История и мы

Начальные созидатели Московии: князь Юрий и князь Иван

 

Предыдущая главка

 

Иван Данилович Калита, великий князь Владимирский и Московский, 31 марта 1340 года умер в Москве от тяжёлой болезни.

Незадолго до этого, будучи явно нездоровым, он, тем не менее, вместе с сыновьями Симеоном и Иваном совершил сложнейшую в его положении поездку в Золотую Орду, отстаивая своё право на великое княжение от претензий тверского князя Александра Михайловича. Последствия этого достойного, хотя и отчаянного, шага для упрочения значения Москвы как лидера среди русских княжеств необычайно велики. Борьба не на жизнь, а на смерть между потомками Александра Ярославича Невского — родоначальника московской династии Рюриковичей — и потомками его брата Ярослава III, который стал родоначальником тверской династии Рюриковичей, с этого момента медленно затихает. Первенство Москвы становится настолько неоспоримым и наследственным, что внук Калиты Дмитрий Иванович (будущий Донской) так и не дал сесть на владимирский стол тверскому князю Михаилу Александровичу (внуку Михаила Тверского), несмотря на то, что тот трижды получал в Орде ярлыки (осенью 1370-го, весной 1371-го и в июле 1375 года) на великое княжение. В те времена такое непослушание являлось великой дерзостью.

Историк С. М. Соловьёв так пишет о противостоянии Твери и Москвы: “Для Москвы средства к этой борьбе были приготовлены ещё при Данииле, начал борьбу и неутомимо продолжал Юрий Данилович. Калита умел воспользоваться обстоятельствами, окончить борьбу с полным торжеством для своего княжества и дал современникам почувствовать первые добрые следствия этого торжества, дал им предвкусить выгоды единовластия, почему и перешёл в потомство с именем первого собирателя Русской земли” (Соловьёв С. М., Сочинения, М., “Мысль”, 1988. Т. 3-4. С. 234).

Когда пишут о Калите как о зачинателе собирания русских земель, ссылаются часто на его интуицию собственника, желавшего приобрести как можно больше земель для расширения своего удела. И забывают о главном. Забывают о национальных задачах Московской Руси. Мысль о Руси как “общей отчизне” подспудно владела народом и активно поддерживалась единоначалием церкви и самой Церковью. Именно при Иване Даниловиче эта мысль стала проникать в сознание правителей небольшого княжества. Эта идея, и ничто другое, овладела делами его сыновей. Не случайно уже Симеона Ивановича называли Государем всея Руси (хотя его отец только в одной грамоте местного значения так назвал себя), а византийский император Иоанн Кантакузин обращается к нему таким образом: “Благороднейший великий князь всея Руси, любезный сродник моего царского величества, кир Симеон”. Подобно именует его и Вселенский Патриарх: “благороднейший князь всея Руси и любезный сродник высочайшего и святого самодержца моего” (Р. И. Б. Т. VI, прилож. С. 16, 26 и 36).

Авторитет московских князей растёт неуклонно, несмотря на то, что правитель Византии и Церковь Вселенская считали мирскую и церковную власть Московского княжества гораздо ниже себя, в подчинённом положении со времен принятия христианства Владимиром Великим. Но началось это движение с весьма взвешенной и разумно проводимой политики умного и деятельного Ивана Даниловича.

Впрочем, ради объективности стоит сказать, что такое мнение оспаривалось многими исследователями Московской Руси. Историк русского права

В.        И. Сергиевич назвал Ивана I человеком, “лишённым качеств государя и политика”. Н. М. Карамзин утверждал, что могущество Москвы есть “сила, воспитанная хитростью”. Н. И. Костомаров считал, что Калита был “человек характера невоинственного, хотя и хитрый”. Д. И. Иловайский писал о нём: “Необыкновенно расчётливый и осторожный, он пользовался всеми средствами к достижению главной цели, то есть возвышению Москвы за счёт её соседей”. Именно Иловайский перевёл слово “калита” как мешок с деньгами. И было в этом определении многое от куркуля и скопидома, хотя на самом деле Калитой называли Ивана Даниловича за его доброе отношение к нищим, которым он раздаривал деньги из своего кошеля, “даяще нищим, сколько вы- мется” (игумен Пафнутий Боровский).

При советской власти Ивану I досталось ещё сильнее от М. Н. Покровского, А. И. Насонова, В. В. Мавродина, Л. В. Черепнина. Вот что писал последний: “Этот князь жестоко подавлял те стихийные народные движения, которые подрывали основы господства Орды над Русью. Жестоко расправляясь со своими противниками из числа других князей, не брезгуя для этого татарской помощью, Калита добился значительного усиления могущества Московского княжества”. Умение выбирать союзников в борьбе против агрессоров всегда считалось достоинством для государственных деятелей: вспомним хотя бы Александра Невского, который привлекал татарские полки для отпора католической экспансии.

Автор первой его биографии Н. С. Борисов вполне резонно замечает: “Развенчание и охуление Ивана Калиты, в конце концов, вызвало законный вопрос: да мог ли столь низменный человек исполнить столь великую историческую задачу, как основание Московского государства? Ответ напрашивался двоякий: либо он не был основателем, либо созданный историками образ Калиты недостоверен” (“Иван Калита”. М., “Молодая гвардия”, ЖЗЛ, 1995.

С.        8). Своей книгой — доказательной, во многом новаторской — Николай Сер-геевич отвечает: “Да, образ, созданный историками, недостоверен!” И призывает к себе в союзники авторитетного исследователя политической истории России А. Е. Преснякова: “Обзор фактических сведений о деятельности великого князя Ивана Даниловича не даёт оснований для его характеристики как князя-“скопидома”, представителя “удельной” узости и замкнутости вотчинных интересов. Эта его характеристика, столь обычная в нашей исторической литературе, построена на впечатлении от его духовных грамот, которые, однако, касаются только московской отчины и её семейно-вотчинных распорядков”.

Год рождения Калиты даётся в разных справочниках по-разному: между 1282 и 1284 годами. Но Н. С. Борисов предлагает датировать его 1288 (или около того) годом. Первое упоминание об Иване Даниловиче появляется в одной старинной новгородской летописи. В ней говорится о том, что в 1296 году новгородцы призвали князя Даниила к себе править. “И присла князь переже себе сына своего в свое место именем Ивана”. В те времена рано начиналось княжеское служение — после семи лет князья принимали на себя правление, конечно, номинально, но опыт приобретался постепенно. Так было с дедом его Александром Невским, севшим на престол в возрасте около восьми лет, и с дядей его Дмитрием — около девяти лет. Судя по всему, Даниил Александрович возлагал на своего младшего сына большие надежды.

В 1303 году 4 марта умер Даниил Александрович, и московским князем стал Юрий. Смелый до безрассудства, он продолжил дело отца в собирании русских земель. Вместе со своими братьями он захватил Можайск, принадлежавший Смоленскому княжеству. Это приобретение имело для Москвы сверхважное значение: держа в своих руках Коломну и Можайск, московский князь контролировал всю Москва-реку от верха до устья и был свободен в своих движениях в смоленскую и рязанскую земли. В следующем году, после смерти великого князя Владимирского, вослед за Михаилом Тверским он отправляется в Золотую Орду пытать счастья в борьбе за ярлык на великое княжение Владимирское.

В отсутствие князей тверичи решили захватить Переяславль. 15-летний князь Иван вышел навстречу тверичам и в битве разгромил их. Как видим, Калита не избегал брани, но в будущем предпочитал, как и его потомок, праправнук Иван III, решать подобные дела дипломатическим путём.

В своих притязаниях на великое княжение Юрий Данилович опирался на помощь Великого Новгорода. Он не раз помогал северянам в битвах с тверичами, с немцами и шведами. Так, в 1323 году он ходил против шведов на Неву, где поставил на Ореховом острове городок, будущий Шлиссельбург. Да и в Золотой орде он нашёл себе “подарками и ловкостью” союзников: хан Узбек отдал за него свою сестру Кончаку, в крещении Агафью. Получив ярлык на великое княжение Владимирское, он собрал большое войско и вместе с ханским вельможей Кавгадыем пошёл на Тверь. В сорока километрах от неё Михаил Тверской встретил Юрия Московского и разбил его войско, взяв в плен многих бояр и супругу князя.

В ставке хана Тохты Юрия победил в соперничестве Михаил Тверской, — он дал больший выкуп и обещания татарам. Но вражда их на этом не закончилась. В итоге оба они погибли в ставке хана с разницей ровно в шесть лет. И вражда между Тверью и Москвой пошла по новому кругу, пока не утихла окончательно при Иване III.

Иван Данилович, который уже три года был практически князем Московским в отсутствии Юрия Даниловича, тяжело переживал убийство любимого старшего брата. Его утешал митрополит Пётр. В начале XIV в., когда против митрополита Петра восстала довольно сильная партия духовенства, обвиняя его в еретичестве, инок Акиндин писал великому князю Михаилу Ярославичу Тверскому, что ему следует исправить зло; он упрекал его за молчание, “видя ересь растущу и множающюся”, и напоминал: “Повелено и тобе, господине княже, не молчати о сем святителем своим... Царь еси в своей земли;

ты истязан имаши быти на страшнем и нелицемернем судище Христове, аще смолчиши митрополиту” (Р. И. Б. VI, № 16). Тверской князь, однако, не мог воспретить митрополиту его беззаконий, хотя и вмешался в это дело: митрополит Пётр стоял под защитой московского князя и на переяславском соборе был оправдан от взводимых на него обвинений (М. Дьяконов. Власть московских государей. СПб, 1889. С. 52). Этим князем был Юрий Данилович.

Здесь же, на соборе произошла встреча Ивана Даниловича, который в тот момент был главой Переяславского удела, с митрополитом Петром. Будущий Калита нашёл духовную поддержку в лице иерарха Русской Православной Церкви.

Именно Пётр посоветовал Ивану I построить собор Успения Пресвятой Богородицы в Москве не хуже Владимирского. 4 августа 1326 года был заложен будущий соборный храм всей России как символ единения державы российской. У первосвятителя после долгих раздумий, видимо, не случайно, появилась благая мысль поставить Москву выше Владимира, который наследовал место Киева. Ему нравился этот быстро растущий город. И потому в решении выделить Москву среди других городов сказалось личное желание его упокоиться именно здесь. К сожалению, митрополит Пётр не дожил до освящения собора, состоявшегося ровно через год. Мощи святителя, который любил Москву и часто останавливался в ней, стали святыней для верующих. Потому новый митрополит Феогност уже не хотел оставить без своего присутствия “гроба и дома чудотворца”. Таким образом, через 28 лет после переноса митрополии из Киева во Владимир Москва стала духовным центром русских земель, а на следующий год Иван Калита получил ярлык на великое княжение Владимирское. Вот как это произошло.

15 августа 1327 года в Твери случилось стихийное восстание против татар, точнее, против отряда Шевкала, двоюродного брата хана Узбека. Поводом послужило отнятие ордынцами у дьяка Дудко его кобылы. Ордынцы и до этого вели себя, как грабители, и потому этот эпизод только подлил масла в костёр ненависти, которую испытывало русское население к завоевателям. Александр Михайлович, ставший великим князем Владимирским по воле Узбека, несмотря на то, что его брата Дмитрия, убившего Юрия Московского вставке хана, казнили, не хотел больших осложнений. Но таков был справедливый порыв против угнетателей, что князь не смог перечить соплеменникам и поддержал их. Весь ордынский отряд и сам Шевкал погибли от разъярённых тверичей.

Властолюбивый Узбек решил жестоко покарать убийц своих людей, но чужими руками. Повеление хана о срочном приезде в Орду пришло в Москву осенью этого же года. Иван Данилович, прекрасно понимая, что значит ослушание, повиновался. Вскоре пятидесятитысячное войско — “Федорчюкова рать” (по имени одного из темников) выступила на Русь. Во главе его стоял Иван Данилович. К нему присоединился троюродный брат Калиты и Михаила Тверского суздальский князь Александр Васильевич, который вскоре станет вместе с Иваном Даниловичем соправителем Владимирского княжества. Же-стоким вихрем промчалось по Тверскому княжеству ордынское войско. Князь Александр и двоюродные братья его Константин и Василий бежали. Были разграблены и сожжены Тверь и Кашин. Новгород смог откупиться. Опустошение прошло и по Рязанской земле. Но Москвы это лихо не коснулось. Как, впрочем, и в последующие годы.

Немаловажное значение для формирования центра нового государства имела стабильность жизни княжества. Неслучайно и С. М. Соловьёв, ссылаясь на свидетельства древних авторов, говорит о том, что “...предки наши представляли себе Калиту установителем тишины, безопасности, внутреннего наряда, который до тех пор постоянно был нарушаем сперва родовыми усобицами княжескими, потом усобицами князей или, лучше сказать, отдельных княжеств для усиления себя на счёт всех других, что вело к едино-властию”. Такой же процесс происходил в юго-западной Руси, Литве, Польше, Венгрии...

Калита начинает расширять пределы наследного удела. Как соправитель, в 1328 году он получил ярлык на право владения Костромою и Новгородом. Александр Суздальский получил во владение Владимир, Переяславль и Нижний Новгород. Сыновья Михаила Тверского получили: Константин — Тверь, а Василий — Кашин. Кроме того, Калита, судя по всему, получил право верховной власти и сбора дани с Галича (Костромской), Углича и Бело-озера. Это были богатые северные земли.

Через три года умирает бездетный ростовский князь Фёдор Васильевич, и Калита присоединяет к Москве выморочный удел: половину Ростовского княжества и Сретенскую часть города Ростова. После смерти Александра Суздальского Калита получает от Узбека ярлык на полное владение великим княжеством Владимирским. Кроме этого, он выхлопотал право самому собирать дань для хана — так русские земли предохранялись от набегов баскаков и воинственных грабителей.

Получив право сбора дани, Калита решил перераспределить её размер по землям. Многие княжества в результате обнищания не могли платить выход, который был установлен в давние времена. Новгород, в связи с приращением к нему новых областей в верховьях Камы, по Печоре и Вычегде, по решению Калиты должен был платить дополнительную подать — “закамское серебро”.

Естественно, что это не понравилось новгородцам. Тогда в 1332 году великий князь отнимает у Новгорода города Торжок и Бежецкий Верх и прерывает пути доставки хлеба в него. Противоборство длилось около двух лет, конечно же, с демонстрацией силы, но без применения её, и закончилось миром: новгородцы обязались выплачивать дань. В феврале 1335 года Калита приехал в Новгород и привёл под свою руку город.

Но насладиться вволю результатами своих трудов он не мог. Александр Михайлович Тверской сумел вернуть расположение Узбека, и тот возвратил ему отцовский удел осенью 1337 года. А через некоторое время неугомонный князь решил поспорить с Калитой о великом княжении Владимирском. Этого не мог допустить Иван Данилович: столько лет он выстраивал политику усиления Московского княжества, объединения под эгидой Православия всех исторических русских земель, и вдруг всё это может рухнуть в одночасье... Уже недовольные действиями Калиты потянулись в сторону Твери, уже верные люди доносили из вражьего стана о сборе войска против Москвы, уже собственный зять Василий Давыдович Ярославский перешёл на сторону соперника...

И тогда Калита собирает все мыслимые и немыслимые жалобы на Александра Михайловича, вместе с сыновьями прибывает в ставку хана, убеждает Узбека в ненависти тверского князя к Орде и обвиняет в порочащих того связях с Литвой. Хан, поверив этим доказательствам, отпускает Калиту домой и вызывает на суд в Орду тверского князя. Спустя некоторое время Александру Михайловичу зачитывают смертный приговор и вместе с сыном убивают. Сыновей же Калиты, которые приехали также на суд, Узбек с почестями отпускает домой. В знак своей победы московский князь приказывает снять с соборной колокольни Твери большой колокол и отвезти его в Москву.

Так явно не по-рыцарски был побеждён соперник, тоже не рыцарь, в жестокой борьбе за право возглавить будущее знаменитое государство, империю, которой дадут имя Третьего Рима. И это не случайно, ибо после разгрома Второго Рима именно Москва перехватит из неверных уже рук знамя Православия — истинной веры. Калита поработал немало для укрепления её в русских землях, построив только в Москве множество храмов. Известный книжник, человек глубоко верующий, он понимал, что без значимых соборов Москва не сможет стать столицей Северо-Восточной Руси. Но сколько их было построено в его княжение? Привожу свидетельство историка В. В. Назаревского “Из истории Москвы. 1147-1913” (книга вышла ровно 100 лет назад. — А. П.): “Через три года после смерти Калиты, под 1343 годом, летописец отмечает: “мая 31 погоре город Москва, церквей изгорело 28; в пятнадцать лет (1328-1333), се на Москве уже четвертый пожар бысть великой. В 1337 году быть пожар на Москве (Москва вся погоре), сгоре церквей 18”.

Значит, только в течение шести лет, с 1337-го по 1343 год было выстроено множество церквей. Не только эти 18 сгоревших храмов были выстроены вновь или только восстановлены, но было построено ещё уже новых 10, кои в числе 28 сгорели в 1343 году”. И далее объективный историк сетует на то, что его коллеги мало обращают внимания на храмоздательство Ивана Даниловича и на его усердие к Церкви и её владыкам, “хотя эта черта его характера и деятельности не менее важна, чем, например, накопление им богатства и даже собирание земель”.

Судьба сделала его, четвёртого сына Даниила Московского, великим князем, основателем знаменитой державы. Но она же в двенадцатилетнем возрасте (в 1300 году) промыслительно сделала его крёстным отцом сына московского боярина Фёдора Бяконта, который, повзрослев, примет постриг в Богоявленском монастыре Москвы. В год смерти Калиты он станет митрополичьим наместником, а через четырнадцать лет — митрополитом Алексием. Именно он будет духовником внука Ивана I Дмитрия Донского. Именно он по-двигнет молодого полководца на борьбу за независимость Руси. А благословит его на это святое дело Сергий Радонежский, сподвижник Алексия и второй великий вдохновитель русского государства.

 

 (Продолжение следует)

 

Анатолий Парпара

Впервые опубликовано в журнале "Наш современник"

 

← Вернуться к списку