История и мы

“Сего блаженного Даниила избра Бог”

 

Предыдущая главка

 

Первый московский князь Даниил был последним сыном Александра Нев­ского. Когда тот умер, маленькому Даниилу было всего два года. Перед сво­ей смертью великий князь Владимирский завещал свои родовые земли: Пе­реяславль — старшему сыну Дмитрию и Москву (по сути, основывая новое княжество) — младшему, Даниилу. Последний во время своего малолетства жил (мать его княгиня Александра умерла) у тверского князя Ярослава Яро­славина, своего дяди, который с 1263 года был великим князем владимир­ским до своей смерти в Орде в 1271 году. Тогда же принял юного княжича к се­бе на воспитание старший брат Дмитрий Переяславский, который и помог ему сесть на московский стол. По одним сведениям, это произошло в 1272 году, по другим — позже, скорее всего, в 1276-м, когда Дмитрий Александрович по­сле смерти своего дяди Василия Ярославина сел на великокняжеский престол во Владимире.

Собственно говоря, Даниил Александрович не был первым владетелем московским. Будущую столицу России, после упоминания её летописью в 1147 году, девяносто лет не вспоминали, пока деревянный город не постиг­ла трагедия 1237 года. Летописец с великой печалью записывает: “...Тояже зимы взяша татарове Москву, а воеводу убиша, Филиппа Нянка, за право­славную хрестьянскую веру, князя Владимира яша руками, сына Юрьева, а люди убиша от старца до сущего младенца, а град и церкви огневи преда- ша, и монастыри вси и села пожгоша и, много имения вземше, отъидоша” (“П. С. Русск. Летоп.” 1, 196).

История сохранила имена предшественников Даниила. Достаточно хоро­шо известно имя Михаила Хоробрита, сына Ярослава Всеволодовича, отваж­ного, но необузданного воина, который с большими перерывами владел Москвой в общей сложности десять лет (1238-1248).

Совсем неизвестно для широкого читателя имя его предтечи — Владими­ра Всеволодовича. Его отец — Всеволод Большое Гнездо — умер во Владими­ре-Залесском (так раньше назывался нынешний Владимир. — А. П.) в апре­ле 1212 года. Отписав по завещанию крупные уделы старшим сыновьям (а бы­ло их к тому времени пятеро, ещё двое — близнецы Борис и Глеб — умерли в детстве), он оставил Владимиру Москву и Дмитров, а самому младшему — Ивану — городок Стародуб (от князей стародубских вёл свой род Дмитрий По­жарский. — А. П.).

Великий князь Юрий Всеволодович — второй брат по рождению, но по во­ле отца получивший владимирский стол, — несмотря на первенство и желание отца, решил перераспределить уделы и пытался забрать Москву себе, но во­семнадцатилетний Владимир отказался подчиниться воле брата, да и москви­чи поддержали его, выступив впервые против воли самого владимирского князя. Он успел прокняжить всего один год, ибо в 1213 году Юрий Всеволодо­вич с братьями Ярославом и Святославом “пришед, оседе Москву, свой ему город”, как писал владимирский летописец, и прогнали его княжить в Перея­славль Русский под Киевом, по сути дела сделав изгоем. В 1215 году он вы­ступил со своей дружиной против половцев, но был разбит и попал в плен. К счастью для него, в следующем году произошло сражение между братьями Юрием и Константином (старшим по рождению братом) под Юрьевом Поль­ским, в котором ростовский князь Константин одолел владимирского Юрия и сел на его стол. Константин выкупил Владимира из половецкого плена и от­дал ему Москву, исполняя волю своего отца, в 1127 году.

На следующий год Константин неожиданно умирает, но Юрий, вокняжив- шись во Владимире, оставляет брата сидеть на столе в Москве. Историк В.Н. Татищев утверждал по известным ему документам, что Владимир Всево­лодович умер московским князем. Жизнь его сложилась крайне неудачно. Он не был счастлив ни в битвах, ни в семейной жизни, ни в княжеской и умер в тридцать три года бездетным.

Теперь, после такого экскурса в нашу историю, вернёмся к Даниилу Алек­сандровичу, который является родоначальником истинных московских князей.

Как мы уже говорили, Даниил сел на Москве в пятнадцать лет. Нрава он был спокойного, но твёрдого, богобоязнен, но умел держать удар и постоять за себя.

То, что Даниил Александрович Московский был смелым воином, под­тверждает и победа его над литовцами в 1285 году. Литовские отряды во гла­ве с князем литовским Довмонтом напали на тверскую землю и разорили Олешню, принадлежавшую тверскому епископу Симеону (Троицкая летопись). Нагружённые добычей, они пытались уйти, но Даниил вместе с тверичами, дмитровцами, ржевчанами догнал их и отомстил за насилие.

В 1293 году враждебные отношения Дмитрия Переяславского и Андрея Го­родецкого в борьбе за великокняжеский стол достигли своего апогея. Само­любивый Андрей не мог смириться с тем, что старший брат Дмитрий стал ве­ликим князем. Подговорив своих товарищей, удельных князей, пожаловаться на великого князя, они поехали в Золотую Орду искать правду, ожидая, что ордынский правитель вызовет на скорый суд и накажет Дмитрия. Но хан Тох- та решил по иному. Видимо, и ему надоели эти русские князья, пытавшиеся разрешить свои проблемы, вовлекая правителя Золотой Орды в недостойный спор. Он отдал приказ собрать карательное войско и, поставив во главе его брата своего Дюденю, отправил на Северо-Восточную Русь для погромов. Тем более что дело ожидалось быть весьма прибыльным.

Не впервой Андрей Александрович приводил монголов на родные земли, желая доказать небеспочвенность своих великокняжеских амбиций, но этот карательный поход мог сравниться по своей жестокости только с нашествием Батыя. Дюденева рать устроила настоящее разорение русских земель. Вот как описывает это летописец: “В лето 6801 (от сотворения мира, или в 1293 го­ду от Р. Х. — А. П.) бысть в Русской земли Дюденева рать на великого князя Дмитрея Александровича, и взяша столный град славный Володимерь, и Суж- даль, и Муром, Юрьев, Переяславль, Коломну, Москву, Можайск, Волок,

Дмитров, Углече поле, а всех городов взяше татарове 14. Поиде бо из Орды ратью с татары князь Андреи и князь Федор Ростиславич на князя великаго Дмитрея Александровича, на брата своего старейшего, а князь великии Дмитреи тогда был в Переяславли. Слышав же горожане переяславци рать татар­скую, разбегошася разно люди черныя и все волости переяславскыя. После же и сам князь великии Дмитреи и з своею дружиною побеже к Волоку, а от­толе к Пскову. И тако замятеся вся земля Суждальская...”

Москву ордынцы взяли хитростью, пообещав не тронуть, если впустят в город. И, как всегда, нарушили своё слово: разграбили Москву, побили жи­телей, но князя Даниила всё-таки не тронули.

Этот поход имел следствием своим наглядную демонстрацию права силы перед правом наследования по старшинству. Отныне младшие стали уважать только ханский ярлык — решение повелителя Золотой Орды. И претендентов на ярлык стало множество. С этого момента Русь была ввержена в яростную междоусобицу. По верному замечанию историка Н. Устрялова, “народу оста­валось терпеть и лить кровь за князей ослеплённых”.

Захвативший иноверной силой владимирский стол Андрей Александрович Скоросый (“Вспыльчивый”) решил урезать уделы своих братьев, сидящих в Переяславле-Залесском, Москве и Твери (двоюродный брат Михаил Ярославич), но Даниил Московский и Михаил Тверской не смирились с таким решением. Они собрали свои полки, и вышли навстречу великому князю владимирскому. Рати встретились у Юрьева. И Андрею Александровичу пришлось отступить.

Совместный выход Даниила Московского и Михаила Тверского против ве­ликого князя владимирского и победа их укрепила в глазах русских князей значение Москвы как города, ведущего самостоятельную политику. Да и сам Даниил почувствовал свою силу. В 1300 году он напал на Коломну, которая принадлежала тогда рязанскому княжеству, и присоединил её к Москве. Кон­стантин Романович, владетель Рязани, призвал на помощь, как некогда Олег Рязанский, ордынцев и в следующем году вышел против Даниила. Но москов­скому князю удалось разбить их объединённое войско под Переяславлем-Ря- занским. Константин Романович попал в плен к москвичам. В результате этой победы Коломна со всей округой вошла в Московское княжество как состав­ная часть его уже навсегда.

На этом расширение пределов владений Даниила Александровича не ос­тановилось. В 1302 году умер добрейший князь переяславский Иван Дмитри­евич, внук Александра Невского. Поскольку он не имел детей, то город свой завещал Даниилу, ибо любил своего дядю, как писал летописец, “паче инех”. Вместе с Переяславлем московский князь получил и город Дмитров. Андрей Городецкий пытался отнять родовое гнездо у младшего брата, ибо вымороч­ный удел по традиции должен возвращаться к великому князю владимирско­му, но Даниил тут же послал своего сына Юрия с мощным отрядом, и тот про­гнал владимирцев. Великий князь пожаловался в Золотую Орду, но москвичи не подчинились и ханскому приказу.

Даниил Московский уже тогда понимал, что только лишь приращением земель княжества не усилишь. Столица должна соответствовать новому стату­су, а потому в Москве, как в Киеве и Владимире, нужно было возводить ве­личественные храмы. Продолжая начатое Владимиром Всеволодовичем стро­ительство (церковь в честь Дмитрия Солунского), он задумал поставить за Москвой-рекой возле княжьего двора монастырь в честь своего небесного по­кровителя — Даниила Столпника с каменной церковью Спаса Преображения. В 1296 году был выстроен и Богоявленский монастырь. Именно в нём служил одним из первых игуменов Стефан, брат Сергия Радонежского, который дру­жил с Алексием, будущим митрополитом всея Руси. Уже тогда заложено бы­ло великое переплетение державных судеб.

Возможно, что Даниил Московский расширил пределы Кремля, готовя Москву к новому предназначению — роли стольного города. “В лето 6799 (1291) месяца иулия в 21 день... устройся град Москва от Москва-реки” — так записано в одной из псковских летописей. Именно тогда и была, видимо, построена церковь Спаса на Бору (около нынешних Боровицких ворот).

Даниил Московский был, вне сомнения, богобоязненным человеком — “Степенная книга”, созданная в 1560-1563 годах под началом митрополита Макария, писала: “Сего блаженного Даниила избра Бог”, — но это смирение ему, как, впрочем, и всем князьям, жившим в те времена, не помешало нападать на ослабевших соседей. В 1303 году он готовился к нападению на Мо­жайск, желая отобрать его у смоленских князей. Но в марте того же года, успев принять схиму в Даниловом монастыре, он скончался, передав своё княжение старшему сыну Юрию, который в этот момент находился в Переяславле.

Современный историк Николай Борисов писал в своей книге “Иван Кали­та”: “Князь Даниил Московский умер, как и жил, — скромно. И день выбрал — словно подгадал. Шёл Великий пост, время скорби и покаяния, когда все предавались размышлениям о своих грехах, о неизбежной смерти и Страш­ном суде”. Летописец записывает беспристрастно: “В лето 6812 месяца мар­та в 5, в великое говение, на безымянной неделе во вторник преставился князь Данило Александрович”.

Похоронили московского князя, как он и просил, на общем монастырском кладбище, вместе со всеми братьями во Христе. Потомки его, к сожалению, не следили за могилой своего мужественного предка, и она оказалась в заб­вении. В запустение пришёл и монастырь его. Но прошли десятилетия, и на забытой могиле стали происходить чудеса: здесь исцелился коломенский ку­пец. Один юноша из окружения Ивана III рассказывал, что ему явился сам Да­ниил Московский и велел передать такие слова своему господину: “Скажи ве­ликому князю Ивану: се убо сам всячески себя утешаешь, меня же забвению предал”. Иван III, узнав об этом, велел установить соборные панихиды о ду­шах своих родственников. Князь И. М. Шуйский, вельможа сына его, Васи­лия III, имел несчастье попытаться сесть с надгробного камня Даниила на своего коня и был сброшен на землю. Конь пал мертвым, а князя с трудом отпели на этом месте молебнами. И всё же, несмотря на эти знамения, ещё долго память о Данииле Московском была в забвении. И только при молодом Иване Грозном, воспитаннике митрополита Макария, произошло чудо: был восстановлен Данилов монастырь и выстроена каменная церковь. Царь каж­дый год стал приходить на могилу своего предка вместе с митрополитом и со­вершать заупокойную службу. Мы помним, что именно при Иване Грозном Александр Невский был причислен к лику святых. А мощи Даниила Москов­ского были обретены нетленными 30 августа 1652 года и перенесены в храм Семи Вселенских Соборов Данилова монастыря. Но это было уже тогда, ког­да Москва стала столицей огромного царства.

Ради истины стоит сказать о легенде, озвученной “Повестью о зачале Москвы”, которая жива в сознании некоторых читателей и по сей день. В ней рассказывается об убийстве Даниила сыновьями московского боярина Кучки, которых вдохновила на чёрное дело супруга князя Улита, и приводится нема­ло душераздирающих подробностей. Я несколько лет вёл передачи о русской истории на радио, и мне задавали нередко вопросы на эту тему. Со сказани­ями и преданиями спорить невозможно. Серьёзные историки отвергают ле­генду об убийстве Даниила, ибо она построена на событиях, произошедших с владимирским князем Андреем Боголюбским. Это его убили сыновья мос­ковского боярина Кучки, и предала собственная сладострастная супруга. О московском князе таких сообщений нет, да и сыновья его, будущие вели­кие князья Юрий и Иван, не оставили никаких свидетельств.

Для нас ясно то, что Даниил Московский был человеком благоразумным, умеющим ладить с людьми. Он так выстроил свою политику, что сумел при­влечь в молодое княжество множество беженцев из разорённых Киева, Чер­нигова и других русских княжеств, давая им кров и пропитание. А люди, обу­строившись, становились защитниками земли, обогревшей их, и пополняли княжескую казну своими доходами. Так Москва набирала экономическую си­лу. Ей предстояло сделать ещё многое. Сыновья Даниила — дерзкий Юрий, умный и дальновидный Иван Калита продолжат начатое дело, внуки и правну­ки расширят пределы государства, но не будем забывать о том, что всё это было заложено Александром Невским и вырастало из Даниилова семени.

 

(Продолжение следует)

 

Анатолий Парпара

Впервые опубликовано в журнале "Наш современник"

 

← Вернуться к списку