История и мы

Конец двоевластия

 

Предыдущая главка

 

И взрыв произошел. 3 июля на улицы с оружием в руках вышли солдаты Первого пулеметного полка. Вскоре по зову пулеметчиков к ним присоединились подразделения Московского и Гренадерского полков. К военным колоннам примкнуло около 20 тысяч путиловцев, рабочих других предприятий. В советской историографии утверждалось, что большевики противились выводу людей на улицы 3-го июля. Накануне ЦК РСДРП(б) принял решение воздержаться от участия в демонстрации, мотивируя несвоевременностью момента. Действительно, 3 июля, во второй половине дня, ЦК проголосовал еще раз против участия в демонстрации. В Петрограде не было и Ленина, главного закоперщика продолжения революции — 29 июня он уехал в Финляндию отдохнуть и подлечиться.

Некоторые историки после развала СССР (Е. Сикорский, например) стали активно утверждать, что события 3—4 июля — это попытка большевиков свергнуть Временное правительство с помощью силы, вооруженным восстанием.

Зарубежные историки возражают, профессор Р. Пейн считает, что демонстрация 3—4 июля стихийная. “Это была неорганизованная толпа”. (Р. Пейн, Ленин. С. 339) Ему вторит коллега Р. Слассер: “Инициатива вооруженной демонстрации 3 июля исходила, судя по всему, от самих солдат, которых подстегивала нависшая над ними опасность переброски из столичного гарнизона на фронт для подкрепления терявшего силу наступления”. (Р. Слассер. Сталин в 1917 году. М. 1989. С. 160) И еще один американский профессор — А. Робинович считает, что “июльское восстание было, конечно, прежде всего, мятежом гарнизона”. (А. Робинович. Большевики приходят к власти. С. 55)

И, думается, они правы.

Документ

“Ко всем рабочим и солдатам города Петрограда товарищи солдаты и рабочие!

Неизвестные лица, вопреки ясно выраженной воле BCEX без исключения социалистических партий, зовут вас выйти с оружием на улицы. Этим способом вам предлагают протестовать против расформирования полков, запятнавших себя на фронте преступным нарушением своего долга перед революцией.

Мы, уполномоченные представители революционной демократии, заявляем вам:

...Выступление в защиту расформированных полков — есть выступление против наших братьев, проливающих свою кровь на фронте.

...Ни одна воинская часть не имеет права выходить с оружием без призыва Главнокомандующего, действующего в полном согласии с нами.

Всех, кто нарушит это постановление в тревожные дни, переживаемые Россией, — мы объявим изменником и врагом революции...

Бюро ВЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов

Бюро ВЦИК Совета крестьянских депутатов

(Известия Петроградского Совета 3 июля 1917 г.)

Как видим, все без исключения партии высказались против демонстрации, но она все-таки состоялась.

Читаем прессу. “Правда” (№ 98), 2 июля 1917:

“Первый революционный народный пулеметный полк устроил в воскресенье в народном доме митинг, который прошел с исключительным подъемом радости зреющего революционного движения... С особым подъемом сказал свою речь тов. Троцкий, указав, что, как в вертящейся воронке, в чаду, угаре, не может вырваться и тонет светлая русская революция в схватке этой войны.

Отданным приказом о наступлении открыта глава, окончание которой неизвестно...

...Речи перебивались несколько раз аплодисментами, доходившими до оваций, в особенности первым двум ораторам (Луначарскому и Троцкому — Авт.).

“Новая жизнь”, 4 июля 1917 г.:

“Эти, бешено мчавшиеся по городу автомобили, нагруженные и перегруженные солдатами с винтовками, штыками, которые взъерошенной щетиной направлены были на ничего не понимающих людей... Эти пулеметы (по 3, по 5, по 6 штук на автомобиле), своими дулами направлены на обалдевших обывателей... Эти дрожащие пальцы на курках винтовок и затворов пулеметов. Эти вытянутые в пространство руки с револьверами... Этот бесшабашный и дикий свист с автомобилей...

В чем дело, в кого должны стрелять эти пулеметы и разве не могли они сами начать стрельбу, если дрожат от страха руки?

И ночью стрельба была. Мы не знаем, кто ее начал, мы не знаем, сколько крови пролито в душную июльскую ночь на улицах Петрограда. Но мы знаем одно: эта кровь, если она пролита, пролита не в жертву разума и свободы, не в жертву великой революции”.

“Рабочая газета” (меньшевистская), 4 июля 1917 года:

“... В тот момент, когда началось наступление, когда гибнут тысячи людей, в некоторых частях на фронте темные, преступные личности, всякие проходимцы, освобожденные уголовные, бывшие городовые и жандармы, немецкие шпионы и т. д. определенно призывают солдат не подчиняться боевым приказам ... Они усиленно подстрекают несознательных солдат против Временного правительства, особенно министра Керенского, против всей революционной демократии”...”

“Речь”. (кадетская), 4 июля:

“... Фактически страной распоряжается революционная демократия, когда центральная правительственная власть составляется по согласованию с Советом..., когда местное самоуправление уже в руках социалистического большинства, — всякое применение оружия может быть только на пользу притаившимся темным силам контрреволюции.”

...В десять часов вечера к митинговавшей в Таврической колонне вышли представители Военной организации РСДРП(б) Подвойский и Невский, призывавшие солдат вернуться в казармы. Их освистали...

Ленин добрался из Финляндии до своего большевистского штаба только по полуночи 4 июля, в разгар событий. Еще не вникнув в то, что происходит, как к дому Кшесинской подошло около 10 тысяч кронштадских моряков. Советские историки подчеркивали, что Ленин, выступая перед ними говорил о несвоевременности выступления, ратуя за сдержанность и мирный характер демонстрации ибо к восстанию ничего не было подготовлено. Меньшевик Н.Н. Суханов, наоборот, уверял, что на самом деле вождь большевиков ставил целью захватить власть с помощью вооруженных демонстрантов. Несостоятельность этого утверждения, как раз и подтверждает факт встречи Ленина с кронштадскими моряками.

3 июля в Кронштадте побывали посыльные из Первого пулеметного полка, с целью убедить моряков присоединиться к демонстрации. Прежде чем делегатам от пулеметчиков разрешили выступить на митинге перед моряками, по утверждению Раскольникова, он позвонил в большевистский штаб. Каменев его предупредил, что солдаты игнорируют решение ЦК и уже носятся вооруженные по улицам в автомобилях. Каменев повторил, что партия считает демонстрацию не своевременной.

Однако в Кронштадте митинг уже наэлектризовался, Расколькникова не стали слушать. Но и он не сдался просто так — предложил создать комиссию для выяснения ситуации в Петрограде. Как член только, что созданной комиссии, снова позвонил в столицу. На этот раз услышал от Зиновьева, что большевики готовы поддержать демонстрацию как вооруженную, так и мирную. “Так брать ли оружие?” — спросил Раскольников. И по утверждению Д. Бедного, якобы Сталин ему ответил: “Это ваше дело. Мы же, журналисты всегда ходим с карандашами”. (Сталин тогда работал в “Правде” — Авт.)

Прибыв к дому Кшесинской с оружием, матросы пожелали встречи с Лениным (Ф.Ф. Раскольников. Кронштадт и Питер в 1917 г. М.-Л. 1925. С. 110—111) Он сначала отказывался выходить, считая, что этим выразить свое согласие с демонстрацией, но все же уступил требованиям манифестантов. Направляясь на балкон, чтобы приветствовать моряков, по воспоминанию М. Кедрова, сердито проворчал, обращаясь к членам “Военки”: “Бить вас всех надо!” (М. Кедров. Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. М. 1956. Т. 1. С. 485)

Ленин оказался в трудном положении. Отправить обратно в казармы моряков не мог, революционно настроенные моряки просто не поняли бы его. Призывать открыто к свержению Временного правительства тоже не мог, — у него не было рычагов управления массами, да и события предыдущего дня подтверждали, что ВРП еще пользуется небольшой поддержкой у части людей. В своей речи, кстати, последней до октябрьского публичного выступления, Ленин выразил уверенность, что лозунг “Вся власть Советам!” в конце концов восторжествует, и закончил призывом к морякам проявить стойкость и бдительность. Те оказались в растерянности — как, зачем вооруженной колонне, которая рвалась в бой, шествовать по городу и не свергать “временщиков”? Революционный запал их проходил, чертыхаясь они шли к Таврическому.

Среди петроградских большевиков были и те, кто активно выступал за решительные действия. М. Лацис, представлявший организацию Выборгского района, выступил против решения ЦК о преждевременности демонстрации. Такое же настроение было и у И. Смилги, некоторых других. В целом их поддержала и II Петроградская общегородская конференция большевиков.

Воодушевленные поддержкой делегатов конференции, солдаты и матросы удвоили давление на руководство РСДРП(б) с тем, чтобы большевики возглавили их движение. К концу дня 3-го июля, узнав о решении конференции, рабочая секция Петросовета тоже благословила массы на проведение демонстрации, сделав акцент на ее мирный характер.

Читаем прессу. “Биржевые ведомости” 4 июля:

— “Во втором часу дня с Васильевского острова стройными колоннами двинулась 100-тысячная манифестация, в состав которой входили рабочие, кронштадские моряки, вооруженные винтовками и бесконечной лентой тянулись солдаты. Громадную толпу сопровождали бронеавтомобили и автомобили с пулеметами, вооруженные солдатами.

Над морем голов колыхались красные знамена с надписями: “Долой Временное правительство!”, “Вся власть — Советам рабочих и депутатов!”. Кронштадцы несли черное знамя с девизом “Да здравствует коммуна”.

До двух часов дня манифестанты шли спокойно, направлялась к Таврическому дворцу. Первый выстрел раздался на углу Садовой улицы и Невского проспекта.

Полки безоружных рабочих и множество публики бросились в разные стороны, давя друг друга. Большинство бросились в подъезды, в частные коридоры, умоляя впустить их и спасти от шальной пули...

Через несколько минут порядок был восстановлен...

Драма разыгралась на углу Троицкой и Невского пр., около кофейни Филиппова. Вооруженные солдаты успели повернуть на Линейный проспект. Шествие замыкалось рабочими с кронштадскими моряками.

В это время, совершенно неожиданно и неизвестно откуда, раздались несомненно провокаторские выстрелы. Замыкавшие шествие матросы повернули налево — кругом и открыли беспорядочную стрельбу, не зная, куда и в кого стреляют...

...Солдаты другого полка, шедшие по Невскому, вблизи Гостиного двора услышали пальбу и начали в свою очередь стрелять. Затем беспорядочная стрельба загремела по всему протяжению Невского проспекта. Что там творилось в это время, — описанию не поддается. Тысячи людей заметались в ужасе, бросаясь на землю, вставая, падая... Солдаты — манифестанты смешались с толпой.

...После 12 часов ночи стрельба на улицах прекратилась. Невский опустел, вооруженные автомобили исчезли...

У Таврического дворца идет митинг...

К 2 часам ночи к Дворцу пришли путиловцы и своей массой заняли всю площадь...”

Прибыв к Таврическому, моряки потребовали у министра юстиции Переверзева объяснения, почему арестован их товарищ — матрос Железняков, и его товарищи анархисты. Вышедший к ним Церетели заявил, что Переверзева здесь нет, и что он уже подал в отставку, хотя тот пока этого не сделал.), сообщение несколько обескуражило митингующих, но они посчитали, что все министры ответственны друг за друга и заговорили об аресте Церетели, но тот успел скрыться. Собравшихся попытался успокоить Чернов, но они наоборот, разгорячились — требовали немедленно объявить, что земля переходит к крестьянам, а власть — к Советам! Когда же узнали, что Чернов, член ВЦИК Советов, схватили и потащили в автомобиль в качестве заложника, чтобы Советы взяли власть. Чем бы все закончилось, сказать трудно, но тут произошло нечто...

Читаем прессу. Известия Петроградского Совета рабочих депутатов, № 109.

“Освобождение В.М. Чернова состоялось следующим образом: Троцкий, случайно вышедший на улицу и заметивший арестованного Чернова, обратился к кронштадцам со словами: “Революционная гордость русской революции! Кто из вас за насилие?” В ответ — молчание...

Троцкий взял за руку Чернова и проводил его в зал заседаний, где министра встретили шумными аплодисментами.”

Обратите внимание — “случайно вышедший на улицу Троцкий” тут же успокоил разгоряченную толпу. Как помните, члены “Военки” большевики Невский и Подвойский были освистаны, председатель Петросовета меньшевик Церетели еле ноги унес, а Лев Давидович, словно маг, загипнотизировал скопище людей, просто-напросто, будто пригласил на танец, взял из рук разгоряченных матросов уже изрядно потрепанного своего единомышленника, и спокойненько препроводил его в Таврический дворец. Чудеса, да и только! Впрочем, чудеса ли? Вспомните, тот же Троцкий накануне проводил митинги в Первом пулеметном, Гренадерском, Московском полках. Судя по всему, он их вывел на улицы и только ему они подчинялись. Вот и здесь, у Таврического, преобладали солдаты, этих частей и крондштадские матросы. Собравшиеся не смея перечить отпустили Чернова.

Еще один любопытный факт, касающийся Первого пулеметного полка и Троцкого. 3 июля в том же Первого пулеметном полку побывал сподвижник Троцкого анархист Илья Солнцев (Бейхмон), член Петроградского и Кронштадского Советов. Вслед за Троцким он уговаривал пулеметчиков выступить с оружием, свергнуть Временное правительство и взять власть в свои руки. Им был даже создан Военно-революционный комитет, который он возглавил. На базе этого солнцевского ВРК, Троцкий создал в октябре свой Военно-революционный комитет, в который вошел, кстати, и Солнцев. Он являлся и одним из организаторов отрядов Красной гвардии. (А. Шубин. Анархия — мать порядка. М. 2005. С. 50)

Небольшие вооруженные группы занимали все ключевые точки Петрограда — основные типографии, Финляндский и Николаевский вокзалы, Петропавловскую крепость. Был отрезан штаб Петроградского округа от места пребывания Временного правительства. Кульминационным пунктом этого действа, подготовленного и шедшего, в основном, судя по всему, под руководством Л. И. Троцкого и Солнцева (Правда, Троцкий отказывается от своей руководящей роли, “В “уроках Октября” утверждает: “В июльском движении момент самочинного напора питерских масс играл решающую роль”.) (См. Л.Д. Троцкий. К истории русской революции. М. 1990. С. 264), должно было стать прибытие делегации 54 фабрик и заводов в Петросовет, с предложением Совету взять власть в свои руки. Кто-то же это подготовил, ведь поднять 54 предприятия без координатора невозможно.

Но тут случилось непредвиденное — у Таврического прозвучал выстрел, солдаты и матросы схватились за винтовки и началась пальба наобум Лазаря — толпа частью бросилась врассыпную от дворца, а часть ринулась во дворец, будто на штурм его. Чем бы дело кончилось, сказать трудно, не подойди 176 пехотный полк, вызванный ранее из красного большевиками для защиты Исполкома Петросовета. Однако, руководство большевиков не встретило солдат и они стояли не зная, что делать. Один из лидеров меньшевиков — Ф.И. Гуревич (Дан) первым подошел к прибывшим и велел исполнять только его приказания. Тут же распорядился занять оборону вокруг Таврического. Вскоре в город стали прибывать и войска, подчинявшиеся Керенскому. К утру Петроград успокоился. Временное правительство удержалось и приступило к наведению порядка, прежде всего, отдало распоряжение об аресте большевиков.

Е. Сикорский приводит короткий телефонный разговор, состоявшийся между Главным прокурором апелляционного суда Н.С. Каринским и соратником Ленина В.Д. Бонч-Бруевичем. По словам последнего, прокурор, якобы, сказал ему: “Я звоню к вам, чтобы предупредить: против Ленина здесь собираются всякие документы, хотят его скомпрометировать политически. Я знаю, что вы с ним близки. Сделайте отсюда какие хотите выводы, но знайте, что это серьезно, и от слов скоро перейдут к делу”. “В чем же дело?”, — спросил Бонч-Бруевич. “Его обвиняют в шпионстве в пользу немцев”. — “Но вы то понимаете, что это самая гнусная из клевет?!”, — возразил прокурору Владимир Дмитриевич. И услышал в ответ: “Как я понимаю, это в данном случае все равно. Но на основе этих документов будут преследовать всех его друзей. Преследование начнется немедленно. Я говорю это серьезно и прошу вас немедленно же принять нужные меры. Все это я сообщаю вам в знак нашей старинной дружбы. Более я не могу ничего вам сказать. До свидания. Желаю вам всего наилучшего... Действуйте...”

Бонч-Бруевич внял этой рекомендации, и тем же вечером, 4 июля, Ленин и его неизменной приспешник Апфельбаум (Зиновьев) исчезли”. Ленин не тратил времени”. (Е. Сикорский. Деньги на революцию. 1903—1920 г. С. 2004. Далее Е. Сикорский. С. 298)

К сожалению, Е. Сикорский не делает ссылки на источник, из которого почерпнут этот разговор, но Ленин действительно с Зиновьевым перешли на нелегальное положение, с помощью Сталина сменили в первые дни 5 квартир в Петрограде.

Если с демонстрацией есть полная ясность, но остается не выясненным вопрос: кто же начал стрелять в июльские дни? В итоге ведь погибло более 700 человек. В ряде источников указывается, что имела место сознательная провокация. Кто провокаторы? Временное правительство? Большевики? Черносотенцы? Криминал? Анархисты?

Современный историк А. Шубин считает, что “в июне — начале июля головной болью правительства были не столько большевики, сколько анархисты. Они окопались на Выборгской стороне, где успешно вели агитацию среди рабочих. В февральские дни анархисты обзавелись недвижимостью, как и другие партии, — самозахватом. В занятом ими особняке Дурново был устроен лекторий. Но вот с печатанием газет и листовок у анархистов были проблемы — типографий им не досталось. 5 июня лидер Петроградской федерации анархо-коммунистов Солнцев во главе группы бойцов захватил типографию газеты “Русская воля”, основанной еще Протопоповым — последним царским министром внутренних дел. За газету, которая давно перекрасилась в демократические цвета, вступились умеренные социалисты и большевики. Что получится, если анархисты начнут захватывать газеты и печатать свои листовки тиражами, которыми сейчас печатаются листовки других партий! Получится бог знает что. Именем Совета и правительства вызвали солдат, на место кризиса прибыли Гоц, Каменев и другие левые деятели...

Анархисты не подчинились приказу о выселении. Когда войска пошли на здание, матрос Анатолий Железняк (Железняков) бросил в наступавших четыре гранаты, что даже для тревожной обстановки лета 1917 г. было слишком — Гражданская война ведь еще не началась. Железняка повязали и приговорили к 14 годам каторги, но он бежал. Июньская история только прибавила ему авторитета среди матросов, и Железняк был избран в состав Центробалта — революционного Совета Балтийского флота”. (А. Шубин. Анархия — мать порядка. М. 2005. С. 47—48)

И все же однозначного ответа на вопрос: кто спровоцировал выступление 3—4 июля, нет. В конечном итоге, как отмечалось выше, все грехи свалили на большевиков. У них же — свои аргументы.

Послушаем очевидца. И.В. Сталин, член ЦК РСДРП(б):

“...Центральный Комитет нашей партии считал выступление рабочих и солдат в Петрограде при настоящем положении нецелесообразным. ЦК считал его нецелесообразным, так как было ясно, что затеянное правительством выступление на фронте есть авантюра, что солдаты, не зная, на какие цели их ведут, в наступление не пойдут, что в случае нашего выступления в Петрограде враги революции могут взвалить на нас ответственность за провал наступления на фронте. Мы хотели, чтобы ответетственность за срыв наступления на фронте пала на истинных виновников этой авантюры.

Но выступление началось. Пулеметчики разослали по заводам делегатов. Часам к шести мы стояли перед фактом выступления огромных масс рабочих и солдат. Часов в пять на заседании Центрального Исполнительного Комитета Советов я официально, от имени Центрального Комитета партии и конференции, заявил, что мы решили не выступать. Обвинять нас после этого в организации выступления, значит говорить ложь, достойную наглых клеветников.

Выступление разыгралось. Имела ли партия право умыть руки и уйти в сторону? Учитывая возможность еще более серьезных осложнений мы не имели права умыть руки, — как партия пролетариата, мы должны были вмешаться в выступление и придать ему мирный и организованный характер, не задаваясь целью вооруженного захвата власти.

...Меньшевики и эсеры претендуют на руководство рабочим движением, но они не похожи на людей, способных руководить рабочим классом. Их нападки на большевиков изобличают в них полное непонимание обязанностей партии рабочего класса. По отношению к последнему выступлению рабочих они рассуждают, как люди, порвавшие с рабочим классом.

Ночью Центральный Комитет нашей партии, Петербургский Комитет, Военная организация решили вмешаться в это стихийное движение солдат и рабочих. Меньшевики и эсеры, видя, что за нами идут более 400 000 солдат и рабочих, что почва у них из под ног ускользает, объявили выступление рабочих и солдат выступлением против Советов. Я утверждаю, что 4 июля вечером, когда большевиков объявили предателями революции, меньшевики и эсеры предали революцию, взорвали единый революционный фронт и заключили союз с контрреволюцией. Нанося удары большевикам, они наносили удары революции.

5 июля меньшевики и эсеры объявили военное положение, организовали штаб и передали все дела военной клике. Мы, борясь за полновластие Советов, попали, таким образом, в положение вооруженного противника Советов. Создалась картина, при которой войска большевиков могли оказаться против войск Советов. Нам принимать бой при таком положении было бы безумием... Мы решили отступить.” (И. В. Сталин. Соч. Т. 3, 109—111)

Это не мемуары Сталина, не его позднее откровение, это Отчетный доклад ЦК РСДРП(б) об июльских событиях на экстренной конференции Петроградской организации РСДРП(б) 16 июля 1917 года. Осмысление происшедшего по горячим следам. Эсеровская газета “Дело Народа” вскоре после 4 июля признавала как факт. что большевики 2 июля на митинге в гренадерском полку, агитировали против выступления солдат. И не верить этим документам — оснований нет.

Члены Временного правительства 3—4 июля были в растерянности, не зная как приостановить выступление масс, успокоить народ. Попеременно, то на квартире у кн. Львова, то на квартире Терещенко шли совещания. Поздним вечером 3 июля министр юстиции П. Н. Переверзев предложил опубликовать в газетах материалы, будто бы Ленин получает финансовую помощь от германского генштаба, — пишет Р. Слассер. — С момента возвращения Ленина в апреле в столице постоянно ходили упорные слухи о нелояльности большевиков и их служении Германским интересам, что оказывало значительное воздействие на умонастроения, особенно в армии...

...Временное правительство с энтузиазмом поддержало предложение Переверзева, а бывшего члена большевистской партии Григория Алексинского уговорили выступить в роли главного обвинителя и с его помощью разоблачить предательство Ленина. К вечеру 4 июля приготовления Переверзева были закончены, и редакции всех городских газет оповестили о том, что их представителей приглашают на пресс-конференцию, где будет распространена информация обо всей этой истории”. (Р. Слассер. С. 166)

В случае успеха задуманного, Временное правительство рассчитывало на негодование самых широких масс против большевиков, а также надеялось, что воинские части выделят необходимые силы для защиты кабинета министров. “Я сознавал, что сообщение этих сведений должно было создать в сердцах гарнизона такое настроение, при котором всякий нейтралитет станет невозможным, признавал министр юстиции. — Мне предстояло делать выбор между предполагавшимся (когда неизвестно) окончательным выяснением всех корней и нитей грандиозного преступления (имеется ввиду расследование шпионской деятельности Ленина — Авт.) и верным подавлением мятежа, грозившего ниспровержением власти”. (“Биржевые вести”, 9 июля. Утренний выпуск).

Попытка Временного правительства дискредитировать Ленина и его партию, была лишь одной из мер спасения кабинета министра. Во второй половине дня 4 июля Керенский отдал приказ о разоружении рабочих. Одновременно в действующую армию отправил телеграммы с просьбой встать на защиту строя. Все эти меры одобрялись Исполкомом Советов. Несколько погодя РСДРП(б) объявлялась вне закона, штаб большевиков в доме Кшесинской и редакция “Правда” разгромлены. По спискам, составленным министрами, арестована коло 800 участников демонстрации. Среди арестованных в первые дни оказались Павел Дыбенко, Михаил Ховрин, Владимир Антонов-Овсиенко... Казачий патруль случайно задержал и Сергея Багдатьева, одно время он был в рядах большевиков, за подстрекательство к вооруженному восстанию в апреле подвержен обструкции. 4 июля он разъезжал на автомобиле, размахивая винтовкой, изредка постреливая и призывая “арестовать министров”. Как сообщала пресса — “Маленькая газета” (6 июля), “Биржевые вести” (6 июля) на допросе Багдатьев скромно признавался в том, что он один из организаторов восстания. В газетных сообщениях о его задержании обращалось на две вещи: Багдатьев — немецкий шпион и еврей. Для корреспондента “Маленькой газеты” “внешность” Багдатьева, его “горбатый нос” и “рыжая бородка”, а также то обстоятельство, что он “маскируется в самые демократические и самые рабочие рубашки”, явились абсолютными уликами.

Временное правительство 7 июля отдало распоряжение и об аресте Ленина.

“Новое слово” 5 июля, вышло под шапкой: “Ленин, Гонецкий и Ко — шпионы”. В газете сообщалось, что Германское правительство дает Ленину деньги для агитации против войны с Германией. “Деньги и инструкции пересылаются через доверенных лиц.

Согласно только что поступившим сведениям, — писала газета, — такими доверенными лицами являются в Стокгольме: большевики Яков Фюрстенберг, известный больше под фамилией “Ганецкий”, и Парвус (доктор Гельфанд). В Петрограде: большевики, присяжный поверенный М. Ю. Козловский, родственница Ганецкого — Суменсон, занимающиеся совместно с Ганецким спекуляциями и другие. Козловский является главным получателем немецких денег, переводимых из Берлина через “Дисконто-Гезельштафт” на Стокгольм “Виа-Банк”, а отсюда на Сибирский банк в Петрограде, где в настоящее время на его счету имеется свыше 2 000 000 рублей, Военной цензурой установлен непрерывный обмен телеграммами политического и денежного характера между германскими агентами и большевистскими лидерами.

На следующий день М. Козловский, член ЦИК Совета рабочих и солдатских депутатов сделал в печати заявление:

“1) Никаких сношений с кем-либо из агентов Германского Генерального штаба у меня не было.

2) На текущем счету в Сибирском или в каком-нибудь другом банке 2 миллиона рублей я никогда не имел. Вся сумма, имеющаяся у меня на текущем счету, не превышает несколько тысяч рублей.”

3) Получателем “немецких денег из Берлина в Стокгольм” или другим каким-либо путем я никогда не был.

Пропагандистская компания Временного правительства — вспоминает Церетели, не успев набрать обороты застопорилась, — кн. Львов лично, обратился к прессе с просьбой не раздувать этого дела. Особенно шпионажа и использования немецких денег, и просил снять материалы с обвинениями Ленина о шпионаже в пользу Германии” (И. Г. Церетели, Воспоминания о февральской революции, Париж, 1963, т. 2. С. 333—334). Не только Церетели, но и Милюков, со ссылкой на Керенского, замечал, что вопрос о немецких деньгах был очень щепетильным для Керенского и всех других революционных партий. Но менее всего, для РСДРП(б). Тот же Ленин, как отмечалось выше, категорически отверг предложение Парвуса о финансировании его.

Вопрос о якобы финансировании немецким Генштабом большевиков муссируется до сегодняшнего дня.Приводяться все новые и новые доказательства  фальсификаци.Вот лишь один из материалов, размещенных в интернете,который я прочел 7 ноября 2013 года.

«…Временное правительство было демократическим, и для нейтрализации большевиков в июне-июле 1917 года оно приняло меры, которые сегодня назвали бы пиаром: так на свет появилась информация о финансировании РСДРП(б) немецким Генштабом (но нескольких большевиков по обвинению в измене, к примеру Троцкого, все же посадили на короткое время в тюрьму).

Подделка была шита белыми нитками, но тем не менее за нее ухватились конкуренты большевиков по социалистическому движению (эсеры и меньшевики), а позже белые и контрреволюционеры всех мастей. Более того, «документы» о финансировании большевиков немцами и сегодня принимаются всерьез частью политизированных россиян, официальным агитпропом (от телепроповедников до поп-историков) и даже высшим чиновничеством. «Русская планета» решила напомнить, как появилась эта фальсификация.

 

Александр Черняк

Из книги: Александр  Черняк.  РЕВОЛЮЦИИ  В  РОССИИ

 

← Вернуться к списку