История и мы

На переломе

 

Предыдущая главка

 

Находясь на квартире Фофановой, весь день 24 октября, Ленин был в неведении того, что происходит в Петрограде. Связь с ЦК, ВРК у него осуществлялась через Фофанову — вождю большевиков нельзя было появляться в городе, ибо 20 октября министр юстиции отдал еще одно предписание: о его немедленном аресте. Когда по указанию Керенского начали разводить мосты Фофанова заметалась, ведь ей непросто самой с окраины будет добраться до Смольного. С трудом к вечеру 24-ого она возвратились домой, рассказала обо всем, что видела и слышала, сгорающему от нетерпения Ленину. Тут же он попросил ее вернуться в город, чтобы получить последние известия, а сам сел писать очередное письмо в ЦК, призывая к немедленному вооруженному восстанию, подозревая, что оно уже практически началось. В своем письме Ленин писал:

“Товарищи!

Я пишу эти строки вечером 24-ого, положение донельзя критическое. Яснее ясного, что теперь, уже поистине, промедление в восстании смерти подобно.

Изо всех сил убеждаю товарищей, что теперь все висит на волоске, что на очереди стоят вопросы, которые не совещаниями решаются, не съездами (хотя бы даже съездами Советов), а исключительно народами, Массой, борьбой вооруженных масс.

Буржуазный натиск корниловцев, удаление Верховского (военный министр, вышедший в отставку из-за разногласий с Керенским. — Авт.) показывает, что ждать нельзя. Надо, во что бы то ни стало, сегодня вечером, сегодня ночью арестовать правительство, обезоружив (победив, если будут сопротивляться) юнкеров и т. д.

Нельзя ждать!! Можно потерять все!!

Цена взятия власти тотчас: защита народа (не съезда, а народа, армии и крестьян в первую голову) от корниловского правительства, которое прогнало Верховского и составило второй корниловский заговор.

Кто должен взять власть?

Это сейчас неважно: пусть ее возьмет Военно-революционный комитет “или другое учреждение”, которое заявит, что сдаст власть только истинным представителям интересов народа, интересов армии (предложение мира тотчас), интересов крестьян (землю взять должно тотчас, отменить частную собственность), интересов голодных.

Надо чтобы все районы, все полки, все силы мобилизовались тотчас, и послали немедленно делегацию в Военно-революционный комитет, в ЦК большевиков, настоятельно требуя: ни в коем случае не оставлять власти в руках Керенского и компании до 25-ого, никоим образом; решать дело сегодня непременно вечером или ночью.

История не простит промедления революционерам, которые могли победить сегодня (и наверняка победят сегодня), рискуя терять много завтра, рискуя потерять все.

Взяв власть сегодня, мы берем ее не против Советов, а для них.

Взятие власти есть дело восстания; его политическая цель выяснится после взятия.

Было бы гибелью или формальностью ждать колеблющегося голосования 25 октября, народ вправе и обязан решать подобные вопросы не голосованиями, а силой; народ вправе и обязан в критические моменты революции направлять своих представителей, даже своих лучших представителей, а не ждать их.

Это доказала история всех революций, и безмерным было бы преступление революционеров, если бы они упустили момент, зная, что от них зависит спасение революции, предложение мира, спасение Питера, спасение от голода, передача земли крестьянам.

Правительство колеблется. Надо добить его во что бы то ни стало!

Промедление в выступлении смерти подобно”. (В. И. Ленин. ПСС. Т. 34. С. 435—436)

Письмо это, как и некоторые другие, оказалось непрочитанным вовремя. В официальной биографии Ленина сообщается, что оно было передано Крупской в ЦК. В воспоминаниях же Крупской говорится, что она попала в Смольный, когда Ленин уже был там. Письмо это впервые напечатано в 1924 году. Написав это письмо, Ленин в тот вечер, не дождавшись возвращения хозяйки, решил идти в Смольный, известив Фофанову запиской: “Ушел туда, куда Вы не хотели, чтобы я уходил. До свидания. Ильич”.

Надев парик, подвязав щеку платком, Ленин договорился с сопровождавшим его верным спутником Эйно Рахья, в случае встречи с патрулем, сослаться, что у спутника страшная зубная боль, и поэтому он и рта раскрыть не может. До штаба революции они добрались без особых приключений, а вот в Смольный без пропуска их не захотели впускать. Пока охрана разбиралась, образовалась толпа, которая смяла караул и буквально внесла Ленина в здание. Рахья ринулся разыскивать Троцкого и нашел его в комнате под номером 100. Ленин тут же подсел к руководству ВРК.

Появление Ленина в Смольном придало импульс курсу на восстание. Большинство членов ЦК РСДРП(б), ВРК по-прежнему опасалось зайти слишком далеко и потерять поддержку масс, оставалось на позиции мирного взятия власти на II съезде Советов. И хотя ВРК уже осуществил захват некоторых объектов, но это была реакция на действия Временного правительства, не ставилась задача вывести массы на улицы. Позиция же Ленина была более активной — немедленно переходить к силовым действиям, захватить власть, поставить делегатов Съезда перед фактом свержения Временного правительства.

Тот же ночью заработал полевой штаб ВРК в составе Н. Подвойского, В. Антонова-Овсеенко, Г. Чудновского, А. Бубнова, К. Еремеева и Г. Благонравова. Первоочередной задачей штаба стало обеспечение благоприятных условий работы II Съезда Советов, а так же взятие Зимнего Дворца и арест министров ВРП. В 2 часа ночи 25 октября, первая рота 6-ого саперного батальона заняла Николаевский вокзал, комиссар ВРК М. Фаейрман доложил, что взял под свой контроль электростанцию и распорядился отключить электроснабжение большинства правительственных зданий. В руках комиссара К. Кадлубовского к этому же времени оказался Главпочтамт. Экипаж “Авроры” получил приказ восстановить движение по Николаевскому мосту, капитан корабля отказался исполнять его. Тогда комиссар А. Белышев и матросы взяли команду на себя. Однако, пройти “Авроре” по мелкому извилистому форватору было не так просто и, чтобы не повредить крейсер, капитан вернулся на мостик, взяв управление в свои руки. В 3.30 “Аврора” встала на якорь у Николаевского моста, единственного моста, остававшегося под контролем правительства. Как только “Аврора” осветила мост своими прожекторами, охранявшие его юнкера разбежались.

В 6 утра 45 матросов овладели Государственным банком. Спустя час отряд солдат Кексгольмского полка во главе с комиссаром П. Калягиным занял Центральную телефонную станцию и сразу же прервал почти всю телефонную связь со штабом ПВО и Зимним дворцом. В 8 часов утра последний из трех крупнейших вокзалов — Варшавский — тоже оказался в руках Временного революционного комитета. При этом, за всю ночь произошло лишь несколько коротких стычек — одна у Таврического, где красногвардейцы столкнулись с казачьим патрулем. Но боя не было.

“Ленин в ту ночь почти не спал, — пишет Р. Пейн. — Он не принимал никакого участия в составлении плана переворота. Все до мельчайших деталей было продумано и осуществлено Троцким и его людьми.

...К восьми часам утра уже не было никаких сомнений в том, что Петроград завоеван. В руках противника оставались только два здания — выходящий на Неву Зимний дворец и небольшой Мариинский дворец”. (Р. Пейн. Ленин. С. 392)

Ночью в Смольном состоялось заседание ЦК большевиков. Историки отмечают (А. Рабинович, например), что протокола не велось, во всяком случае он не опубликован, но во многих мемуарах упоминается, что на нем присутствовал Ленин, Троцкий, Сталин, Смилга, Милютин, Зиновьев, Каменев и Берзин. Проанализировав ситуацию, сложившуюся в столице, решили проинформировать о ней народ. Ленин написал обращение.

Документ

“К гражданам России”

“Временное правительство низложено. Государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов — Военно-революционного комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона.

Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства, это дело обеспечено.

Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!

Военно-революционный комитет при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов”.

25-го октября 1917 г., 10 час. утра. (В. И. Ленин. ПСС. Т. 35. С. 1)

Американский исследователь Р. Пейн сравнил первоначальный вариант этого обращения и окончательный. “В первоначальном варианте, если мы обратимся к оригиналу, увидим слова: “Военно-революционного комитета, стоящего во главе народной борьбы против правительства”. Но Ленин эти слова вычеркнул, поскольку народного восстания как такового не было. Соответственно, и слово “народ” отсутствует в тексте. Все лавры достались петроградскому пролетариату и солдатам Петроградского гарнизона.

Во втором абзаце речь должна была идти о заседании Петроградского Совета, намеченного на полдень того же дня. На этом заседании должен быть обсуждаться вопрос о срочном формировании нового, Советского правительства. Этот абзац целиком вычеркнут. Возможно Ленин считал, что говорить об этом пока преждевременно. И, наконец, в последней строчке он вычеркивает слова: “Да здравствует социализм”, — но не оттого, что он слабо верил в социализм, а потому, что ему, видимо, показалось это восклицание не слишком эффектным для заключительной фразы обращения. “Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!” — такая концовка конкретно возносит хвалу определенным силам, задействованным в революции, а потому звучит не как риторическая фраза.

Во всех этих колебаниях, поправках, заменах одной фразы другой, есть определенный подтекст. Эти мелочи выдают нам многое... Особенно показательна такая деталь: уже закончив работу над текстом обращения, Ленин вставляет слова: “Органа Петроградского Совета”, почти с уверенностью можно сказать, что сделал он это по настоянию Троцкого, председателя Петроградского Совета, в состав которого входили представители всех революционных партий”. (Р. Пейн. Ленин. С. 392—393)

На том же заседании ЦК РСДРП(б) зашел вопрос и о названии советского правительства, персональном его составе. Троцкий выдвинул идею назвать новых министров народными комиссарами. Его поддержали, окончательно определив — как Совет народных комиссаров. Однако с персональным составом решили пока повременить.

...Утро 25-го октября в Петрограде начиналось как обычно. Пошли трамваи. Открылись магазины. Разносчики газет верещали с призывом покупать свежие новости. Что же сообщали газеты?

Читаем прессу. “День”, 25 октября 1917 года:

Закрытое совещание большевиков

24 октября в 4 ч. дня в Смольном институте состоялось за­крытое совещание большевиков. В совещании приняли участие прибывшие участники второго всероссийского съезда Советов...

Восстание без темперамента

“...В этом восстании нет ни страсти, ни темперамента. Это восстание по расчету, холодное как наемная лю­бовь. Троцкий взвинчивал себя и взвинчивал аудиторию... дово­дил аудиторию до состояния кипе­ния, и так вышла революция. Но эту революцию надо непрерыв­но разогревать и подогревать. Она тянется и тянется, и, чем бы она ни окончилась, она уже побеждена и разбита. В ней нет ни молодости, ни веры... это выдуманная револю­ция, насквозь мозговая, поэтому ее так лениво делают. Те, кто ее готовят, сами зевают...

...Это революция, которую назначают на определенный день и час и потом откладывают на другой день... Как издевались когда-то
марксисты над такими “назначенными” революциями.
Уже три дня тянется эта большевистская революция, и, каков бы
ни был результат ее, можно о ней сказать, что она трехдневная
и уже смердит...       

Д. Заславский!”

Известия Ц.И.К. советов Рабочих и Солдатских Депутатов, № 206

Речь Троцкого

“...Две недели назад мы были лишены абсолютно всего... Мы не имели ни газеты, ни кассы, ни войска. Но с того момента, когда Временное Правительство, Правительство дезертиров, собиралось вместе с предпарламентом удрать в Москву, обрекая Петроград на голод и сдачу немцам, мы вошли в полное соглашение с солдатской секцией, и теперь наша позиция безусловно сильна... .

..За исключением ударных батальонов и юнкеров, Правительству не на кого опереться. Вчера Правительством был отдан приказ крейсеру “Аврора” выйти в море. ...Военно-революционный комитет отдал контрприказ не подчиняться Временному Правительству. В результате — “Аврора” не только не вышла в море, но приблизилась еще к Николаевскому мосту.

...Наша задача, обороняясь, но расширяя постепенно сферу своего влияния, подготовить твердую почву для открывающегося завтра съезда Советов. Мы глубоко убеждены, что завтра раздастся истинный голос страны, выявится настоящая воля народа...”

“Раннее утро”

Безумная авантюра

“По-видимому, всякие убеждения уже бесплодны, и большевистское восстание организуется и начинается...

...Неужели не ясно, что диктатура и террор не есть средство для организации страны? Неужели не ясно, что диктатура одной партии, будь она самой левой, громадному большинству населения будет так же ненавистна, как и самодержавие? И неужели не ясно, что попытка восстания во время подготовки выборов в Учредительное Собрание может быть не преступна только потому, что она совершенно безумна?”

“Новое время”, № 14906.

События 24-го октября

“Советом республики принята по вопросу о текущем моменте формула левых. В состоявшемся затем совещании лидеры фрак­ций заявили, что принятие этой формулы не есть выражение не­доверия правительству...

Городская дума постановила учредить комитет общественной безопасности...

Весь гарнизон Петрограда, за исключением юнкерских училищ и казачьих полков, перешел на сторону Петроградского совета р. и с. депутатов...

В течение 24 октября в 50 от­дельных пунктах Петрограда происходила стрельба...

Большевиками занято петро­градское телеграфное агентство.

Балтийский вокзал занят воен­но-революционным комитетом...

Вр. Правительство отдало рас­поряжение о закрытии больше­вистских газет “Рабочий Путь” и “Солдат”, и правых — “Живое Сло­во” и “Новая Русь”. На другой день опечатанные типографии большевистских газет были рас­печатаны солдатами...

По распоряжению правительст­ва были разведены мосты, но ма­тросы с “Авроры” и красногвар­дейцы их навели вновь.

Министром юстиции отдано распоряжение об аресте и при­влечении к ответственности Троцкого, Коллонтай, Раскольникова и др.

Морской министр адм. Вердеревский подал прошение об от­ставке, но затем взял его обратно.

В Грушевско-Власовском районе Донецкого бассейна началась все­общая забастовка горнорабочих.

В Речице начался погром...”

Ленин несколько поспешил с обращением, в котором сообщал, что Временное правительство низложено. Оно еще существовало. Ночью были арестованы лишь два министра, оказавшиеся на улице и случайно наткнувшиеся на красноградейцев, но потом отпущенные. Остальные же министры с Керенским во главе находились в Зимнем дворце. И власть еще не перешла к Советам. Ленин выдавал желаемое за действительное.

Послушаем А. Ф. Керенского:

“Ночь с 24 на 25 октября прошла в напряженном ожидании. Мы ждали прибытия с фронта воинских частей. Я вызвал их загодя, утром 25 октября они должны были быть в Петрограде. Однако вместо войск поступали телеграммы и телефонограммы о блокаде и саботаже на железных дорогах.

К утру (25 октября) войска так и не прибыли. Центральная телефонная станция, почтамт и большинство правительственных зданий были заняты отрядами Красной гвардии. Здание, где всего лишь день назад проходили бесконечные и бессмысленные дебаты Совета Республики, также захватили красногвардейцы.

Зимний дворец оказался в полной изоляции, с ним не было даже телефонной связи...

После краткого совещания было решено, что я немедленно отправляюсь навстречу эшелонам с войсками...” (А. Ф. Керенский. С. 308, 310)

Но Керенскому не так-то просто было выехать из Петрограда — город практически находился под контролем большевиков. Да, и ехать было неначем — командующего ПВО Полковникова не оказалось ни одной машины. В конце концов генштабисты выпросили машину у американского посольства..

Примерно в тоже время, когда Ленин писал Обращение “К гражданам России”, Керенский в сопровождении помощника Полковникова, Кузьмина и двух штаб-офицеров, помчался искать верные ему войска. Нет, он не переодевался в женское платье, как утверждалось в некоторых советских книгах. Он ехал под флагом США, караулы растерялись, у них не было никаких указаний насчет Керенского и только на КПП у Московской заставы его попытались остановить, но водитель на большой скорости проскочил, а стрельба караульных не дала результата. Таким же образом проскочили Гатчину и к ночи добрались до Пскова, штаба Северного флота, где над Керенским взял шефство генерал Краснов.

Послушаем П. Н. Краснова:

“...Я никогда, ни одной минуты не был поклонником Керенского. Я никогда его не видел, очень мало читал его речи, но все мне было в нем противно до гадливого отвращения.

Противна была его самоуверенность и то, что он за все брался и все умел. Когда он был министром юстиции — я молчал. Но, когда Керенский стал военным и морским министром, все возмутилось во мне. Как, думал я, во время войны управлять военным делом берется человек, ничего в нем не понимающий!..

...Он разрушил армию, надругался над военной наукой, и за то я презирал и ненавидел его.

А вот иду же я к нему этой лунной волшебной ночью, когда явь кажется грезами, иду, как к Верховному Главнокомандующему, предлагать свою жизнь и жизнь вверенных мне людей в его полное распоряжение.

Да, иду. Потому что не к Керенскому иду я, а к Родине, к великой России, от которой отречься не могу. И если Россия с Керенским, я пойду с ним...” (П. Н. Краснов. На внутреннем фронте. Архив Русской революции. М. 1991. Т. 2. С. 149. Далее П. Н. Краснов...)

Собрав кое-какие войска Краснов с Керенским двинулись на Петроград.

Утро же 25 октября в Петрограде прошло без каких-либо значительных событий. Был взят лишь Мариинский дворец отрядом под руководством Чудновского. Перепуганные депутаты Предпарламента не оказывали сопротивления, но по предложению Авксентьева заявили свой протест и спешно покинули дворец.

В два часа по полудни в столицу прибыло подкрепление — корабли из Кронштадта. Линкор “Заря Свободы” стал на якорь у входа в канал гавани. Высадившиеся на берег моряки взяли под контроль Балтийскую железную дорогу между Лиговом и Ораниенбаумом. Остальные корабли малым ходом проследовали по каналу и вошли в Неву под шумные приветствия жителей столицы. Поменяла свое место и “Аврора”, развернувшись на середине реки, чтобы лучше просматривался Зимний дворец. Рядом с крейсером бросил якорь “Амур”, на палубе которого находилось более тысячи матросов-кронштадцев. На борт корабля для уточнения диспозиции поднялся член ВРК Антонов-Овсеенко. По плану ВРК Зимний окружался плотным кольцом войск, чтобы его защитникам не оставалось ничего другого, кроме как сдаться без единого выстрела.

Главные же события происходили в Смольном. В 2 часа 35 минут Троцкий открыл Чрезвычайное заседание Петроградского Совета. Уже с первых слов стало ясно, что позиция его изменилась. Еще вчера он говорил, что “вооруженный конфликт ни сегодня, ни завтра, ни накануне съезда не входит в наши планы, тут же, вслед за Лениным, сразу же “похоронил” Временное правительство, объявив от имени ВРК, что его больше не существует, Предпарламент распущен, некоторые министры уже арестованы хотя заметил, что Зимний дворец еще не взят — но это дело ближайших часов. Во время выступления Троцкого в зале появился Ленин. Троцкий уступил ему трибуну. Стоя рядом с ним вождь большевиков произнес свою знаменитую речь.

Послушаем В. И . Ленина:

 “Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась.

Какое значение имеет эта рабочая и крестьянская революция? Прежде всего, значение этого переворота состоит в том, что у нас будет Советское правительство, наш собственный орган власти, без какого бы то ни было участия буржуазии. Угнетенные массы сами создадут власть...

...Отныне наступает новая полоса в истории России, и данная, третья русская революция должна в своем конечном итоге привести к победе социализма.

Одной из очередных задач является необходимость немедленно закончить войну...

...Мы приобретем доверие со стороны крестьян одним декретом, который уничтожит помещичью собственность. Крестьяне поймут, что только в союзе с рабочими спасение крестьянства. Мы учредим подлинный рабочий контроль над производством.

Теперь мы научились работать дружно. Об этом свидетельствует только что происшедшая революция. У нас имеется та сила массовой организации, которая победит все и доведет пролетариат до мировой революции.

В России мы сейчас должны заняться постройкой пролетарского социалистического государства.

“Да здравствует всемирная социалистическая революция!” (В.И. Ленин. ПСС. Т. 35. С. 2—9)

Конечно же, речь Ленина встретила бурные овации его сторонников и язвительные реплики меньшевиков: “Вы предвосхищаете волю съезда Советов”. Троцкий предложил немедленно направить на фронт и по всей стране специальных комиссаров, которые сообщать о свержении Временного правительства и установлении Советской власти. В ответ на это меньшевики заявили о выходе из исполнительных органов Петросовета.

В Смольном ждали сообщения о взятии Зимнего дворца. Но, находясь в плотном окружении, он оставался в руках того самого Временного правительства, которого, по словам Ленина и Троцкого, уже не существовало. Ленин считал принципиальным вопросом взять последний оплот власти, арестовать Временное правительство. Троцкий же не придавал этому никакого значения, считал не сопоставимым с тем, что уже сделано. Впоследствии Подвойский писал, что задержка была связана с надеждой ВРК избежать большой крови. “Будучи уже обеспечены победой, мы ждали унизительного конца Временного правительства. Мы добивались, чтобы оно сложило оружие перед силой революции, которую мы в данный момент представляли. Мы не открывали орудийного огня, предоставив действовать за стенами Зимнего более сильному нажиму, оружию — классовой борьбе”. (Воспоминания об октябрьском перевороте. — “Пролетарская революция”, 1922, № 10. С. 79).

Думается, Подвойский несколько лукавит. У ВРК возникли некоторые трудности и появились новые обстоятельства со взятием Зимнего. В своих воспоминаниях Антонов-Овсеенко ссылается на плохую организацию дела. (“Красная газета”, 7 ноября 1919 г.) Произошла запинка с мобилизацией частей Преображенского и Семеновского полков. Задерживалось и большинство отрядов из Гельсингфорса, на участие которых рассчитывал ВРК. Один из поездов остановился в чистом поле за Выборгом, ибо вышел из строя паровоз, выделенный начальником станции, симпатизирующим Керенскому. Не все в порядке было и в Петропавловской крепости, пушки которой смотрели на Зимний — иные оказались некомплектными и непригодными к боевой стрельбе. Не доставало и снарядов нужного калибра...

День клонился к вечеру, а в Зимнем все еще находились министры Временного правительства, которых, правда, большевики уже не считали таковыми. Но в реальности они существовали. В полдень, оставшийся за Керенского Коновалов, созвал кабинет для обсуждения создавшейся ситуации. Министры чувствовали себя явно не в своей тарелке. И все приуныли, когда узнали, что у командующего ПВО практически нет войск. Выслушав это сообщение, министр Военно-морского флота заметил, что он не понимает, для чего это заседание собрано и зачем дальше заседать? У нас нет никакой реальной силы, а следовательно мы бессильны что-либо предпринять”. (Цит. по А. В. Ливеровский. Последние часы Временного правительства. Исторический архив. 1960. № 6. С. 41—43) Кто-то предложил провести совместное заседание с Предпарламентом, но узнали о роспуске последнего.

Основную вину, что Кабинет министров оказался в бедственном положении, однако, возложила не на Керенского, а на командующего ПВО Полковникова и достигли единогласия, что его нужно заменить “диктатором”, с предоставлением неограниченной власти для восстановления порядка. Споткнулись на том, кого же назначить этим самым “диктатором”. После двухчасовых словопрений нашли такового в лице министра социального обеспечения Кишкина, кадета, врача по профессии, которого то толком никто и не знал — он москвич, в Петрограде появился недавно.

Кишкин глазом не моргнув, взялся навести порядок, вступил в должность генерал-губернатора после четырех часов по полудни, назначив своими помощниками, правой рукой небезызвестного нам Пинхаса Рутенберга, того самого который вместе с попом Гапоном и Троцким, Парвусом организовывал в России первую революцию, затем уехал из страны и вот снова с Троцким появился в Петрограде. Вторым помощником стал Петр Иокимович Пальчинский. То же участник революции 1905—1907 годов, отсидевший срок в тюрьме и уехавший в эмиграцию, где вступил в масонскую ложу. Вернувшись в Россию занимался бизнесом. В феврале 1917-ого А. Гучков позвал его в военную комиссию Временного Комитета Государственной Думы. Это он распорядился взять под охрану электростанцию и военные заводы, направил отряд для занятия телеграфа, телефонной станции, вокзалов, банка, Генштаба. Его кандидатура рассматривалась на пост военного министра Временного правительства, но предпочтение тогда отдали Гучкову. 30 августа Керенский назначил Пальчинского генерал-губернатором Петрограда.

Добравшись до штаба, Кишкин сместил Полковникова, поставив на его место начальника штаба генерала Багратуни. Это смещение еще более усилило хаос, царивший в штабе ПВО. В знак протеста все сподвижники Полковникова вместе с ним ушли в отставку.

Еще толком не переварив свершившегося, Кишкин, Рутебнерг и прочие штабисты получили новую пищу для размышления — комиссар Г. Благонравов из Петропавловской крепости прислал в Генштаб в 18.50 двух самокатчиков с ультиматумом.

Документ

“Постановлением Военно-революционного Комитета при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов, Временное правительство объявляется низложенным. Вся власть переходит в руки Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Зимний дворец окружен революционными войсками. Орудия Петропавловской крепости и судов “Авроры”, “Амура” и других наведены на Зимний дворец и здание Главного штаба. Именем Военно-революционного комитета предлагаем членам Временного правительства и вверенным ему войскам капитулировать. Временное правительство, чины Генерального штаба и высшего командного состава арестовываются , юнкера, солдаты и служащие разоружаются и по проверке личности будут освобождены.

Для ответа вам предоставляется 20 минут. Ответ передать посланному. Срок ультиматума истекает в 19.00 час. 10 мин., после чего немедленно будет открыт огонь. Эвакуацию лазарета необходимо закончить в предоставленный для ответа срок. Эвакуацию производить по Миллионной улице. Ответ передать посланному.

Председатель Военно-революционного комитета Антонов, комиссар Петропавловской крепости Г. Б.

25 октября 1917 г. (Текст ультиматума приводится по “Исторический архив”. 1960. № 6. С. 42—43).

Кишкин, Багратуни и Рутенберг пришли в замешательство. Им удалось уговорить одного из самокатчиков вернуться в Петропавловскую крепость и передать их просьбу о продлении срока ультиматума хотя бы на 10 минут, так как надо проинформировать о нем Временное правительство.

Срочно прибыв в Зимний, “диктатор” сообщил об ультиматуме своим избранникам. Один из министров, посмотрев в окно, спросил адмирала Вердеровского: “Что грозит дворцу, если “Аврора” откроет огонь?”. “Он будет превращен в кучу развалин, — ответил адмирал. — И добавил: — У нее башни выше мостов. Может уничтожить дворец, не повредив ни одного здания”. (Цит. по П. Н. Малянтович. В Зимнем дворце. — “Былое”. 1918. № 12. С. 120)

Тем не менее, министры решили не идти на капитуляцию, проигнорировать ультиматум — будь что будет.

Не все так просто, как описывалось в советской литературе было и с выстрелом с крейсера “Аврора”. В дни подготовки к 50-летию Октября бывший член ЦК Балтийского флота Ховрин, которого послали на “Аврору” комиссаром, представил в ЦК КПСС свой отчет о роли “Авторы” 25—26 октября 1917 года. Он писал, что команда крейсера находилась под влиянием эсеров и потому указания большевиков саботировались. В начале командир “Авроры” ст. л-т Эриксон, заявлял, что на корабле нет боевых снарядов (вполне возможно их и не было, ибо крейсер ведь находился на ремонте). Ховрин запросил из Кронштадта баржу со снарядами, они вскоре прибыли. Авроровцы снова поставили Ховрина в тупик, заявив, что на носовом орудии, единственном, с которого можно было стрелять по Зимнему с выбранной стоянки крейсера снят прицел. Рубка где он хранился, оказалась заперта, а ключ не смогли найти. Не став ломать замок, поскольку времени не оставалось, Ховрин приказал наводить орудие “по стволу”. Но, и тут помеха — как оказалось, в последний момент орудие зарядили холостым снарядом. Случайно или нет, факт остается не выясненным. По мнению Ховрина, эсеры по обыкновению заняли половинчатую позицию, т. е., если наутро окажется, что победили большевики, можно говорить, что “Аврора” выстрелила по Зимнему. А если вдруг верх будет на другой стороне, можно сослаться на то, что выстрел то, мол, холостой. (См. “Зимний в Октябре. Вокруг и около. “Интеррос”. № 5. 2007. С. 44)

Первоначально в Зимнем дворце находилось около 2,5 тысяч человек: юнкера, казаки, рота женского батальона полного георгиевского кавалера Бочкаревой, прибывшая с фронта из под Сморгони, где ударницы показали чудеса храбрости, прорвав германскую осаду этого маленького белорусского городка, длившуюся 810 дней, но не получив поддержки пехоты, вынуждены были отступить. Часть войск, охранявший Зимний, ушло. Первыми покинули его после переговоров с ВРК самокатчики. Не договорились о компромиссе ни с Временным правительством, ни с ВРК казаки — и тоже ушли. Основательно поредели и ряды юнкеров...

Большевикам не было особой нужды штурмовать Зимний. С натяжкой его можно назвать символом власти, ибо таковым в действительности он не был. С 1915 года первые этажи дворца отдали под госпиталь для тяжелораненых солдат, которых потренировали Министерство двора и Красный Крест. Николай II с семейством перебрался в Царское Село. В Зимнем дворце обустроил свою квартиру Керенский, иногда проводя здесь заседания своего Кабинета министров. Но, как известно, он уехал из Петрограда в надежде привести в столицу верные войска. В ожидании этого здесь и собрались министры, призывая своих единомышленников прийти к ним на помощь, вместе противостоять большевикам.

Послушаем В. Д. Набокова, управляющего делами Временного правительства:

“Я вынул имеющийся у меня пропуск в Зимний дворец (этим пропуском я пользовался при посещении заседаний Вр. правительства), молча предъявил его первому попавшемуся солдату, и беспрекословно был им пропущен. Беспрепятственно я прошел через ворота и вышел во дворец обычным путем, через Салтыковский подъезд, поднялся по лестнице и прошел в Малохитовый зал. Там я застал такую картину: в зале находились все министры, за исключением Н. М. Кишкина (он был в это время в здании штаба округа, тут же на Дворцовой площади, и “организовывал” оборону, — как известно, с весьма плачевным результатом). Чрезвычайно взволнованным казался Коновалов. Министры группировались кучками, одни ходили взад и вперед по зале, другие стояли у окна, — С. Н. Третьяков сел рядом со мною на диван и стал с негодованием говорить, что Керенский их бросил и предал, что положение безнадежное. Другие говорили (помнится, Терещенко, в повышенно-нервном, возбужденном состоянии), что стоит только “продержаться” 48 часов — и подоспеют идущие к Петрограду верные правительству войска. Мой приход очень приветствовали. Оказалось, что Коновалов разослал посланцев во все стороны, созывая “живые силы”, которые были бы готовы группироваться вокруг правительства и поддержать его. Кое-кого из посланцев по дороге задержали большевики, но другие доехали по назначению и передали приглашение. На него, однако, никто не откликнулся, кроме меня. Помочь я ничем не мог, и когда выяснилось, что Временное правительство ничего не намерено предпринимать, а занимать выжидательно-пассивную позицию, — я предпочел удалиться”. (В. Д. Набоков. С. 86—87)

В советское время в школьных учебниках истории КПСС, в кинофильмах утверждалось, что Октябрьское выступление большевиков началось штурмом Зимнего дворца, после залпа “Авторы”. Кинокадры ярко показывали, как матросы, красногвардейцы карабкались на литые, ажурные дворцовые ворота, ломали замки и распахнув их, людской поток с криками: “Которые тут временные, слазь! Кончилась ваша власть!” Большинство мифов о революции пришло к нам из кинематографа, — считает доктор исторических наук, советник директора Государственного Эрмитажа Ю. Кантор. Первый же большой фильм о событиях 25—26 октября — “Октябрь” Сергей Эйнштейн — транслировал почти все мифологические образы: запрудившую Дворцовую площадь, матросов на воротах, красногвардейцев. Не было огромной толпы. Дворцовая площадь вмещает около четырех-пяти тысяч человек, максимум семь тысяч человек. Между тем документально подтверждено, что в так называемом штурме Зимнего участвовали несколько сотен большевиков, т. е. запрудить всю Дворцовую площадь они никак не могли”. (Интеррос. № 5. 2007. С. 43)

Не было и залпа “Авроры”. Да, крейсер стал на середине Невы, демонстрируя силу большевиков — “Аврора” с ее корабельными пушками, главный козырь большевиков. Конечно, если бы крейсер полоснул огнем по Зимнему, то мало не показалось бы! Но “Аврора”, как отмечалось выше, не могла этого сделать и пальнула вечером только холостым с носового орудия, что послужило для восставших, сигналом к взятию последнего прибежища Временного правительства, а для “временщиков” стало последним предупреждением: ультиматум истек, уговоры кончились, вступает в дело сила!

Не было и некого таинственного спецназа, якобы прибывшего по просьбе Троцкого то ли из Финляндии, то ли из Германии, о котором с придыханием повествует диктор за кадром в документальном фильме Е. Чавчавадзе, развенчивающем штурм Зимнего, показанном и по РТР в канун юбилея 90-летия Октября. Этого факта не подтверждают ни серьезные историки, ни вездесущие журналисты того времени, ни сами арестованные члены Временного правительства, оставившие обширные воспоминания, изданные за рубежом, ни участники взятия Зимнего, ни его защитники.

Решающая же роль во взятии Зимнего принадлежит малоизвестному Г. И. Чудновскому, прибывшему в Петроград из Америки вместе с Троцким. Он был правой рукой Льва Давыдовича и в Петросовете, и в ВРК. Как вспоминает Ф. Раскольников, Чудновский “нервный, необычайно подвижный, он ни одной минуты не оставался в покое. Едва подписав какую-нибудь бумагу, спешил к телефону или бросался к ожидаемым его посетителям”. (См. З. Гребельский, Ф. Роскольников. М. 1988, С. 95)

Это он, без особого шума, выдворил из Зимнего дворца юнкеров, женский батальон. Чудновский сам повел еще днем, после полудня в Зимний отряд специально отобранных солдат и матросов с пропагандистской целью — убедить защитников Зимнего не допустить кровопролития. Через черный ход со стороны Кановки отряд Чудновского вошел в Зимний. Вставшие на их пути юнкера хотели было арестовать прибывших, но вмешались Рутенберг и Пальчевский, помощники “диктатора” Кишкина, знавшие Чудновского, они о чем-то переговорили и велели впустить его отряд в Зимний. О чем они переговорили — тайна. А явь следующая — растекаясь по многочисленным залам и кабинетам, агитаторы принялись за работу.

Свидетельство очевидца. Поручик А. Синегуб, командир юнкеров, защитник Зимнего дворца:

“...На ящике стоит какая-то фигура в солдатской шинели и орет отрывистые слова. Окружающие волнуются и гудят... Что такое, что за митинг?” — проталкиваюсь вперед, в стремлении среди всеобщего гама уловить смысл бросаемых слов... Наконец удалось вслушаться: “Через пять минут “Аврора” вновь откроет огонь. Через пять минут. И еще раз повторяю: кто сложит оружие и выйдет из дворца, тому будет пощады...

Второй раз будет “Аврора” стрелять по дворцу, а я и первого не слышал...

“Поручик, — обратился ко мне комендант, — отправляйтесь к Временному правительству и доложите, что вылазка, произведенная ударницами (женского батальона — Авт.) привела их к гибели и, что Главный штаб занят восставшими, и что Дворец кишит агитаторами”. (А. Синегуб. Защита Зимнего дворца. Архив русской революции. М. 1991. Т. IV. С. 170—171)

Зимний дворец в эти часы напоминал огромный улей растревоженных пчел. В залах, комнатах шли митинги, перепалки... Где свои, где чужие, разобрать трудно. Генерал Багратуни, командующий силами защитников, пройдя по дворцу и оценив обстановку, махнул рукой и ушел из Зимнего. Его арестовал большевистский патруль и доставил к Подвойскому, который в это время обходил позиции, находящихся под его командованием революционных сил. К ночи защитников Зимнего осталось не более тысячи, с двумя десятками пулеметов. “Позже, отмечает американский историк Р. Пейн, вскрылось такое загадочное обстоятельство: многие пулеметы оказались с вынутыми затворами”. (Р. Пейн. Ленин. С. 396)

Кто это сделал? Тайна.

В 10 вечера, как уже отмечалось, пальнула “Аврора”. За ней холостыми же залпами откликнулись пушки Петропавловской крепости. Зимний дал ответ ружейной и пулеметной пальбой. Тогда Петропавловка пустила в ход боевые снаряды, повредив часть карнизов, разбив кое-где окна. Обе стороны вели не прицельный огонь, стреляли в темноту. От шальных пуль погибло по одним данным десять человек из дворцовой охраны и шесть матросов, по другим — всего 9 человек. Когда началась стрельба, министры Временного правительства перешли в столовую, рядом с Малахитовым залом.

К Зимнему около полуночи пожаловала делегация членов Петроградской городской думы, которые солидаризировались с Временным правительством. Но красногвардейцы во дворец их не пустили, заставили повернуть назад. Между тем, ночью к Зимнему вплотную подошли новые отряды революционных сил. Постепенно тесня юнкеров, солдаты, матросы, вооруженные рабочие переходили из одного помещения в другое. В 2 часа 10 минут ночи В. А. Антонов-Овсеенко, открыл очередную дверь. На этот раз ту, к которой стремился — где находились министры Временного правительства.

Свидетельство очевидца. П. Н. Малянтович, член Временного правительства:

“...Мы сидели за столом. Стража уже окружила нас кольцом.

— Временное правительство здесь, — сказал Коновалов, продолжая сидеть. — Что Вам угодно?

— Объявляю вам, всем вам, членам Временного правительства, что вы арестованы. Я председатель Военно-революционного комитета Антонов.

— Члены Временного правительства подчиняются насилию и сдаются, чтобы избежать кровопролития, — сказал Коновалов”. (Цит. по Отечественная история. ХХ век. С 175)

 

Александр Черняк

Из книги: Александр  Черняк.  РЕВОЛЮЦИИ  В  РОССИИ

 

← Вернуться к списку