История и мы

Отец мой – гордость моя

В моих руках дорогая реликвия нашей семьи – сохранившиеся истертые, пожелтевшие письма отца, солдатские треугольники, зачитанные, пропитанные горькими слезами матери, родных, письма, где читалось главное: «Жив, здоров…». И вот последняя записка от 5 октября 1941 года, написанная маме в спешке карандашом, перед вылетом в северо-западное направление фронта, с места нахождения воинской части в г. Кердло, остров Даго, Эстонской ССР.

Отец краток: «Писать много некогда. Самолет идет сейчас. Жив и здоров. Целую тебя и всех маленьких детей».

Очевидно, волновался, многое хотел бы написать, остались зачеркнутые заглавные буквы невысказанных слов, ведь надо было написать главное: «Привет всем близким», не забыты и ребятишки братьев. Всех помнит и во имя их жизни готов в очередной раз идти в пекло войны.

Пишет: «Если умру, то в победе правды и вашем счастье уверен. В этом и мое счастье, и радость. Пишите все. Рад безумно всему, что идет из Советского Союза». Я знаю, что эти строчки – не пафос, эти чувства отображают его внутреннее содержание. Кто же мой отец, откуда эта самоотверженность?

Василий Демидович Ребяков родился 16 апреля 1904 года в семье отставного солдата из мещан Ребякова Деомида в городе Челябинске. В дружной семье выросло четверо детей: Константин, Павел, Василий и Елизавета, каждый из которых достойно прожил свою жизнь. Все братья – участники Отечественной войны. Не вернулся и пропал без вести лишь Василий.

Отец в 1917 году окончил Челябинскую учительскую семинарию. Мечтал работать учителем. Был начитан, грамотен. Его письма с фронта написаны красивым каллиграфическим почерком, отличаются образностью, глубоким интересом к жизни близких.

В 30-е годы участник строительства Челябинского тракторного завода, где встретил свою жену – Наталью, ставшую матерью его троих детей.

Потом служба в Уссурийском крае в военном городке г. Ворошилова, откуда в апреле 1941 года отец – офицер Красной Армии переведен в Эстонскую республику, г. Кардло, остров Даго.

Судя по письму от 12 апреля 1941 года с острова Даго, ему, советскому человеку, не по душе пришелся мир мелкого буржуа. Читаю: «Население мало говорит по-русски, ведет себя замкнуто, все ожидая каких-то событий. Эстонский народ мало получил что хорошего, а именно: никакой промышленности, очень отсталую легкую, ни одной автомашины, паровоза, но сотни больших и малых магазинов, товары которых не доступны основной массе потребителей, чернорабочим, мелким крестьянам, получившим в наследство от крупной буржуазии гнилую этику, моральное разложение, внешнюю культуру».

И далее: «Этот, знаешь, зажиревший паразит, тупоголовый барышник и чванливый националист без государства – «патриот» без родины, выкачавший за 20 лет существования Эстонии, как государства, из крестьян все соки, сам гордится… автомашиной английской марки, керосиновой лампой шведского образца, сталью, привезенной из Германии, оружием образца «великого царства польского». У них же все было привозное, кроме продуктов с/х. Он, сукин сын, о Германии говорит, как о своей родине, а через 5 минут – об Англии тоже с такой же важностью и спесью, как будто его предки создали Англию. Он любит капиталистическую страну, а ненавидит свой народ».

Наверное, тяжело служить отцу в этой обстановке, где все было чуждо, где надежды на поддержку, понимание, опоры среди населения не было.

Подтверждение этому – вновь письмо сестре в Ленинград от 30 июля 1941 года. Ее муж, Станислав Антонович, бухгалтер Мариинского театра, имевший очень слабое зрение, в июне 1941 года вступил в народное ополчение, которое готовило город к обороне (копали оборонные рубежи Ленинграда).

И это известие сестры радует отца, он пишет ей: «Как у него с глазами? Ему же очень тяжело. Его благородство, преданность и беззаветность в борьбе с оголтелой сволочью будут достойно оценены нашим потомством. Я так и думал, что он примет активнейшее участие в Великой освободительной борьбе нашего народа против извергов, банды гитлеровских убийц и насильников. Легко на сердце, крепка уверенность в победе, удваиваются силы, растет воодушевление и самоотверженность. Удесятеряются духовные силы в любой обстановке у сынов великого многонационального героического народа нашей прекрасной Родины». 

(Отец так и не узнал, что Станислав Антонович погиб во время обстрела немцами окопов, где трудился он).

И эта уверенность в победе давала отцу силы жить без страха, без паники, мужественно переживать лишения, тяготы войны. Не удивительно, что и в его письмах живет горячая уверенность в победе, готовность к беспощадной борьбе.

Ни в одном из писем отец ничего не пишет о военных действиях. Все его мысли, заботы о семье, детях, родных, о чем он и пишет в каждой весточке.

Меня поражает отцовская любовь к жизни (интерес к людям), в каких бы условиях он ни оказывался, куда бы ни забрасывала судьба военного человека, мечтающего о мирной учительской профессии, разносторонность его интересов.

Об этом свидетельствуют и его письма домой, сестре.

Накануне войны он обращался к ней, живущей в Ленинграде, с просьбой выслать вузовские учебники:

1. Граур А. – «Математическая картография».

2. Лиодт Г. – «Картоведение».

3. Вагнер Г. – «Математическая география».

4. Страхов Н. – «Историческая геология».

5. Крубер А. – «Общее земледелие. Физическая география».

Он думал о мирной интересной жизни, полной живого, интересного, захватывающего сполна дела.

Судя по запросу вузовских учебников, круг его интересов был безграничен.

Кто знает, не его ли мечты, не ведая этого, я пытался реализовать в своей жизни. Геология, математика всегда для меня не только интерес, но дело, которым занимался с любовью. Не это ли свидетельство того, что я интуитивно чувствовал присутствие отца в своей жизни.

Часто меня спрашивают, помню ли я отца?

Помню, ведь мне было восемь лет, помню его крепкие руки, взгляд, полный любви, интерес ко мне, помню те дни, часы, проведенные дома, на рыбалке. Помню и последние расставания, когда отец уезжал из Ворошилова, когда провожал нас из Эстонии в Челябинск в июле 1941 года, когда по пятам шла война, тревога далекого пути.

Отец положил руку на мое плечо, я ведь старший в нашей семье. Помню, как мама, родные ждали любой весточки от отца.

Жили тревожно, в тревоге, что дальше? Вернется ли отец? Вечерами вновь и вновь родные перечитывали аккуратные скупые строки отцовских писем-треугольничков. Мы, дети, затихали, слыша всхлипывания мамы, родственников, разговоры – надежды на скорое окончание войны.

Мама мужественно переживала трудности военного времени. На ее руках трое детей. Как старший сын, я старался ей по мере сил помогать, видя, как ей тяжело, как нередко она смахивала слезу, не получая известий об отце. Я, мальчишка, не мог даже представить, что отец не вернется, что отец пропал без вести. Он навсегда в моей памяти остался молодым. Ему в 1941 году было всего 37 лет.

В октябре 1941 года пришел последний треугольник – письмо отца.

Мама в течение многих лет делала запросы в Народный Комиссариат Обороны СССР, в главное управление кадров НКО СССР о судьбе отца, но ответы на запросы от октября 1942 года, ноября 1944 года были однозначны: «Данных о местонахождении Ребякова В.Д. у нас не имеется».

И до сей поры не могу успокоиться с мыслью, что ничего так и не знаю о последних минутах жизни отца, где лежат его останки. Не оставляет надежда, что когда-нибудь придет весть о том (пусть моим внукам, правнукам), что найдено место его гибели.

Владимир РЕБЯКОВ