Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

История и мы

«И в слепоте оказывая более государственной прозорливости...»


Предыдущая главка

 

Получив это известие, Великий князь Литовский возликовал. Наконец-то пала единственная преграда, мешавшая ему разделаться с Московским княже­ством и присоединить все оставшиеся русские земли под свою руку! Ровесник Дмитрия Донского, не воспринимавший всерьёз своего зятя, он начинает, по сути, борьбу против Великого князя Московского, своего десятилетнего внука Василия Васильевича. Для начала Витовт заключает письменные дого­воры о мире с двумя издавна соперничающими с Москвой княжествами: Тверским и Рязанским. Далее, благодаря содействию митрополита Фотия, он подписывает с Юрием Дмитриевичем Звенигородским, братом Василия I, мирный договор (1425), по которому тот отказывается от силового захвата московского трона. На следующий год Витовт вторгается в пределы псковской земли и подходит к Опочке, но жители села устраивают литовцам ловушку, в которую попадает и погибает немало воинов Витовта. Литовскому князю пришлось отступить к городу Вороничу. Здесь захватчиков настигла невидан­ная доселе гроза. Воины в ужасе разбежались. Тем временем псковичи свя­зались с московским князем Василием Васильевичем (и матерью его Софьей Витовтовной), и тот направил к своему деду посольство с предложением о мире. Псковичи в качестве отступного добавили к этому пожеланию 3000 рублей серебром. Витовт удовлетворился таким дорогим даром и с ра­достью вернулся в свои пределы.

В свою очередь, уверенный в своей правде, князь Звенигородский про­бует силой захватить то, что, по его разумению, он должен получить мирно по завещанию своего старшего брата Дмитрия Донского — великокняжеский пре­стол. Поэтому, когда к нему в 1325 году в Звенигород приехал от митрополи­та Фотия боярин Акинф Ослебятев (родственник героя Куликовской битвы инока Осляби), он отказался приезжать в Москву для принесения присяги Ва­силию II и уехал в Галич Костромской. Понимая, что ему нужно время для сбо­ра войска, он попросил время для раздумий. Но и в столице понимали, для чего ему нужна передышка, и, собрав большую рать, двинулись в сторону Костромы. Юрий Дмитриевич удачно ускользал от неприятелей то в Нижний Новгород, то за Суру, то снова в Галич. Оттуда и попросил он перемирия на год. В июне 1425 года митрополит Фотий, радеющий за “велию тишину” в ве­ликом княжестве и сам неутомимый заботник веры и Отечества, приехал для переговоров о мире. Но князь Звенигородский не шёл на уступки и упрямо ставил свои условия. В итоге мир всё-таки был заключён, и Юрий Дмитрие­вич получил благословение церковного иерарха.

Через три года Великий князь Литовский без особых усилий добился от московских бояр грамоты за подписью Василия II — отречения от независи­мой политики Московского княжества в Великом Новгороде и Пскове. И за­щищая своего внука, а на самом деле устраняя противника, Витовт убеждает дядю великого князя Юрия Дмитриевича отказаться от права на великое кня­жение московское, ограничивая его владения Вяткой и Галичем (1428). А в дополнение к этому берёт с него обязательство не принимать на службу тех, кто уехал из столицы. 27 октября 1430 года, так и не дождавшись королев­ской короны от императора Сигизмунда, восьмидесятилетний Витовт умирает. Пятидесятилетний Юрий Дмитриевич воспрял духом. Он пытается воспользо­ваться неожиданным даром судьбы и направляется в ставку хана Золотой Ор­ды, чтобы получить ярлык на великое княжение. Он очень надеялся на по­мощь эмира Текие, соратника хана Улу-Мухамеда.

Вслед за Юрием Звенигородским едет и его шестнадцатилетний племянник вместе с московскими боярами. Они надеялись, в свою очередь, на поддерж­ку самого хана, которого после поражения от Борака, внука Тохтамыша, за де­сять лет до этого приютил у себя князь Витовт. Долгое, более года длящееся пребывание соперников в ставке хана в итоге закончилось победой Москвы.

Как нам уже известно, Дмитрию Ивановичу Донскому удалось склонить своего двоюродного брата Владимира Храброго к тому, чтобы уступить права великого княжения семнадцатилетнему Василию I. Нам известно и то, что по­сле смерти великого князя герой Куликовской битвы попытался занять трон великокняжеский по праву старшего в роду. Но получив в управление ещё два города, вспомнил своё обещание и признал всё-таки племянника старшим над собой.

Немудрено, что сильный и настойчивый Юрий, сын Дмитрия Донского, ссылаясь на его завещание, пожелал сесть на великокняжеский стол. Васи­лий Дмитриевич знал каверзный характер своих братьев Юрия и Константина и, опасаясь силового захвата власти, попросил Витовта взять под свою опе­ку внука. Известно также, что юному князю помогали принимать ответствен­ные решения близкие бояре: мать Софья Витовтовна, умная и сильная жен­щина, и, конечно же, митрополит Фотий.

Назначенный Патриархом на всероссийскую кафедру ещё в 1408 году, сразу после страшного разгрома русских земель Едигеем, Фотий более полу- года пробыл в Киеве, где нашёл способ примириться с Витовтом, до того не желавшим его видеть на патриаршей кафедре. Таким образом, он простирал свою духовную власть и на Литву, и на Галичину. Приехав в Москву, митро­полит навёл строгий порядок в церковном хозяйстве. О его неуёмной деятель­ности в летописи записано: “стяжанья митропольи своея церковная и доходы Фотей митрополит нача обновляти и, что где изгибло, начат изыскивать; или от князей и бояр изобиженно, или от иных неких лихоимцев что восхище­но, села, власти и доходы и пошлины Христова дому и Пречистыя Богороди­цы и свв. великих чудотворцев Петра и Алексия, он же вся сия от них взима- ше и утвержаше крепко в дому Христове и Пречистыя Богородицы”. К сожа­лению, митрополит Фотий умер в 1431 году. Юрий Дмитриевич, узнав об этом, вернул крестоцеловальные грамоты Василию Васильевичу, что означа­ло начало новой борьбы за великое княжение.

И повод для неё не замедлил явиться, причём это было событие шести­десятипятилетней давности. Я напоминаю уважаемому читателю о свадьбе Дмитрия Донского, которому перешёл от Дмитрия Суздальского через его дочь Марию (в приданое) дорогой отделки пояс. На следующий день этот по­яс пропал. Как выяснилось спустя годы, тысяцкий Вельяминов подменил этот пояс и отдал сыну своему, Николаю, за которого была сосватана другая дочь Дмитрия Суздальского. От него пояс перешёл в род двоюродного брата Дон­ского Владимира Андреевича, а через сына Юрия — к Василию Юрьевичу, в приданое за его женою.

Получив в 1433 году ярлык на княжение, Василий II женился по настоянию матери, Софии Витовтовны, на Марии, дочери удельного князя боровского Ярослава Владимировича. На весёлой и доброй свадьбе молодого князя ока­зался старец, узнавший пояс Дмитрия Донского, которым опоясан был Васи­лий Юрьевич, и закричал об этом. Вспыльчивая Софья Витовтовна при всех сорвала пояс с ничего не понимающего Василия Юрьевича (в историю он вой­дёт под именем Косого). Оскорблённые таким отношением близких родствен­ников, братья Юрьевичи тотчас выехали из Москвы. Они не догадывались о криминальной истории этого злополучного драгоценного пояса, но оскорб­ление, нанесённое им, решили смыть кровью. Уезжая к своему отцу в Галич, они по дороге (говорящая деталь!) “пограбиша Ярославль и казны всех князей разграбиша”. Юрий Дмитриевич, блюдя честь своих сыновей, быстро собрал силы, напал на Москву и выгнал из столицы Василия Васильевича в Костро­му, а вскоре и его самого захватил в плен. Так началась первая среди потом­ков Калиты смута, длившаяся в итоге более четверти века.

Юрий Звенигородский, считая себя справедливо севшим на стол своего отца, пожалел племянника (по просьбе боярина Морозова) и дал ему в удел (на прокорм) город Коломну, который прославился не только тем, что был центром похода против неверного Мамая, уютностью и красотой своей, но и свадьбой Дмитрия Донского. Вскоре ему пришлось стать и новой столи­цей Московского княжества. Ибо сюда, в знак несогласия с решениями нового князя, стали собираться все обиженные и недовольные новыми порядками. Выезжали из Москвы купно, вместе с семьями и скарбом. Так провинциаль­ный городок превратился в пункт сбора сторонников Василия Васильевича. Побродив некоторое время по опустевшим великокняжеским палатам, Юрий Дмитриевич понял, что против народа ничего сделать нельзя, и выехал из Москвы. Василий Васильевич сел на великокняжеский трон, но уже в 1434 го­ду дядя его присоединился к войскам своих сыновей Василия Юрьевича и Дмитрия Шемяки, и они совместными усилиями снова выгнали Василия. Великий князь вынужден был бежать в Нижний Новгород.

Но Юрий Дмитриевич ненадолго захватил Москву: 5 июня 1434 года он скончался. Старший сын его объявил себя Великим князем. Об этом он и со­общил своим братьям, которые гонялись за Василием Васильевичем. Братья обиделись и написали ему: “Если Богу не угодно было, чтобы княжил наш отец, то тебя-то мы и сами не хотим”. И послали приглашение на трон Вели­кому князю. Узнав о приближении объединённого войска трёх князей, Васи­лий Юрьевич, захватив отцовскую казну, сбежал в Великий Новгород. Оттуда он ушёл в Заволочье, а затем в Кострому, по пути собирая войско для борьбы с Великим князем. Побитый в сражении у реки Которосль, он снова собрал ратные силы, но, не надеясь на них, решил победить хитростью. Встретив­шись с соединённым войском Василия Васильевича и родного брата Дмитрия Красного, он предложил Великому князю распустить своих воинов для сбора фуража. Тот, не подозревая каверзы, согласился. Василий Юрьевич уже из­готовился к нападению, но Великого князя успели предупредить. Обманщик был схвачен и привезён в Москву. Когда же Василий Васильевич узнал, что вятичи, союзники двоюродного брата, захватили в плен его полководца — князя Брюхатого — и, получив за него выкуп, не отпустили на волю, он рас­свирепел и приказал ослепить Василия Юрьевича.

Этот жестокий поступок, по мнению братьев, требовал отмщения, но мстить, по мнению злопамятного Шемяки, было ещё рано. Он стал выжи­дать подходящего случая. И случай этот представился через пять лет: Вели­кий князь потерпел неудачу в походе на Улу-Мухамеда.

Небольшая предыстория этого конфликта. За несколько лет до этого Ва­силий Васильевич не захотел поддержать междоусобную борьбу Улу-Мухаме- да с ордынскими князьями. Вместо того чтобы оставить своим союзником из­гнанного родным братом из Золотой Орды в 1438 году хана, который в своё время поддержал молодого князя в борьбе с дядей, Василий II стал воевать с ним, не видя в этом серьёзной опасности. Его войска окружили хана в го­роде Белёве. Улу-Мухамед готов был на любые условия, но неожиданно мос­ковского князя предал литовский воевода, и хан ушёл к Нижнему Новгороду. Как известно, загнанный зверь защищается отчаянно. Улу-Мухамед и его сыновья совершили стремительный набег на Москву. Великий князь спешно покинул столицу и скрылся на Волге. Оттуда он неоднократно призывал на по­мощь Дмитрия Шемяку. Двоюродный брат не отвечал на его призывы. Васи­лий II это запомнил. И когда Улу-Мухамед покинул разграбленную столицу и её окрестности, Великий князь собрал свои войска и выгнал Дмитрия Ше­мяку из его владений в Новгороде. В ответ Шемяка собрал свою рать, но во­евать не стал, а заключил мир.

В 1445 году, желая отомстить за нападение на Москву, Василий II подго­товил наступление на Казань и выступил в начале июля в поход. Под Сузда­лем, недалеко от речки Нерль, московские полки, ведомые самим князем, одержали верх над татарским войском. Но довольные победой воины наши, как писал летописец, “оплошали и разбрелись за добычей”. Дорого им стои­ло их легкомыслие! Русское войско было разгромлено, а мужественно сра­жавшийся, весь израненный Великий князь был взят в полон Улу-Мухамедом.

Для молодого государства это был чувствительный удар. Тем более что выкуп был назначен невероятно большой — 200 тысяч серебром! Более того, крупные отряды татар должны были контролировать выплату этой дани, а та­тарские знатные воины формально поступили на службу к Московскому князю. Естественно, на его кошт. Новые денежные тяготы оказались тяжелейшей но­шей для жителей княжества. И среди бояр, и среди воинов поднялся ропот. Этим воспользовался Шемяка и его соглядатаи. К ним примкнул и князь Иван Можайский. Узнав о том, что Великий князь приехал в Троицкий монастырь для совершения молебна, заговорщики напали на него и увезли в Москву, где на четвёртый день ослепили, отомстив таким образом за ослепление Дмитрия Ко­сого. Дмитрий Шемяка велел увезти Василия Тёмного в ссылку в Углич, а мать его Софью Витовтовну — в Чухлому. К счастью, малолетних сыновей его Ива­на и Юрия успел увезти из Троицкого монастыря в свою вотчину — село Боя- рово — князь Ряполовский. Правда, вскоре под давлением Шемяки и при не­вольном посредничестве рязанского епископа Ионы Ряполовского заставили отдать детей. Шемяка клятвенно обещал выпустить слепого отца на волю, а его детей пожаловать волостями. Но слово своё не сдержал, а заточил их там же в Угличе, где содержал и Василия, с тех пор прозванного Тёмным.

Эта жестокость вызвала в Москве “народную волну в пользу законно на­следственного государя”, а среди служилых людей Великого князя — мощное сопротивление против неправедных действий Шемяки. Стали создаваться дружины, которыми руководили князья Ряполовские, Стрига Оболенский, бо­яре братья Ощера и Бобр, а также Филимонов, Русалка, Руно... Одни из них двинулись в сторону Углича, а другие (во главе их стояли потомок Владими­ра Андреевича, князь Василий Ярославич и князь Оболенский) повернули к Литве, чтобы соединиться со сторонниками Великого князя. Уже знакомый читателю историк Москвы В. В. Назаревский убедительно писал в своей книге “Из истории Москвы”, что “особенно велика была поддержка принципу наслед­ственного единодержавия со стороны Церкви и её предстоятеля — святителя Ионы. Он был иноком в Симоновом монастыре и нёс послушание “в пекаль- нице” или в хлебной... этот достойнейший преемник святых Петра и Алексия энергически стоял за законного государя Василия Васильевича. Когда востор­жествовал над ним Шемяка, Иона, бывший в то время ещё только Рязанским владыкой, печаловался о своём заточённом великом князе и его сыновьях, на­ходившихся в Муроме, под защитой князей Ряполовских... Когда Шемяка не сдержал своего слова, не отпустил углицкого заточника, то св. Иона обличал его за то, что он сделал святителя орудием своего обмана. “Что тебе может сделать слепец? — говорил иерарх. — Дети его ещё малы; укрепи его крест­ным целованием и нашей братией-владыками”. Благодаря заступничеству Ионы Шемяка освободил Великого князя, взяв с него клятвенное слово более не искать великого княжения.

Церковь была последовательна в своих действиях. Подвижник благочес­тия игумен Кирилло-Белозерского монастыря Трифон освободил Василия Васильевича от клятвенных грамот, данных Шемяке. При этом действии при­сутствовали многие бояре и боярские дети, простые люди, любившие своего государя. Его поддержал и Великий князь тверской Борис Александрович, чья малолетняя дочь Машенька была помолвлена с юным Иваном Васильевичем.

В пути к Москве в отряды великого князя влились дружины доброжелате­лей из Литвы и, что было совершенно неожиданно, отряды сыновей Улу-Му- хамеда: они помнили помощь, оказанную им Василием Васильевичем и его отцом. Таким образом, при ликовании народа Великий князь вернулся на трон Дома Калиты.

Шемяка вынужден был признать Василия Тёмного Великим князем и под­твердить это “проклятыми” (то есть клятвенными) грамотами, хотя в душе он держал огромную обиду на двоюродного брата. Узнав о попытках Шемяки че­рез своих людей вопреки договору поднять восстание против него, Василий Тёмный, понимая, что подобная замятия (смута) может длиться вечно, отдал это дело на суд собору епископов. Владыка Иона “от лица русских святите­лей” послал Шемяке “укорительное” послание, скреплённое печатью пяти владык. Послание это убеждает всех быть верными и послушными своему “го­сударю — Великому князю, и грозит тоже отлучением тем, кто не добьёт че­лом своему господарю”.

Настойчивый Шемяка осадил Кострому, но его напор был отбит боярином Фёдором Басёнком. В следующем, 1450 году он был разбит под Галичем и бе­жал в Новгород. Но Шемяка не прекращал борьбы и после захвата отцовско­го города. Такое положение не устраивало ближних бояр, и по совету одного из них Дмитрий Шемяка был отравлен. Его сторонники Иван Можайский вме­сте с Шемякиным сыном Иваном и другими своими сторонниками бежали в Литву. Так закончил свою жизнь человек, чей княжеский неправый суд в на­роде стал нарицательным — “Шемякин суд”.

Василий Васильевич не забыл о том, что Господин Великий Новгород при­нимал врага Москвы под свою крышу. Вскоре было собрано войско, которое возглавили опытные полководцы — князь Стрига Оболенский и Фёдор Басё- нок. Им не составило особого труда разбить под Русою новгородские отряды, собранные наспех. Можно понять независимый город, на который зарились не только Литва, но и ливонский магистр, грозивший поднять против него скандинавов. Пример его соседа Пскова (нижегородцы называли его своим посадом), подчинившегося воле Москвы, говорил о том, что и Новгороду ну­жен покровитель. Горожане обязались платить Великому князю не только чёр­ный бор, но и судные пени, а также писать свои грамоты от имени Великого князя Московского. Великий Новгород был смирён. Но ненадолго. В том же году Великий князь Московский намеренно поставил своего десятилетнего сына Ивана Васильевича соправителем Московского великого княжества. С этого момента все юридические документы (грамоты) исходили от имени двух великих князей.

Подводя итог жизнедеятельности Василия Васильевича Тёмного, сделаем небольшое, но важное для понимания его правления отступление. Евгений Александрович Белов, один из авторов энциклопедического словаря Ф. А. Брокгауза и И. А. Ефрона (СПб, 1890-1907), писал в статье “Василий Васильевич Тёмный”: “Княжение сына В. Д. показало, что сила, значение и направление политики Москвы не зависели от личности князя. В. В. был че­ловек характера слабого и злого, никогда не обнаруживал ни политических, ни военных талантов, после отца остался десяти лет, и, следовательно, лет десять не мог сам управлять, в 16 лет был слепцом. При всем том сила и зна­чение Москвы, в его тридцатидвухлетнее княжение, в продолжение которого он 26 лет не мог править то по молодости, то по слепоте, не только не умали­лись, но ещё возросли. Этот многознаменательный факт показывает, что уси­ление Москвы находило сочувствие массы населения во всех княжествах дав­но, благодаря Церкви, чаявшей единства Русской земли”.

Текст известного военного историка, высоко оценившего жизнедеятель­ность сына Василия II Ивана Великого и правнука его Ивана Грозного, требу­ет небольшого пояснения. Не будем обращать внимание на то, что Евгений Александрович почему-то посчитал Василия Васильевича с “16 лет слепцом”, хотя ослепление его произошло в 1446 году, то есть правил он княжеством це­лое десятилетие самостоятельно, да и дальнейшие 16 лет крепко держал в своих руках бразды правления Московского государства. Последние десять лет жизни Василию Васильевичу очень помогал молодой сын его Иван, про­званный вскоре заслуженно не только Великим, но и Правосудом. В возраста­нии этого государственного мужа есть большая заслуга отца, бывшего отнюдь не слабым правителем. Кстати, если верить его современникам, слепота из­менила его характер. Он стал более твёрдым в своих поступках, и решения его государственные стали более последовательными и взвешенными. А вот в том, что значение Московского княжества в тридцатисемилетнее правление Васи­лия Васильевича усилилось, Евгений Александрович совершенно прав.

Если объективно объединить мнения других историков в одно целое, то характеристика личности Василия Васильевича будет примерно такой: “На­чал худо; не умел повелевать, как отец и дед его повелевали; терял честь и Державу, но оставил Государство Московское сильнейшим прежнего, ибо рука Божия, как бы вопреки малодушному князю, явно влекла оное к ве­личию, благословив доброе начало Калиты и Донского”. И такое совместное их мнение будет справедливым.

И ещё об одном великом поступке молодого Василия Васильевича, не давшем ему сменить веру наших предков на латинскую, стоит сказать осо­бо. Одно только это мужественное бескомпромиссное стояние за Правосла­вие можно вменить в огромную заслугу Великому Московскому князю перед Русской Православной Церковью и родиной.

После смерти митрополита, грека Фотия, в 1431 году в Москве пожелали иметь своего, русского митрополита, тем более что достойный кандидат уже был — владыка Иона. Но литовский князь Свидригайло успел послать в Кон­стантинополь на утверждение своего ставленника — Смоленского епископа Ге­расима, который правил первосвятительской кафедрой с 1432-го по 1435 годы, пока неуровновешенный Свидригайло не сжёг владыку по подозрению в изме­не. И только в конце 1435 года митрополит Иона, облечённый доверием всех епископов русских, представителей белого духовенства, монашества, бояр и земских людей, а также поддерживаемый Великим князем Василием Васи­льевичем, преодолевшем претензии на трон своего дяди, отправился в Кон­стантинополь для утверждения в сане. Но долгие сборы и тяжкий путь в грече­скую столицу, собственные проблемы Константинопольской Патриархии были виной тому, что Иону опередили и призвали на русскую митрополию нужного патриархату грека Исидора.

В Греции современники считали его выдающимся философом, постигшим великие знания. Ещё в 1433 году греческий император Иоанн Палеолог посы­лал его на Базельский Собор, чтобы подготовить соединение христианских церквей в единое целое. Греческому патриархату Ферраро-Флорентийский Со­бор представлялся великим собором, на который соберутся христианские иерархи и главы христианских государств для выработки единых догматов ве­роисповедания. Без Русской Церкви такой Собор был немыслим, и потому греки выбрали митрополитом всея Руси именно Исидора. В нём они ценили ум и начитанность, а также горячее желание содействовать делу единения хрис­тианских церквей. В том, что латиняне пойдут на догматические уступки бла­годаря греческому красноречию и убеждённости, греки не сомневались. Кро­ме того, они имели огромную надежду на то, что Исидору удастся уговорить Великого князя Василия Васильевича помочь финансами, как прежде помогал им его отец. Сам Патриарх говорил: “Если бы потребовалось и до ста тысяч аспров, то можно собрать с епископов: митрополит русский один привезёт та­кую сумму”. Действительность оказалась иной.

Папа наотрез отказался принять все аргументы греческой партии. Практи­чески весь 1438 год прошёл в прениях. Наконец, когда Собор был перенесён во Флоренцию, Папа поставил вопрос ребром: или православные принимают латинское вероучение к Пасхе 1439 года, или уезжают восвояси. Несчастные греки заколебались. Наиболее податливых специально приглашали к Папе, и они возвращались оттуда поборниками воссоединения Церквей. Отступление началось с русского митрополита Исидора и никейского митрополита Виссари­она, они склонили к тому же и царя, и умиравшего Патриарха Иосифа. Затем,

15 “Наш современник” № 12 путём разных притеснений и давлений, были понуждены к унии и все осталь­ные греческие иерархи, кроме Марка Ефесского. Как писал современник со­бытий, они “подписались под актом унии, по их собственным словам, со сте­нанием и плачем в глубине сердца своего”.

Митрополит Исидор приехал в Москву 19 марта 1441 года, в третье воскре­сенье Великого поста. По обряду папского легата, он въехал в город с предне- сением латинского креста и проследовал прямо в Успенский собор для бого­служения. На литургии митрополит Исидор велел поминать на первом месте не имя константинопольского Патриарха, а имя Папы Евгения IV. После литургии митрополит приказал своему протодиакону прочесть во всеуслышание с амво­на Соборный акт об унии от 5 июля 1439 года. Затем передал Великому князю послание от Папы с просьбой к Василию Васильевичу быть усердным помощ­ником митрополиту в деле введения унии на Руси!

Конечно же, Москва к приезду митрополита уже знала о том, что произо­шло на Флорентийском Соборе. Великий князь не сразу понял, что Констан­тинопольский император вместе с патриархом совершили вероотступничест­во ради призрачного спасения своей родины. Он не мог поверить этому! И когда митрополит подтвердил факт заключения унии и её необратимость, Василий Васильевич объявил Исидора еретиком и велел посадить его в Чудов монастырь. Так Москва встала на защиту Православия и отторгла митро- полита-униата и ересь униатства, которая грозила укорениться по всему княжеству. Эту защиту традиционного Православия можно считать по­двигом Великого князя Московского во славу Русской Православной Церкви и Родины.

Василий Васильевич, чтимый народом и детьми, преставился на сорок седьмом году жизни, 17 марта 1462 года, в полной уверенности, что трон предков находится в надёжных руках.

 

 

Анатолий Парпара

Впервые опубликовано в журнале "Наш современник"

 

Продолжение следует

 

← Вернуться к списку

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru