Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

История и мы

Кто разграбил Зимний?


 

Предыдущая главка

 

В иных статьях и книгах, вышедших когда не стало СССР, утверждается, что после ареста министров Временного правительства большевики разграбили Зимний дворец. Конечно, в любой смуте мародерство присутствует. Скажем, в том же Петрограде в дни Февральской революции по воспоминаниям очевидцев, уголовники, пьяные солдаты, люди нечистые на руку, врывались в дома, магазины, грабили, тащили, что могли. “Кто бежал с куском сукна, кто с сапогами, некоторые и так уже совершенно пьяные, тащили бутылки вина и водку, другие все замотались пестрыми шелковыми лентами, — пишет историк Е. Сикорский. — Тут же бегал растерянный жид-ростовщик, бабы и гимназисты”... (Е. Сикорский. Деньги на революцию. С. 351) Такого в октябре не наблюдалось. Но, попав в Зимний, толпа из солдат, матросов, рабочих, гимназистов и просто обывателей, конечно же, попыталась прибрать к рукам те или иные ценности.

Свидетельство очевидца. Д. Рид, американский журналист:

“Мы вбежали во дворец через правый подъезд, выходивший в огромную и пустую сводчатую комнату-подвал восточного крыла, откуда расходился лабиринт коридоров и лестниц. Здесь стояло множество ящиков. Красногвардейцы и солдаты набросились на них с яростью, разбивая их прикладами и вытаскивая наружу ковры, гардины, белье, фарфоровую и стеклянную посуду. Кто-то взвалил на плечо бронзовые часы. Кто-то нашел страусовое перо и воткнул его в свою шапку. Но, как только начался грабеж, кто-то закричал: “Ничего не трогайте! Не берите ничего! Это народное достояние!” Его сразу поддержали не меньше десяти голосов: “Стой! Клади все назад! Ничего не брать!”

...Самочинный комитет останавливал каждого выходящего, выворачивал карманы и ощупывал одежду. Все, что явно не могло быть собственностью обыскиваемого, отбиралось, причем солдат, сидевший за столом, записывал отобранные вещи, а другие сносили их в соседнюю комнату. Здесь были конфискованы самые разнообразные предметы: статуэтки, бутылки чернил, простыни с императорскими монограммами, подсвечники, миниатюры, писанные масляными красками, пресс-папье, шпаги с золотыми рукоятками, куски мыла, всевозможное платье, одеяла... Члены комитета в один голос объясняли, что воровство недостойно народных бойцов. Многие из обличенных сами помогали обыскивать остальных товарищей...” (Д. Рид. С. 119—121)

Свидетельство очевидца. Лариса Рейснер, революционер, писательница:

“Первые дни революции (февральской — Авт.) мало повредили дворцу. Несколько разбитых стекол, вот и все. Но затем в дом Расстрелли въехал А. Ф. Керенский. Лучшие комнаты, самые строгие музейные залы он занял под бюро печати, канцелярию, — словом, присутственное место. Все осталось нетронутым, но все затерто, закурено, зашаркано, оглушено пишущими машинками и закапано чернилами. В десяти покоях, выходящих на площадь — водворился караул. Его меняли чуть не каждый день (наш премьер никому не доверял свою особу), и каждый новый отряд хозяйничал по-своему. Грязные тюфяки на полу, продырявленные картины, бутылки и бутылки, и все это не где-нибудь, но вокруг самой “особы”, на ее глазах и с ее ведома.

О частной жизни Керенского во дворце, о бесчисленных признаках бестактности по отношению к собственности Романова мы не станем здесь говорить. Бог с ним. Все это дурно пахнет. Но вот мелочь, пустяк, а какой характерный. У Николая II был собственный бильярд. При отъезде в Тобольск шары слоновой кости, как личное имущество, были уложены и приготовлены к отправке. Министр приказал их вернуть и, как говорят сторожа, “собственноручно изволили забавляться”.

...Не будь Керенского во дворце, народный гнев не тронул бы ни одной безделушки. Разве премьер не знал, что каждую минуту политическая борьба может его сбросить если не с кресла, то со стула Николая II, что он подвергает величайшей опасности сокровища искусства, посреди которых он осмелился жить. Так и случилось. Толпа искала Керенского — и нашла на своем пути фарфор, бронзу, картины, статуи и все это разбила. Если заяц бежит от охотников в хрустальный магазин, он ведет за собой свору, которая придет по его следам и все перебьет. Тут ничего неожиданного нет. Кабинет Александра II, молельня и т. д., превращены в кучу осколков; мундиры, бумаги, ящики столов, подушки, пастель — все решительно искрошили. Каким-то чудом уцелело под стеклом генеалогическое дерево с миниатюрными портретами на конце расщепленных ветвей. Странно его видеть над всеобщим погромом. Оно возвышается такое бледное, такое хрупкое.

На первый взгляд очень странно отношение ко всему случившемуся придворных лакеев, сторожей и администрации — никто из них не покинул дворец во время обстрела. Много ценного сохранено только благодаря мужеству и порядочности этих людей. К новому хозяину они относятся очень терпимо, и хотя большевистские комиссары со своими ружьями, сапогами и манерами кажутся выходцами с того света посреди порученного им дворца, — их ценят за безусловную честность и полное отсутствие личных претензий, которыми “выскочка” так оскорблял и унижал слуг, привыкших к настоящей барской палке. “Изволили много душиться, а душка своего не было-с”. Так холопская наблюдательность подвела итоги А. Ф. Керенскому.

Но еще более опасное внимание черни привлекает в Зимний дворец уже не “особа”, но на этот раз огромные винные погреба. Их завалили дровами, замуровали сперва в один кирпич, потом в два кирпича, ничего не помогает. Каждую ночь где-нибудь пробивают дыру и сосут, вылизывают, вытягивают, что возможно. Какое-то бешеное, голое, наглое сладострастие влечет к запретной стене одну толпу за другой. По ним стреляют, их убивают, как собак, их позорит молва, а они только жмутся и на четвереньках, на животе ползут, ползут и ползут. Рабочие, матросы обещали разнести все здание, если не прекратится низменное паломничество. И они правы. Лучше гибель чего угодно, чем зрелище ненасытного, болезненного обжорства, совершаемого в дни величайшей русской революции. Со слезами на глазах рассказывал мне фельдфебель Криворученко, которому поручили защищать злосчастные бочки, о том отчаянии, о полном бессилии, которое он испытывал по ночам, защищаясь один, трезвый, со своим немногочисленным караулом против настойчивого, всепроникающего вожделения толпы. Теперь решили так: в каждое новое отверстие будет поставлен пулемет”. (Лариса Рейснер. Избранное. М. 1968. С. 426—428)

Свидетельсво очевидца. А.Н. Бенуа, известный русский художник, посетивший Бенуа  дворец  27-го октября:

<...>Тут меня стало мучить любопытство, в каком все же виде находится дворец и все то, что внутри него? Меня неудержимо повлекло отправиться самому на место. И вот, сопутствуемый друзьями (Яремичем, Эрнстом и еще кем-то), я и отправился. Разумеется, пришлось проделать путь пешком - через лед. Однако дальше Александровского сада мы не решились пройти, а оттуда знакомый пейзаж казался неизменившимся вовсе, следов битвы не было вовсе видно, да и весь низ дворца был заслонен целыми стенами сложенных и лишь местами разметанных дров. Лишь когда, осмелев, мы (через арку Штаба) проникли дальше на площадь и ближе к дворцу, оказалось, что весь фасад дворца испещрен следами пуль, и что несколько окон выбиты и они зияют чернотой, и что стекла многих других, казавшихся издали целыми, были изрешечены правильными круглыми дырками. Я готовился увидать картину полного развала, дымящиеся руины, - вместо того, слава Богу, вся громада дворца, а также то, что в перспективе виделось от фасада на Миллионную Эрмитажа, - все представляло собой прежний мощный, крепкий, незыблемый вид. Поразила нас и соврешенная пустота как площади, так и прилегающих улиц. Все под унылым серым небом казалось завороженным, точно каким-то видением прошлого... Надлежало в точности узнать, как обстоит дело и внутри. С этой целью я, возвратившись домой, вошел в телефонный контакт с разными лицами, и среди них с Луначарским. 

Это оказалось более легким, чем можно было ожидать, и уже на следующий день (27-го) Луначарский, ставший народным комиссаром по Просвещению, прислал ко мне двух молодых людей, которые принесли мне пропуск во дворец и которые были готовы меня туда сопровождать. Оба были мне совершенно незнакомы. Один из них, еврей Мандельбаум, сразу отрекомендовался в качестве усердного моего читателя. Не будучи каким-либо специалистом по истории искусства, он все же показался мне человеком с некоторой культурой и "внушающим к себе [доверие] - симпатичным". Вид у него был "буржуазный", манеры выдавали известную воспитанность. Напротив, у его товарища, Г. С. Ятманова, вид был самый простецкий, и он мог бы без грима играть в какой-либо исторической пьесе или фильме роль клеврета Пугачева, а то и самого Емельяна. Как мы узнали потом, он был художником-богомазом - помощником Ральяна при росписи церквей. Но этой своей профессией, для революционера крайне неподходящей, он отнюдь не гордился, а скорее даже скрывал ее. Оба они по собтвенному почину явились накануне вечером с предложениями своих услуг в Смольный, где теперь обосновалось только что возникшее новое правительство [большевиков], и предложили новому правительству свои услуги. Луначарский их принял с радостью и сразу снабдил мандатами и полномочиями на предмет всяческого охранения государственного художественного имущества. К счастью, оба оказались не авантюристами, людьми честными, преданными делу, и первое время нашего знакомства мы с ними вполне ладили. Луначарский в первую же очередь снабдил их наказом отправиться ко мне и получить от меня "инструкцию", что именно из всей массы художественных сокровищ (кроме Эрмитажа и Музея Александра III1) представляет в Петербурге выдающуюся ценность и что требует особенно быстрого вмешательства охранителей власти. Тогда же я сговорился с ними о часе нашего ближайшего посещения Зимнего дворца. На следующий день и они же взялись созвать всех тех лиц, которых, по-моему, было бы желательно привлечь. То были главным образом те лица, которые еще со дней существования Горьковской комиссии были назначены во главе разных дворцовых комиссий. Таким образом, кроме меня 28 октября оказались в Зимнем дворце: А. А. Половцев, П. П. Вейнер, граф В. П. Зубов, князь В. Н. Аргутинский. Кроме того, в это новообразование, пока еще лишенное всяких определенных функций и прав, вошли В. П. Верещагин и его два помощника: г-да Петровский и Надеждин, которые все трое юыли назначены при Временном правительстве заведующими бывшей Собственной Его Величества библиотекой и которые в качестве таковых безотлучно находились во дворце. 

<...> 

В качестве чего-то вроде "государева ока" к нашему собранию с первого же дня был приставлен некий товарищ Игнатов, но о нем у меня сохранилась самая смутная память. Мне кажется, он сам был несколько перепуган столь неожиданным для него самого назначением, и держался он, скорее, как-то в стороне. Но именно с ним, помнится, мы совершили наш первый обзор дворца, обойдя весь бельэтаж (le premier, по французскому счету, "Piano Nobile", по итальянскому выражению), но в третий за недостатком времени и <из-за> наступившей темноты мы не поднялись. Там же Мандельбаум занялся уборкой бумаг, брошенных Керенским на произвол судьбы. Это отделение, носившее наименование Комнат Александра III, оказалось в наиболее хаотическом состоянии: шкафы и ящики в столах были взломаны; пол был густо устлан бумагами, из которых немало представляли собой черзвычаное государственное значение.<...> 

При этом обходе дворца мы могли убедиться в том, что, хотя и было заявлено, будто все воинские части из внутренних покоев дворца удалены, многие солдаты с ружьями в руках все же бродили по дворцу и возможно, что еще и грабили. Впрочем, половина Александра II, особенно пострадавшая в первые дни и находившаяся под охраной Верещагина и его помощников, была теперь заперта на ключ со всех сторон, и там хищения, во всяком случае, прекратились. Вообще, мы нашли, что последствия того страшного испытания, которому подвергся дворец, оказались не столь значительными, как можно было ожидать. И эти раны могли быть без особого труда залечены (вставление новых стекол, исправления в поломанных дверях, замках и в мебели - часть ее была эвакуирована в августе). Но все же я испытал глубокое огорчение при виде того, во что были превращены как раз два наиболее значительных "бытовых ансамблей" дворца. За те полтора или два дня, что доступ к ним не был еще закрыт, в них именно особенно дико хозяйничали "победители". Я говорю о комнатах Николая Павловича и Александра II. Особенно печальное зрелище представляла собой первая - та сводчатая комната в нижнем этаже, что выходит окнами на Адмиралтейство и что когда-то служила строгому Государю одновременно и кабинетом, и спальней. Тут стоял его письменный стол, на котором сохранялась масса письменных принадлежностей, а также всякие безделушки и портреты любимых людей; а стены этой комнаты были сплошь (и даже в амбразурах окон) завешены картинами и миниатюрами, большей частью сувенирного порядка; тут же стояла простая солдатская кровать императора. Теперь стены оказались голыми, стол разломан, пол усеян бумагами, а вся постель разворочана. Всего несколько месяцев назад, побывав здесь дважды за короткий период - в первый раз с генералом Е. Н. Волковым, а второй - с П. М. Макаровым, я каждый раз испытывал особое "историческое умиление", любуясь этим единственным в своем роде целым, в котором точно была заворожена жизнь иной эпохи, а теперь та же комната являла картину дикого хаоса... 

Такую же мерзость запустения являл и кабинет Александра II, когда-то служивший кабинетом Александру I (он был отделан для него еще его бабкой, Екатериной II, в бытность его Великим Князем; архитектура этой комнаты была восстановлена после пожара 1837 года). Эта очень просторная комната с альковом за колоннами была из всех внутренностей дворца самой изящной и хранила отпечаток благородного вкуса XVIII в. И здесь письменный стол был уставлен всевозможными бронзовыми безделушками и портретами в изящных рамах. По стенам висели, кроме нескольких более крупных портретов (работы Винтергальтера и других первоклассных мастеров XIX в.), большие рисунки Карла Верне с военными сюжетами. Но и в этом покое пол был теперь сплошь покрыт письмами, всевозможными бумагами и поломанными вещицами. Картины и рисунки не были вынуты из рам, но стекла их разбиты, а рамы поломаны. Поломаны были и те низкие шкафы, которые тянулись ? hauteur d'affaire <на доступной высоте - фр.> вдоль стен. Очевидно, солдаты искали здесь золото, воображая, в своей наивности, что царь, не иначе как именно в своей комнате, должен был прятать свои баснословные драгоценности. Каким-то парадоксом среди всего этого развала являлась группа разнородных декоративных предметов - монументальных ламп, канделябров, каминных гарнитур и т.п., что были расставлены прямо на полу у окон. Среди них особенно поражала статуэтка золоченой бронзы, изображающая знаменитую танцовщицу Фанни Эльслер. И вот как прикрывавший ее стеклянный колпак, так и масса всякого другого стекла - все в этой группе было в совершенной целости и без малейшего полома. Оставалось удивляться, как солдаты, которые тут же взламывали шкафы и рамы, расшвыривали всякую всячину, вот этих вещей не коснулись, и даже, вероятно, бережно обходили их в своих тяжелых сапожищах! Как это объяснить? Какое тут действовало табу? 

Сравнительно мало пострадали личные комнаты Николая II и Александры Федоровны. Лишь на больших портретах родителей Государыни были проткнуты штыками глаза и исчез высоко над шкафом в углу висевший портрет Государя, писанный Серовым. Чтоб достать до него, пришлось тому, кто задался целью его получить, проделать сложную гимнастику. Портрет в те же дни нашли затем на площади, но уже в неузнаваемом виде: он был весь в дырах, от живописи остался один тонкий слой, и черты лица едва можно было различить, - и видно, над ним всячески издевались - топтали ногами, скребли и царапали чем-то острым! - Удивило нас еще то, что гардеробные шкафы, которые были полны платьев Александры Федоровны, не были тронуты и платья висели в полном порядке.<...>

( А. Н. Бенуа. Мой дневник: 1916-1917-1918. М.: Русский путь, 2003)


        Документ
 

Рапорт смотрителя комнатного имущества Зимнего дворца

Начальнику Петроградского Дворцового Управления Смотрителя  комнатного  имущества Зимнего Дворца
25  декабря 1917 года

    Представляя при сем в шести фотографических снимках, изображающих ряд комнат на разных половинах Зимнего дворца, а также помещений кладовых (на хорах собора Зимнего дворца, и в ливрейной кладовой), особенно пострадавших при погроме и вооруженном ограблении Зимнего дворца в ночь с 25 на 26  октября,  в продолжении целого дня 26 октября и до полудня 27 октября сего 1917 года.
Доношу Вашему Превосходительству, что почти во всех комнатах Зимнего дворца (за весьма редким исключением) произведен грабеж разного рода имущества комнатной обстановки, а также много поломок из мебели и причем, как из простого озорства, так и от орудийных снарядов, пулеметных и винтовочных выстрелов. Не малое количество предметов обстановки окончательно приведены в негодность и не могут быть реставрированы, ибо потеряли свой первоначальный вид, так, например, отыскивались на полах, окнах, мебели части бронзовых канделябр, часов, ваз и иных украшений, а самих предметов совершенно не находилось; были налицо механизмы от часов, но не было их корпусов, или были корпуса, но не находились механизмы. Мелкие кусочки разбитых ваз, части бронзовых канделябр валялись в куче мусора и разного хлама в разных комнатах дворца, на лестницах и в коридорах. Имелись в разных местах спинки от диванов, ножки от стульев или кресел, но самые предметы не находились или были превращены в мелкие куски или щепки. Среди обломков дерева и другого мусора в помещениях дворца имелось порядочное количество морской травы, мочалы, пуху и перьев; все упомянутое было от мебели, с которой была спорота материя или кожа, от матрацев и кроватных подушек, с которых были срезаны их оболочки, состоящие из тика, доместика, сафьяна и замши. В некоторых помещениях, в целом ряде комнат была составлена мебель у окон и балконов для устройства баррикад, дабы таковые могли служить защитой от обстрела снаружи; и само собой разумеется, что мебель, служившая для баррикад, в конце-концов, оказалась частью совершенно уничтоженной, частью сильно поломана и потребует капитального ремонта.
Во всех помещениях дворца, за редким исключением, похищены с окон и дверец шторы, полузанавески, занавеси, драпировки, все эти вещи были сделаны из бумажных, шелковых, пеньковых, тюля, шерстяных и суконных материй; некоторые из упомянутых предметов украдены даже с карнизами, шнурами, грузиками и медными подвесами. . . Штучные ковры и салфетки для столов бархатные, суконные и плюшевые, находившиеся в разных помещениях Дворца, похищены, а некоторые салфетки изрезаны ножами и превращены в мелкие куски или полоски, никуда не пригодные и найдены брошенными в залах и коридорах Дворца в кучах мусора.
В некоторых помещениях срезаны целыми полотнищами шелковые материи, которыми были обиты стены или оборваны тюль, кружева и разные ленты, служившие украшениями упомянутых стен. В большом количестве похищены чехлы с мебели, покрышки со столов и полов, все эти предметы были сделаны из доместика и полотна. Из биллиардной комнаты Императора Николая II украдены биллиардные шары и много попорчено мебели, материй и других предметов.
В большом количестве с различных предметов комнатной обстановки срезаны и спороты их обивки, сделанные из разных материалов, но преимущественно из тех, которые представляли большую ценность, как, например, шелк, трип и кожа.
Подверглось хищению и разгрому помещение на хорах Собора Зимнего (кладовая № 42), где хранились письменные приборы, умывальные фарфоровые и другие приборы, каменные украшения, изделия из бронзы, как то: часы, канделябры, фигуры из бронзы и фарфора и прочее. Пасхальные яйца, фарфоровые и каменные, разные сорта тех и других украдены в весьма большом количестве. Яйца-брелоки, сделанные из уральских камней, украдены...
В № 8 Камер-юнгферского коридора, где хранятся вещи, лично принадлежавшие Их Императорским Величествам, и которые были мною по имеющимся описям сданы на прием Художественной Комиссии, также подверглись хищению. В № 23 Большого фрейлинского коридора, где также находятся на хранении вещи лично принадлежащие Их Императорским Величествам и которые были мною сданы по имеющимся описям в прием той же Комиссии, также подверглись ограблению, а некоторые из них намеренной порче. По коридору у комнат Императора Александра III находилось большое количество вещей, которые Его Величеством были привезены из путешествия на Восток в бытность его Наследником Цесаревичем, а также некоторые предметы, поднесенные Их Величествам в разное время и разными лицами. Эти вещи имеют свои описи и были мною также сданы в прием Художественной комиссии. В настоящее время некоторые из упомянутых предметов окончательно уничтожены, некоторые попорчены поломками настолько, что едва могут быть исправлены, так как все пострадали от попавшего орудийного снаряда, который разорвался внутри Секретарских комнат. . . Полному же разгрому и хищению подвергли квартиры графини Гендриковой, фрейлины Буксгевден, быв. квартира фрейлины княжны Оболенской, князя Долгорукова, князя Рат-кова и др., а также помещения сестер милосердия в номерах Большого фрейлинского коридора, номера комендантского коридора, и вообще едва ли найдутся в Зимнем дворце такие помещения, где не был бы произведен разгром (который понимаю в смысле намеренной поломки и порчи вещей до неузнаваемости и кражи).
Затем докладываю Вашему Превосходительству, что всякого рода частичные хищения в Зимнем дворце начались с того момента, когда в Зимний дворец были допущены различные общественные организации. О таких частичных кражах доносил Вашему Превосходительству своевременно. Такие частичные кражи особенно усилились, когда значительное количество помещений Зимнего дворца обслуживало потребности членов Временного Правительства, и когда во Дворец на жительство переехал бывший Председатель Совета Министров А. Ф. Керенский, и когда с его переедом во внутренние помещения дворца были допущены войска. Затем сообщаю, что во многих номерах большого Фрейлинского коридора, Камер-Юнгферского коридора, на III запасной половине, в номерах IV запасной половины, в номерах комендантского коридора переехали на жительство разные лица, имевшие отношение к Временному Правительству и к А. Ф. Керенскому <. . .>
В заключение считаю своим долгом доложить, что с 25 октября 1917 года и по сей день сложился такой порядок в Зимнем дворце, что имущество зачастую вывозится без моих пропусков и, следовательно, без моего ведома, а потому нести какую-либо ответственность за целость имущества фактически не могу.
Смотритель комнатного имущества Зимнего дворца Н. Дементьев.

РГИА, ф. 475, оп. 2, № 67, л. л. 45—48.

 Послушаем исследователя:

Зимний дворец до и после 25 октября 1917 года

    Эпицентром событий 25-26 октября в Петрограде был Зимний дворец, но далеко не все с ним связанное в литературе получило отражение. До Февральской революции этот дворец являлся одновременно и резиденцией российских императоров, и крупнейшей сокровищницей мирового искусства. Со второй половины июля он стал резиденцией Временного правительства вплоть до его ареста 26 октября 1917 года. Значительное количество комнат Зимнего дворца занимали охранявшие Временное правительство воинские части, лазарет, гауптвахта, различные общественные организации.
В июне 1917 г. были образованы и начали свою деятельность три Художественно-исторические комиссии при городских и пригородных дворцах — Петроградская (при Зимнем дворце), Гатчинская и Царскосельская. Их первоначальная цель состояла в «подробной проверке всего дворцового инвентаря и в выделении из него имеющих особое художественное и историческое значение предметов с подробным, на особых карточках научным описанием сих предметов» (1). Поскольку существовала угроза захвата Петрограда германскими войсками, в сентябре последовало распоряжение Временного правительства об эвакуации из петроградских и пригородных дворцов всего имущества в музеи Москвы (2). Художественно-исторические комиссии понимали, что выполнить это распоряжение в короткий срок «представлялось крайне затруднительным, если не невозможным» (3). Поэтому выделяли для эвакуации предметы, представлявшие наибольшую ценность в художественном и историческом или материальном отношении.
Художественно-историческая комиссия при Зимнем дворце являлась центральной и объединявшей деятельность остальных. В ее состав входили: В. А. Верещагин (председатель), Н. Г. Пиотровский, Б. А. Надеждин, С. Р. Эрнст, делопроизводитель А. А. Труханов, переписчица М. К. Ясинская. Большую помощь комиссии оказывал смотритель комнатного имущества Зимнего дворца Н. Н. Дементьев (4). Решением Российской Академии наук от 9 августа 1917 г. было поручено принять участие в работе комиссии по приемке имущества Петроградского Дворцового управления академикам А. С. Лаппо-Данилевскому и М. И. Ростовцеву (5).

Первый вагон с ценным имуществом Зимнего дворца был отправлен в Москву в ночь с 15 на 16 сентября: 34 ящика с серебряными блюдами (из бриллиантовой кладовой) и два ящика с тронами. Сопровождать вагон было поручено служащему Зимнего дворца К. Александрову и служителю-носильщику О. Павловскому, а также семи сторожам — А. Акимову, В. Дородневу, И. Терентьеву, Р. Новикову, Ф. Кириченко, В. Стрельцову и Я. Золотову (6). [151]

Второй вагон с ценным имуществом дворцов Петрограда и его пригородов был отправлен в Москву в ночь с 6 на 7 октября 1917 года. Это были: часы разные, канделябры, вазы — 17 ящиков, каминные украшения, ковры — 9 тюков, 20 гобеленов — 10 пакетов, скульптура и изделия из бронзы и драгоценных металлов до 200 предметов — 61 ящик, драгоценности с икон часовни Спасителя на Петроградской стороне — 1 ящик; в особом ящике венчик и риза, украшенные драгоценными камнями, к образу Спасителя при первоначальном дворце Петра I и вещи, пожертвованные к образу Спасителя; альбомы с рисунками и семейными фотографиями — 5 ящиков, по отделу музея Эрмитажа — 26 ящиков, по библиотеке Эрмитажа — 10 ящиков; по архиву Эрмитажа — 10 ящиков; по отделу гравюры и рисунка — 10 ящиков; несколько десятков предметов художественной мебели.

134 ящика направлялись в Оружейную палату Кремля, 56 — в Исторический музей (7). Вагон с эвакуированным имуществом распоряжением начальника Петроградского Дворцового управления генерал-лейтенанта В. А. Комарова от 2 октября 1917 г. сопровождали служащий Зимнего дворца К. Александров и служитель-носильщик Н. Варганов, а также семь сторожей В. Абрамов, А. Куликов, И. Седых, К. Алябьев, И. Коротеев, П. Румянцев, Н. Иванов (8).

16 октября последовало распоряжение бывшего Министерства двора о срочной эвакуации в Москву двух вагонов с предметами убранства Зимнего дворца (9). Но они не были отправлены из-за разыгравшихся 25-26 октября событий в Петрограде.

Уже 26 октября члены Художественно-исторической комиссии при Зимнем дворце Верещагин и Пиотровский попытались проникнуть во дворец, но не были допущены туда воинскими караулами. 27 октября члены комиссии Надеждин и Пиотровский были вызваны комендантом дворца для выяснения ущерба, нанесенного дворцу.

Вместе с председателем комиссии Верещагиным и библиотекарем В. В. Гельмерсеном в присутствии комиссаров Совета рабочих и солдатских депутатов Г. С. Ятманова и Б. Д. Мандельбаума и особо приглашенного известного русского художника А. Н. Бенуа они произвели осмотр помещений дворца и результаты изложили в «Журнале Художественно-Исторической комиссии при Зимнем Дворце» (10). Обследование продолжалось и в последующие дни. Вот извлечения из этого «Журнала» (ранее не публиковавшиеся):

«Картина разгрома представляется в следующем виде:

 В приемной Александра II, занятой под личную канцелярию А. Ф. Керенского, разбросаны канцелярские бумаги, выдвинуты ящики из письменных столов, разбиты канцелярские шкафы; в учебной — взломаны столы, комоды и шкафы и вскрыты три ящика, приготовленные для эвакуации, причем содержимое из них вынуто и разграблено, частью же в обломках разбросано на полу; весь пол усеян оберточной бумагой, среди которой виднеются рисунки В. А. Жуковского, куски шелковой материи от мебели Марии-Антуанеты, миниатюры, фотографические карточки и всевозможные изломанные мелочи; на спинке одного из стульев повешен кусок разорванного мундира императора Николая I, хранившегося в особой витрине; портрет Елизаветы Алексеевны Виже Лебрен опрокинут и валяется у письменного стола.

В кабинете Александра II разгром носит еще более ужасающий характер: все столы взломаны, верхняя часть исторического бюро Александра I превращена в щепы, на столе брошен исковерканный серебряный оклад Евангелия, причем само Евангелие вырвано из оклада; один головной убор Николая I похищен, другой изорван; взломан киот, из которого похищены мелкие золотые и серебряные образки и тельные кресты; венчики, украшенные бриллиантами и драгоценными каменьями, сорваны и похищены; на полу валяются изодранные исторические заметки, записные книжки, письма и бесчисленные осколки разбитого стекла. В уборной Александра II открыты, а частью взломаны гардеробные шкафы и комоды, разбросаны на полу десятки пустых футляров от ювелирных вещей и туалетных и дорожных принадлежностей; серия картин, приготовленных художественной комиссией для эвакуации. — работы Греза, Мурильо, Франческо Франчиа и др. опрокинуты (картины в целости с незначительными лишь повреждениями на некоторых из них).

Следы такого же беспощадного разгрома были обнаружены в малой библиотеке и покоях императрицы Марии Александровны: битое стекло, пустые футляры, вынутые из рам и частью порванные акварели, разбитые на мелкие куски ящики, между прочим и ящик, заключавший собрание исторических медалей, из которых все медали похищены, сорваны драпри, занавеси и обивки, опрокинута мебель и т. д.

Так называемые собственные покои императора Николая II и Александры Федоровны, а равно Малахитовый, Концертный, Арабский залы и Ротонда были в начале июля [152] заняты Временным правительством. Более ценная в художественном отношении обстановка этих комнат была своевременно изъята, за исключением некоторых картин, закрытых покрывалами, и обстановки кабинета императора Николая II. Погром этих помещений носил характер такого же ожесточения, которое проявилось с особенной наглядностью в беспощадном истреблении всех изображений царской семьи: картин, портретов, фотографий. Так, в приемной изодрана картина, изображающая коронацию Александра III, исколоты штыками портреты родителей императрицы, похищен и оказался впоследствии разорванным в клочья портрет. Государя работы Серова, такая же участь постигла все фотографии Александра III и т. д. В биллиардной похищены биллиардные шары; в библиотеке, служившей кабинетом А. Ф. Керенского, взломан книжный шкаф; в уборной разбиты дверные филенки; в кабинете разбросаны изорванные гравюры и фотографии, письменный стол вскрыт и сдвинут с основных тумб, кожаная обивка с мебели снята, похищен овальный портрет Александра II в шинели и кавалергардской фуражке. Взломаны равным образом столы и шкафы всех остальных комнат, бумаги и книги вынуты и полы покрыты разорванными и смятыми делами Временного правительства.

1) Подобному разгрому подверглись флигель-адъютантская комната и кабинет императора Николая I. Некоторые картины сняты со стен, овальный портрет вел. кн. Михаила Павловича изорван, все опрокинуто, изломано, кощунственно осквернено и в общей свалке валяется на полу.

2) Помещения большой библиотеки Александра II и запасной библиотеки Николая II, в которых было приготовлено 10 ящиков для эвакуации с историческими альбомами, оказались случайно в полной неприкосновенности.

28 октября Художественно-историческая комиссия и лица Дворцового управления во главе с генералом В. А. Комаровым и при участии смотрителя комнатного имущества Н. Н. Дементьева вновь приступили к осмотру отдельных помещений Дворца, начав таковой с № 42 и церковных хор, где была устроена кладовая для разного дворцового имущества, как-то: бронзы, фарфора, мебели и проч. И здесь все шкафы, ящики и столы оказались вскрытыми и многие мелкие вещи похищенными; на полу разбросаны пустые футляры, ящики и выброшенные грабителями из карманов боевые патроны и пачки.
Большие или меньшие следы разгрома носят равным образом все помещения фрейлинского коридора: расхищены вещи камеристки императрицы; полы комнат покойного В. В. Щеглова покрыты изорванной бумагой; разграблено помещение фрейлины Озеровой; в красочном и живописном беспорядке разбросаны по полу бальные и придворные платья, вынутые из взломанных сундуков графини Гендриковой (11); на столах оставлены патроны и социалистические брошюры (Плеханов. Основные вопросы марксизма и др.).

Апартаменты, в которых проживали адъютанты Военного Министра, Министра Предсе¬дателя Керенского, а также «бабушки русской революции» Брешко-Брешковской (12) с ее секретаршей, тоже подверглись разгрому: сорваны драпри, занавеси, обивки и похищены мелочи; в Лобановской библиотеке вскрыты некоторые книжные шкафы.

В № 23, где были сложены личные вещи императора Николая II, произведены лишь отдельные хищения. Так, на первый взгляд, замечается отсутствие некоторых серебряных солонок, вазочек и т. п. В № 8, с такими же вещами, грабители, по-видимому, не были, хотя некоторые вещи, по мнению участников комиссии, сдвинуты со своих мест.
Незабываемую картину погрома представляют комнаты Александра III, где жил А. Ф. Керенский со своим адъютантом Винером. Разрушение и грабеж производились, по-видимому, в этих комнатах с еще большим ожесточением, чем в царских покоях. Все опрокинуто стихийно. Кабинет Александра III, превращенный Керенским в спальню, усеян изорванными бумагами важного государственного значения; тут же во множестве валяются книги, обломки мебели, осколки стекла, фотографические снимки Керенского за приемным столом императора. Окна почти во всех комнатах пробиты пулями; в кабинете Марии Федоровны пробиты орудийным снарядом не только окно, но и противоположная ему стена с зияющим в ней громадным отверстием; снаряд разорвался в коридоре за стеной, превратив находившиеся там вещи в бесформенную груду мусора и щеп.

В гардеробной императрицы вскрыты все хранилища; платье и белье беспорядочно разбросаны на полу и на столе.

В высшей степени характерны следы беспощадной борьбы во всех парадных комнатах 1-й запасной половины (в числе 6), в которых помещались караулы, охранявшие Временное правительство. Окна изрешетены пулями, на полах разбросаны десятки тюфяков, на которых спал караул, часть их разорвана, солома рассеяна, мебель беспорядочно свалена в кучи, слу¬жившие, по-видимому, баррикадами, развинчены части фарфоровых ваз, похищены отдель[153]ные бронзовые украшения канделябр и часов, картины пробиты пулями, одна из них уничтожена орудийным снарядом.

Комиссией, затем, осмотрены квартиры князей Долгорукова и Ратиева, в которых разгромлено и разграблено все, что представляло какую бы то ни было материальную ценность.
В таком же виде представились Комиссии и внутренние комнаты той же запасной половины — покои императора Александра I и Елизаветы Алексеевны...

С 7 ноября Художественная Комиссия приступила к фотографированию всех подвергшихся разгрому помещений, а с 9 ноября — к разбору и восстановлению покоев императора Александра II. Особого внимания заслуживает обнаружение комиссией среди оставленных грабителями вещественных доказательств двух штыков австрийского образца, которыми производился взлом хранилищ и запертых помещений, 17 социалистических брошюрок соч В. Либкнехта «Пауки и Мухи», изд. 2-е, Книгоизд. «Друг», двух погонов защитного цвета с одной звездочкой, черновики социал-революционной резолюции села Россоши Воронежской губернии на имя А. Ф. Керенского, части красного знамени с нашивной надписью: «да здравствует революция» и литературно написанного письма из Корсуни, датированного 13 октя¬брем 1917 года, оно начинается словами «Здравствуй Венка» и кончается подписью «Аня».

В заключение комиссией произведен обход двух кладовых серебра и фарфора, находившихся в ведении Гофмаршальской части, причем обнаружено полное расхищение 20 ящиков обиходного столового серебра и мелких предметов из золота, а также 10 ящиков фарфора и изделий из бронзы.

Исчерпывающая опись всех награбленных вещей может быть составлена лишь после усидчивой кропотливой работы. В настоящее же время комиссия принуждена ограничиться прилагаемым при сем списком тех из означенных вещей, отличительные признаки которых могут облегчить случайную возможность их нахождения.

Таковой представляется, в общих чертах, картина произведенных 25 и 26 октября 1917 года в Зимнем дворце разгромов и хищений. По материальной своей ценности разграбленные дворцовые вещи неизмеримо уступают вещам, уже отправленным комиссией в Москву. По приблизительному подсчету, основанному на стоимости 25 ящиков серебра и всех без исключения золотых вещей, драгоценных камней и бриллиантов покоев Николая I, Александра II и Марии Александровны, — стоимость всего похищенного не превышает миллионов двух или трех.

Несравненно, в этом отношении, ощутительнее утрата целого ряда исторических реликвий... Все эти незаменимые мелочи придворной и общественной жизни девятнадцатого века, отмеченные таким своеобразным бытовым отпечатком, такими яркими следами наклонностей и вкусов целого поколения исторических личностей, безвозвратно для истории утрачены.
По свидетельству дворцовых служителей, толпа вооруженных грабителей состояла из матросов, из солдат, военная форма которых изобличала их принадлежность к Павловскому, Финляндскому и Преображенскому полкам, и из разных лиц неопределенного звания. Грабеж был произведен основательно. Все грабители выходили из ограбленных ими помещений перегруженные вещами. Разбросанные же в разных местах социалистические брошюры, забытые погоны чиновничьего образца и обрывки «грамотных» писем дополняют это свидетельство указанием на участие в разгроме таких лиц, культурное развитие которых значительно превышает умственный уровень обыкновенных погромщиков».

28 декабря 1917 г. смотритель комнатного имущества Зимнего дворца Дементьев направил рапорт начальнику Петроградского Дворцового управления с приложением 66 фотоснимков ряда комнат Зимнего дворца и помещений кладовых, особенно пострадавших 25 и 26 октября (13). В нем была дана общая характеристика и оценка ущерба, нанесенного художественно-культурному достоянию Зимнего дворца во время пребывания там Временного правительства и событий 25-26 октября.

После Октябрьской революции эвакуация ценного имущества дворцов Петрограда и его пригородов прекратилась. Но Художественно-историческая комиссия продолжила свою работу. Результаты ее были изложены председателем Комиссии Верещагиным в докладе «Опись, эвакуация и разгром Зимнего Дворца» на заседании Петроградского общества архитекторов 19 декабря 1917 года. Доклад был иллюстрирован фотографиями и чертежами (14).

Художественно-исторической комиссии приходилось отстаивать ценности Зимнего дворца и в дальнейшем. В январе 1918 г. германское правительство обратилось к советскому с требованием о передаче Германии ряда картин, вывезенных в 1806 г. Наполеоном из г. Касселя в Париж и подаренных им своей супруге Жозефине. После ее смерти они были приобре[154]тены в 1914 г. Александром I за 940 тыс. франков и входили в собрание картинной галереи Эрмитажа (15).

Летом 1918 г. была создана русско-германская согласительная комиссия, которая постановила передать упомянутую коллекцию картин Германии (16). По настоянию Художественно-исторической комиссии Коллегия по делам музеев и охране памятников искусства и старины при Комитете по народному просвещению 7 сентября 1918 г. обратилась с просьбой возбу¬дить перед Советом народных комиссаров ходатайство, чтобы приобретенные Александром I

картины галереи Мальмезона как «законная собственность русского народа были оставлены в Эрмитаже» (17).

Реэвакуация художественных ценностей, вывезенных из Зимнего дворца, началась в ноябре 1921 года. Была возвращена большая часть коллекций и отдельных произведений, принадлежавших Эрмитажу, а также некоторые художественные произведения других дворцов Петрограда и его окрестностей. О возврате же похищенных 25-26 октября ценностей достоверных сведений практически нет за исключением одного: в мае 1918 г. в Зимний дворец Петроградским уголовным розыском были переданы 42 медали, похищенные из дворца 25-26 октября.

Сушко Василий Тихонович — кандидат исторических наук, преподаватель Санкт-Петербургского санитарно-гигиенического медицинского института.

Примечания

1. Центральный государственный архив литературы и искусства (ЦГАЛИ) Санкт-Петербурга, ф. 36, оп. 1, д. 1-в, л. 3.

2. Там же.

3. Там же, оп. 2, д. 5, л. 54.

4. Там же, on. 1, д. 1, лл. 8, 17, 76.

5. Там же, л. 12.

6. Центральный государственный исторический архив (ЦГИА) СССР, ф. 475, on. 1, д. 690, лл. 2, 3,6—6 об., 11, 14.

7. Там же, лл. 39, 40; ЦГАЛИ Санкт-Петербурга, ф. 36, on. 1, д. 129, лл. 20—21, 42—50.

8. ЦГИА СССР, ф. 475, on. 1, д. 690, л. 27.

9. Там же, лл. 75—76.

10. ЦГАЛИ Санкт-Петербурга, ф. 36, on. 1, д. 1, лл. 22—25 об.

11. Щеглов В. В. заведовал дворцовым хозяйством и библиотекой Зимнего дворца; Озерова Е. С. — камер-фрейлина имп. Марии Федоровны; графиня Гендрикова А. В. — фрейлина имп. Александры Федоровны.

12. Брешко-Брешковская (урожд. Вериго) Е. К. (1844—1934) —дворянка, одна из организаторов и лидеров партии эсеров, активно поддерживала Временное правительство.

13. ЦГИА СССР, ф. 475, оп. 2, д. 67, лл. 45—46 об. Материал этот частично опубликован (Ленинградская панорама, 1991, № 1, с. 29-31).

14. ЦГАЛИ Санкт-Петербурга, ф. 36, oп. 1, д. 1, л. 74.

15. Там же, оп. 2, д. 5, лл. 95 об., 95 а.

16. Там же, л.114.

17. Там же, л. 95 об.[155]

(вопросы истории. № 8-9. 1992., с.151-155)

Документ

“Граждане Петрограда!

Мы убедительно просим всех граждан приложить все усилия к разысканию по возможности всех предметов, похищенных из Зимнего дворца в ночь с 26 на 25 октября и к возвращению их коменданту Зимнего дворца.

Скупщики краденых вещей, а также антикварии, у которых будут найдены похищенные предметы, будут привлечены к законной ответственности и понесут строгое наказание.

Комиссары по охране музеев и художественных ценностей — Г. Ятманов, Б. Мандельбаум”.

“Всем полковым и флотским комитетам!
В ночь с 25 на 26 октября из Зимнего дворца, представляющего собою неотъемлемое достояние русского народа, был похищен ряд ценных предметов искусства.

Настойчиво призываем всех приложить все усилия к возвращению похищенных вещей в Зимний дворец.

Комиссары — Г. Ятманов, Б. Мандельбаум”.

Была образована комиссия для выяснения картины разгрома Зимнего дворца, которую возглавил В. А. Верещагин. К участию в работе были привлечены А. В. Бенуа, князь В. Н. Аргутинский-Долгоруков, С. П. Яремич, Н. Е. Лансере и др. Комиссия выяснила, писала газета “День” (№ 201), что “внутрь Зимнего дворца попали три гранаты, кроме пулеметных и ружейных пуль. Две гранаты, по-видимому, из Петропавловской крепости, попали в комнату Александра III, окна которой выходят на набережную Невы. К счастью, в этой комнате художественных предметов особой ценности не было.

Третья гранта, направленная, вероятно, со стороны главного штаба, попала через окно в один из залов во втором этаже, где находились юнкера. По словам членов комиссии, главным образом пострадали следующие три комнаты: Александра II, Николая I и Александра Ш. Комнаты эти совершенно разгромлены. Столы сломаны и вскрыты, из кресел выпущен пух. Занавески сорваны и т.п. Здесь же погибло выдающееся произведение искусства: знаменитый портрет Николая II в тужурке, написанный масляными красками в 1900 г. покойным художником В. А. Серовым. Комиссия тщательно собрала куски портрета, валявшиеся на полу, в надежде реставрировать его...

...Ценных с художественной точки зрения предметов погибло сравнительно не много, так как наиболее ценное в свое время было спрятано или эвакуировано в Москву.

Исторические комнаты Александра II и Николая I можно, по мнению комиссии, восстановить при условии возвращения всех похищенных вещей...

Смежный с Зимним дворцом Эрмитаж, к счастью, совершенно не пострадал...”

По утверждению историков, Сикорский, например, около половины пропавших вещей удалось разыскать, причем кое-что обнаружилось в багаже иностранцев, выезжавших из России. 3 ноября Зимний дворец закрыли, так как комиссия приступила к инвентаризации. В середине декабря 1917-ого декретом Совнаркома Зимний переименован в “Народный музей”, всякая политическая деятельность в его стенах воспрещалась.

Вопрос о разграблении Зимнего снова встал в послеперестроечное время. В публикациях говорилось, что с первых же лет революции началась тайная продажа, а лучше сказать — вывозка за границу золота, ювелирных и художественных сокровищ, накопленных Россией”. Не успели захватить власть, как своеобразным эмиссаром к нам из Америки приехал некто Хаммер, частное как бы лицо, коммерсант, в прошлом киевский, не то бердический еврей. Но приехал он именно посредником от крупнейших и влиятельнейших фирм Запада, — писал В. Солоухин. — Если сказать коротко, из Эрмитажа ушли сливки, лучшие полотна Рафаэля, Рембрандта, Веласкеса, Ван-Дейна, Боттичелли, Рубенса, Тициана, Дюрера, Гойи, Баске... Не говоря уже о том, что целиком ушли такие коллекции мирового значения, как строгоновская или чичеринская. Да и по княжеским особнякам мало ли вынесено шедевров мирового искусства. Время от времени (когда уж поименно ушли главные шедевры) спускалось распоряжение: “отобрать картин на 20 млн золотом”.

... В Эрмитаже есть каталог (списки) проданного... Там значится около 5 тысяч картин. Это не считая уникальных сервизов, фарфора, серебра, мебели, драгоценных камней и других сокровищ. (В. Солоухин. Последняя степень, М. 1985. С. 112—113)

Но не только ценные вещи вывезены из России после октября. Деньги за красивые глаза никто никому не дает. И Яков Шифф не исключение. Субсидирование им революции в России оказалось для него удачным вложением капитала, так как Троцкий и Ко не замедлили возвратить долг. Только за 8 месяцев 1921 года в США поступило 767 тонн золота — львиная часть из России, в числе главных получателей Яков Шифф (См. WWW. Litop.ru. 2006. 11.29. р. 7. html. — 64). Как утверждает кинодокументалист Е. Чавгавадзе, сразу же после Октября, Троцкий, наряду с министром иностранных дел, временно исполнял обязанности и министра путей сообщения, которого почему-то не назначили. Первым делом по распоряжению Совнаркома было из церквей изъято золото, его переплавили в слитки. Троцкий распорядился закупить на золото в Швеции паровозы для российских железных дорог, хотя свои заводы простаивали, а у Швеции и вовсе не было заводов, на которых делали паровозы. Да и вообще в Европе была другая, более узкая колея. Тем не менее заказ был сделан, а поскольку Швеция сама не могла его выполнить, то перепоручила заказ Америке. Таким образом золото ушло в начале в Швецию, а затем в США. Это лишь один факт из бурной деятельности Троцкого.

Свои расчеты, видимо, были у Я. Свердлова, во всяком случае после его смерти, когда вскрыли сейф, там обнаружили изрядное количество золота, бриллиантов, других драгоценностей. Что тут скажешь — долг платежом красен!

 

Александр Черняк

Из книги: Александр  Черняк.  РЕВОЛЮЦИИ  В  РОССИИ

 

← Вернуться к списку

Комментарии


sadsa
02.02.2018 15:01
Почему на снимках одни евреи? Чезаре (Цари), ведь, тоже были криптами - евреями. Они там, что, друг друга брали? Гомики хреновы. Шапито под названием «Зимний дворец» не штурмовали вообще. И фотографий нет. Фотошоп тут же определят. История ложь. Искусство обман. Кино важнейшее из искусств: звук, анимация, комбинированные съёмки, монтаж. Еврей актёришка, Николай 2-й сбежал. Кто только об этом не знает. В войны и революции зачищают неевреев. И нескольких своих для видимости: «Евреи, мол, участвовали в сражениях (которых не было), пали в боях… ту, ту, ту».
Тут показывали, как намедни брали Кремль. Напоили молодняк. Те пьяной толпой беспрепятственно завалили на Красную площадь. Поорали, пожги фейерверки, кое-кто получил по морде и разошлись. Но кино то засняли. Низложение какого-нибудь клоуна наподобие Путина или его двойников снимут тихо. Может быть, уже сняли. Будущим поколениям таким образом будут втирать очки.
Еврейский брёх проходит до первой проверки. Дальше – всё, видны насквозь, не глядя.

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru