История и мы

Калашников. Память как духовное оружие

 

1.            Никогда не снимут с вооружения

К оценкам солдат, оружейников России и мира я могу добавить немно­гое. Ведь всё подсчитано: около 105 миллионов экземпляров автомата Ка­лашникова выпущено, он стоит на вооружении 55 стран, украшает гербы и флаги трёх стран. Два миллиарда долларов в год — “потери от несанкцио­нированного выпуска” автомата. Копии (в вариантах от “хуже” до “намного ху­же”) клепают в десятках стран от Китая и Румынии до самих... США (якобы по “лицензии” от болгарской фирмы “Арсенал”). На претензии СССР, а теперь и России отвечают, что даже если патенты, авторские свидетельства на авто­мат Калашникова и были бы оформлены правильно, сроки патентной защиты давно истекли. “Это как если бы китайцы потребовали выплат за то, что они изобрели порох 700 лет назад”, — подытожил эксперт профессор Аарон Карп. (То есть безнадёжно... Но хоть сопоставил удачно — невольно оценил мас­штаб изобретения.)

Но если вдуматься, есть ещё одно “оружие”, которое у нас точно никому не украсть. Это сам автор АК-47, Михаил Тимофеевич Калашников. Точнее, с 2014 года — его образ, его биография, память о нём.

Это “оружие” не снять с вооружения. О самом автомате, наверное, по­мните, года 2-3 назад в новостях часто мелькали сообщения, будто в Мини­стерстве обороны считают, что “Калашников” устарел, “должен быть снят с вооружения”. (Впрочем, о том руководстве МО сегодня пишут в основном в судебной хронике.)

Не подумайте, что упоминание о “мнениях в МО” — защита изделия 1947го­да, пусть и гениального. Под “Автоматом Калашникова” будет пониматься всё семейство автоматов, совершенствуемых почти до последних дней Михаила Тимофеевича. Автор этих строк ещё в 1975-1977 годах служил с АКМ (Автомат Калашникова модернизированный).

А тот “АК-47” теперь — брэнд, ставший именем музыкальных ансамблей.

Итак, Память о Конструкторе как духовное оружие. Да-да, те самые “поучи­тельные примеры из жизни”. И первый же, навскидку, полезный для многих в наши расслабленные времена: ещё накануне своего 91-летия Михаил Тимо­феевич продолжал 4 дня в неделю трудиться в своем конструкторском бюро...

Дочь, Елена Михайловна, президент Фонда им. М. Т. Калашникова. Елена Михайловна занята просветительством, популяризацией не только творчества её отца, но и всех ижевских конструкторов-оружейников: Е. Ф. Драгунова, Г. Н. Никонова, поддержкой ветеранов ижевских оружейных заводов, развитием творческих связей с российскими и зарубежными специ­алистами стрелкового оружия. Помню, пару лет назад Елена Михайловна при­ехала в Москву победительницей: после обычных наших трудностей-препон её Фонд установил-таки мемориальную табличку Драгунову.

Елена Михайловна Калашникова:

—                      Мне, как дочери конструктора, с ранних лет было ясно, что “папина ра­бота” — это главное и в его жизни, и в жизни всей нашей семьи. Для нас, де­тей, было привычным, что отец уходил на завод ранним утром и возвращал­ся ближе к полуночи. Его командировки на испытательные полигоны длились иногда месяцами. А когда он бывал дома, то часто получал срочные теле­граммы с мест испытаний от своих соратников или же их телефонные звонки будили всех нас среди ночи. А потом вдруг всё прекращалось — наступало время ожидания результатов испытаний. Иногда это заканчивалось тем, что нам, детям, мама “по секрету” сообщала о том, что папу представили к на­граде. И вскоре в доме уже был праздник — приходили его коллеги с жёнами и детьми. Заканчивался этот праздник непонятными для нас разговорами на оружейные темы, а на столе появлялась бумага, карандаши и начиналось бурное обсуждение очередных технических проблем.

И только через много лет ко мне пришло понимание того, что я тогда бы­ла свидетелем очень важных событий не только в жизни моего отца и моей се­мьи. Это была часть истории развития советского стрелкового оружия, при­знанного самым лучшим, самым надёжным и простым.

—                      Елена, из трудов Вашего отца важны не только те, что “в металле”, но и его книги. “Я с вами шёл одной дорогой” — прекрасный рассказ о своём трудном веке. В 2005 году мы все следили за триумфальной поездкой Миха­ила Тимофеевича в Венесуэлу. Президент Уго Чавес говорил: “...как бывалый солдат утверждаю, АКМ — лучшее в мире и истории оружие, гордитесь, что держите его”. Михаил Тимофеевич был тогда удостоен ордена Боливариан- ской Республики Венесуэла “Звезда Карабобо”. Автомат Калашникова как оружие в борьбе с колониализмом увековечен в гербах нескольких госу­дарств. Расскажите ещё о международной миссии Калашникова.

—                      Впервые прикоснуться к мировой оружейной истории “вживую” мне довелось летом 1989 года в Москве, когда из США в нашу страну приехал экс­перт по стрелковому оружию доктор Эдвард Изелл. Он готовил материал о Михаиле Тимофеевиче Калашникове для видеоистории Смитсоновского ин­ститута в Вашингтоне.

В 1990-х годах мне посчастливилось участвовать в первых зарубежных по­ездках отца в США, я стала свидетелем “живой оружейной истории” — инте­реснейших встреч всемирно известных конструкторов, многие десятилетия заочно конкурировавших друг с другом.

Михаил Тимофеевич познакомился с создателем знаменитой американ­ской винтовки М16 Юджином Стоунером, с конструктором и производителем многих видов лёгкого стрелкового оружия Биллом Рюгером, с автором изве­стного израильского пистолета-пулемёта Узи Галом.

Эти поездки дали мне представление о том, насколько авторитетен и ува­жаем в оружейном мире русский конструктор Михаил Калашников и насколь­ко известен и почитаем его “первенец” — легендарный АК-47. Я узнала, что есть немало людей, интересующихся историей создания этого оружия и жиз­нью его конструктора. Поэтому я решила написать и издать книгу “АК-47 — оружие-легенда”. Теперь эта книга есть и в звуковом формате.

В рассказах Елены об отце даже мелкие, “непроизводственные” подроб­ности собираются, как детали АК-47: просто, надёжно, результативно. На­пример, запомнилось...

—                      Отец в принципе не представлял, что значит ездить отдыхать на курор­ты. Наши самые идеальные семейные отпуска — Подмосковье, служебное об­щежитие при воинской части, полигоне испытаний стрелкового оружия. Там новые разработки показывают генералам, промышленникам, руководителям страны. Самое долгожданное прекрасное время: он берёт нас с собой в ко­мандировку! Мы живём в общежитии при полигоне. Утром, когда начинается его работа — стрельбы, испытания, — мы электричкой уезжаем в Москву. Му­зеи, театры, выставки, прекрасный город — всё перед тобой!

Уверяю, в рассказе Елены не было и намёка на возможную “поучитель­ность”, она просто вспоминала картинки детского и отроческого семейного счастья. Это я сейчас пытаюсь “приспособить”, передать её воспоминания “в поучение соотечественникам”. Но согласитесь, трудно удержаться, не по­делиться таким примером, когда сегодня многие соотечественники совершенно убеждённо утверждают, что без отдыха на загранкурортах “просто физически не могут, не восстанавливаются, просто недееспособны!” Не надеюсь изме­нить сложившийся образ жизни, но эту убеждённость поколебать очень хочет­ся! Как-то очень быстро, со скоростью действия внутривенной инъекции, у нас сложился этот уклад, “стиль жизни”. И вот вам... Автор “изобретения века”, “выдающегося изобретения XX века” (эксперты французской “Либера- сьон”) и через десятилетия триумфов оставался скромным советским челове­ком. Работал, дожил до таких лет. Два слова самого Михаила Тимофеевича Калашникова о судьбе оружейника:

—                      К сожалению, люди, читая мои книги и рассуждая об оружии, думают, вот то, что я сделал, сразу принимают на вооружение. Ох, далеко это не так.

Я за свою жизнь создал большое количество разнотипных образцов, но вот тот первый образец, как сейчас говорят, по своему дизайну — непре­взойдённый! Он сам в руки просится! Когда в Санкт-Петербурге бываю в му­зее, мне всегда хочется взять его в руки, подержать. Вот так случилось — я стал конструктором стрелкового оружия сначала Советского Союза, а теперь нашей России.

Михаил Тимофеевич о воспитании, патриотизме:

—                      Что мы оставим после себя, какое мы оставим наследство — вот важ­но что! Надо воспитывать молодёжь в духе любви к своему Отечеству, в духе любви и уважения нашего прошлого. Не всё было плохо, как некоторые пре­подносят. Плохое надо отбрасывать, а хорошее преумножать. Настоящего не может быть без прошлого!

По счастью, автор этих строк драгоценного времени Михаила Тимофееви­ча отнял немного, разве что на чтение некоторых своих книжек, которые пере­давал через его дочь. Несколько раз мне доводилось помогать Елене дотащить до ижевского поезда сумку книг — её “московский улов”. Отец с дочерью — страстные книгочеи. Михаил Тимофеевич любил историю, поэзию и как чита­тель, и как автор.

2.            Сквозняк из-под двери (об авторстве)

О попытках приписать авторство АК-47 Хуго Шмайссеру, конструктору штурмовой винтовки 5Ю-44, лучше всего скажут специалисты с чертежами в руках. Что можно представить “мысленному взору” в статье?

Главная черта сходства, покоряющая дилетантов, конечно, “рожок” — ду­га магазина. Да, патроны сходят на конус, и если сложить их плотно один к одному — дуга образуется неизбежно.

Схожи очертания ствола, мушки газоотводной трубки, что обусловлено применением на обоих автоматах газоотводного двигателя, который принци­пиально не мог быть напрямую позаимствован Калашниковым у Шмайссера, поскольку был известен задолго до этого. В действительности главное, насто­ящее сходство АК-47 и 5Ю-44 — промежуточный патрон: больше пистолетного, но меньше винтовочно-пулемётного. Это да, 5Ю-44с таким патроном запом­нилась нашим военным и побудила к созданию аналога. Но для конструктора это всё же “вводная”, элемент ТЗ (техзадания).

Сама конструкция систем Шмайссера и Калашникова различается в уст­ройстве ключевых узлов: механизм запирания ствола, ударно-спусковой ме­ханизм, крепление магазина. “На пальцах”, как дилетант — дилетантам, я бы сказал так: главная, чудовищная разница видна при разборке и... в ходе са­мой разборки. Помню до сих пор два движения: ударяю ребром ладони по за­щёлке и снимаю крышку ствольной коробки. Всё. В 510-44 (здесь положусь на свидетелей) всё на винтах, шплинтах: вы достаёте отвёртку и начинаете развинчивать.

Рискну предположить (может, пригодится и свежий взгляд дилетанта?): исходная идея Калашникова мне напоминает русскую деревянную архитекту­ру: сколотить что-либо (или даже свинтить шурупами) — дело нехитрое, а вот сделать всё “на зарезах”, чтоб сама деталь держалась за деталь — в этом всё искусство! “Храмы и хоромы без единого гвоздя” на Руси строили не только от дефицита скобяных и вообще металлических изделий в отсталой стране. Хотя — может и от дефицита пошло, но когда-то очень давно, со временем ро­див вид искусства. Потом появился и металл, и науки, и конструкторские бю­ро, ракеты... но главная конструкционная идея Калашникова лично мне напо­минает о той “архитекутре на зарезах” — ведь именно так в ствольной коробке крепится затворная группа и крышка. Прост и гениален, как... теорема Пифа­гора. Дальше читайте у спецов, глядите схемы. Посмейтесь над гигантской пи­рамидой “разоблачений”, основанных на сходстве элементов внешнего конту­ра изделия Хуго Шмайссера!

3.            О“покаянии”требуемом

Кончина Калашникова дала всплеск и других размышлений — “о покая­нии”. Журналист Максим Кононенко: “Спи спокойно, старенький дедушка. Пусть тебе там не приснятся миллионы убитых твоим самым надёжным в ми­ре автоматом в мирное послевоенное время людей”.

Лидер партии “Гражданская сила” Владислав Иноземцев: “Скончался Ка­лашников. Конечно, талантливый человек. Но не оставляет мысль, что там, куда он отправился, — причём безотносительно, на небо или в преиспод­нюю, — он встретится с душами тех, кто погиб от его изобретения. И их боль­ше, чем жертв практически любого другого оружия в XX веке. Приятного об­щения, Михаил Тимофеевич...”.

Таких “реквиемов” найдёте немало в российских СМИ. И при жизни Кон­структора были напоминания “о жертвах его изобретения”.

Для ответа лучше оттолкнуться от реплики “с той стороны”, сдобренной американским юмором. “Господь создал людей, а полковник Кольт сделал их равными”, — гласит старая американская поговорка. А старший сержант Ка­лашников пошёл дальше: уравнял не только людей, но и целые государства”.

Задумаемся, ведь АК-47 и правда изображён на гербах и денежных зна­ках Мозамбика, Зимбабве, Буркина-Фасо. Стоит, как памятник самому зна­чительному изменению карты мира. То, что многие страны, освобождённые повстанцами с АК-47 в руках, нынче зашли в социальные тупики, стали аре­ной действия банд, вооружённых теми же неизносимыми автоматами, — дру­гой вопрос. Но... Рискнёт ли сегодня хоть один из самых ярых либералов и пацифистов сказать где-нибудь в ООН, что надо было бы сохранить те ко­лониальные империи?

Десять заповедей, включая “Не убий”, — заповеди личные, не отменяю­щие государственного устройства, наличия судов, армий, патриотизма. Как-то неловко публично повторять столь азбучные истины, но опыт преподавателя... Так часто слышу: “Ах, поп кропил святой водой атомную подлодку! Благо­словлял убийства!” Это ещё самые лучшие, искренние возмущения. Увлека­ющимся русским детям (“Карту звёздного неба переправят!” — говорил До­стоевский) хочется и нужно возражать. Не Кононенко же с Иноземцевым!

Студенты часто подходят с вопросами, держа закадровый готовый ответ, который я уж научился угадывать с полуслова: “Вот Далай-лама — у него са­мое настоящее “Не убий!” Не то, что у РПЦ!”

Некоторые подкрепляются и Соловьёвым. В 1881 году, накануне вынесе­ния приговора желябовским цареубийцам в публичной лекции философ Вла­димир Соловьёв вдруг сказал: “Царь должен простить. Если он христианин, он должен простить. Если он действительный вождь народа, он должен про­стить. Если государственная власть вступит на кровавый путь, мы отречёмся от неё”. Свидетели: “Невозможно передать, что творилось в зале. Какой-то массовый экстаз. Восторженная молодёжь вынесла оратора на руках...”

В недавней книге я старался разобраться с феноменом “истерического террора” (Засулич и её адвоката незадолго до этого тоже несли на руках), формула выходила примерно такая: Желябов + Соловьёв = Общественное мнение.

Начинать ответы приходится издалека. Да, сегодня последователи Далай- ламы — люди кроткие, образец гуманизма. Но когда на Далай-ламах лежала ответственность государственной церкви, им тоже доводилось благословлять тибетскую армию, которая, например, при царе Сонгцэн Гампо покорила пол-Китая. А царя Ландарму буддийский монах Лхалун Пэлги убил точным выст­релом из лука, и день убийства царя-гонителя стал Праздником тибетских буддистов. А ещё была известная дискуссия в тибетском монастыре между сторонниками разных версий буддизма, и победившим довелось казнить тех, кто неправильно “трактовал нирвану”... Нынешний Далай-лама XIV, действи­тельно, самый, пожалуй, достойный из лауреатов Нобелевской премии мира, от Далай-лам того периода не может отречься, как отрёкся Хрущев от Стали­на, по той простой, совершенно замечательной причине, что Он — и есть Они в новом воплощении (главный догмат буддистов)!

Вы, кроткие, умиротворённые судьи “убийцы-оружейника”, уж извините за экскурс в человеческую историю; в вашей, ангельской, наверное, всё по-иному.

5. О “покаянии” подлинном

Но подобный ответ Маккейну, Кононенко, Иноземцеву не должен засло­нить подлинной глубины души Калашникова. В прессе обсуждается письмо Михаила Тимофеевича, написанное Патриарху весной 2013 года:

“Моя душевная боль нестерпима, один и тот же неразрешимый вопрос: коль мой автомат лишал людей жизни, стало быть, и я, Михайло Калашников, девяноста три года от роду, сын крестьянки, христианин и православный по вере своей, повинен в смерти людей, пусть даже врага?” Комментариев из­вестного рода было достаточно.

Это и есть Покаяние подлинное, глубоко личное. НЕполитизированные раз­мышления христианина. Пример Михаила Калашникова — прекрасная картина сочетания патриотизма и живой, неуспокаивающейся, незагрубелой души.

 

Игорь Шумейко

 

Впервые опубликовано в журнале «Наш современник»

 

← Вернуться к списку