемящее  опасение   за  исход  великой борьбы проникает в народную душу. В тот момент, когда от нашей родины требуется исключительный подъем духа, величайшее напряжение сил, в России остается старый режим. Никогда в стране престиж власти не падал так низко, никогда не были возможны такие унизительные характеристики, такое пренебрежительное отношение к носителям власти; никогда, наконец, в отношении к власти не наблюдалось такого недоверия и не высказывались такие чудовищные подозрения и обвинения, какие в настоящее время народная молва передает с тревогой и волнением из уста в уста".(99)

Лавина серьезных обвинений, свалившихся на правительство и его главу Штюрмера, конечно же, не могла остаться не замеченной Николаем II. Он отправил Штюрмера в отставку. Но и назначение на эту должность А. Ф. Трепова не удовлетворило думскую оппозицию, о чем можно судить уже по обсуждению декларации нового главы кабинета министров, зачитанной им на заседании Думы 6 ноября 1916 года.

Александр Федорович, хотя и неудержимо рвался в кресло премьера, занимая пост министра путей сообщения, и как отмечают современники, “подсиживал” Штюрмера, но оказался в нем неожиданно и для себя, и для всех остальных. Его рекомендовал Штюрмер. Николаю II он импонировал своей твердостью и представлялся именно тем человеком, который может навести в стране порядок. Но Трепов был обречен на короткое премьерство, помимо недовольства Распутина и Александры Федоровны, им было недовольно и все окружение, да и сам Николай II не доверял ему, хотел только, как объяснял царице, “свалить грязную работу” — роспуск Думы. Трепов попытался “навести мосты” с Думой, он готов был убрать из своего кабинета некоторых министров (особенно ему, как и депутатам, неприятен был министр внутренних дел А. Д. Протопопов). «Трепов, которого, конечно, нельзя подозревать в снисходительном отношении к Думе или робости перед ней, признавал невозможность работать с Протопоповым, обнаруживающим с каждым днем все более явные признаки умственного расстройства,- писал известный дипломат М. Полеолог.- Принятый в Могилеве императором, Трепов умолял Николая назначить другого министра внутренних дел, или отправить самого Трепова в отставку. После минутного колебания, император властно заявил:

— Александр Федорович, я приказываю вам продолжать исполнять ваши обязанности с теми сотрудниками, которых я счел долгом дать вам.

Трепов вышел, закусив губы.» (100).

19 ноября 1916 года Трепов прочел свою декларацию депутатам. Как и Штюрмер при первом выступлении, заявил о желании сотрудничать с Думой и общественными организациями. Левые пытались устроить ему обструкцию, и 8 депутатов было удалено из заседания. Социал-демократы, трудовики резко протестовали. “Мы остаемся на посту верными служителями народа, — воскликнул Керенский, — и говорим: страна гибнет, и в Думе нет больше спасения!” “Народ, которого здесь не видно, — поддержал его Чхеидзе, — имеет свое мнение о происходящих событиях, и я предостерегаю вас, что это мнение не только против власти, но и против вас!”(101)

Националист граф В. А. Бобринский всю свою речь посвятил нападкам на Протопопова, который, после отставки Штюрмера, сделался очередной мишенью Прогрессивного блока. Пуришкевич, обвинив во всех грехах правительство, призвал министров отправиться в Ставку, пасть к ногам царя и умолять избавить Россию от Распутина. Эти слова Пуришкевича  еще более накалили обстановку — кампания против власти достигла высшего напряжения. Просьба Трепова, к депутатам отказаться от требования сформировать ответственное министерство, была с негодованием отвергнута. Соглашение не состоялось. Более того — 22 ноября депутаты приняли резолюцию о борьбе с “темными силами” в стране и необходимости добиваться всеми силами образования Кабинета министров, готового опираться на Государственную Думу и провести в жизнь программу ее большинства. Правда, в Прогрессивном блоке появились разногласия по этому вопросу. Чем бы дело кончилось, гадать трудно, ибо Трепова через месяц после назначения, отправили в отставку. Этому способствовало убийство Распутина.

Острая борьба велась не только с правительством, но и в самой Думе. Выступление оппозиции встречало отпор со стороны консервативных членов Думы — правых, националистов, представителей духовенства, поддерживавших государственных чиновников и авторитарную власть, но их возражения были крайне слабыми, способствуя увеличению популярности оппозиции и роли Государственной Думы в политической жизни страны в этот период.

Изо дня в день шла методичная критика правительства и прежде всего министерства земледелия в связи с выступлениями его управляющего Риттиха, сделавшего сообщение в Думе 24 ноября и неоднократно выступавшего с “разъяснениями” по поводу необходимости введения твердых цен на хлеб, продразверстки, продовольственных карточек. Объяснения министра депутатами Думы не принимались. Они рисовали картины растущей дороговизны, разгула спекуляции и мародерства, винили министров в подрыве экономики, в “содействии иностранному и прежде всего — немецкому капиталу”, требовали полного расформирования правительства и создания “ответственного министерства”.

 

Александр Черняк

Из книги: Александр  Черняк.  РЕВОЛЮЦИИ  В  РОССИИ

 

← Вернуться к списку

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru