История и мы

Мой сын, не забывай войну!

Активистка Челябинской ветеранской организации Нина Васильевна Огнева была типичной ленинградкой, общительной, добродушной. Следы ранения на лице, полученного ею в дни блокады, были почти незаметны. А ранение-то какое.

Осколок величиной в сантиметр вошел ниже правого глаза и оказался внутри, выше левого глаза. Он так и остался там. «Вначале часто голова болела, – поясняла Нина Васильевна, – а потом осколок прижился – и ничего». Во время беседы с ней она достала свой дневник, исписанный аккуратным крупным почерком, строки которого рассказывали о прожитой ею большой и необычной жизни. И разрешила ознакомиться с ним. Ниже приводятся выписки из этого дневника:

Страничка первая

4 сентября 1941 года, после артобстрела, немецкие самолеты совершили налет на Ленинград. Они бомбили продовольственные склады и сожгли их. 8 сентября враг сомкнул кольцо вокруг города. Так началась блокада. Не стало света, воды, хлеба. Ленинградцы оказались обреченными на голод и холод.

27 ноября я получила ранение на Сенной площади. Взрывная волна отбросила меня на стену дома, и я с осколком в голове сползла на мостовую. Очнулась в госпитале, из которого после двухмесячного лечения, дав расписку врачам, была вынуждена уйти домой, так как родители находились прикованными к постели, а с ними жил мой пятилетний сын Стасик.

Отец умер 29 января 1942 года, мать – 7 апреля этого же года. Умерли они от голода. А сына мне удалось сохранить.

Не забывай, сынок, тот день,

когда стрелял фашист-злодей,

и тот снаряд, что на Сенной,

едва не разлучивший нас с тобой.

Страничка вторая

Самые тяжелые и голодные месяцы в Ленинграде были: декабрь 1941 года, январь и февраль 1942 года. Сына я устроила в круглосуточный детский садик. Сама же все время находилась на заводе № 464. Работали мы по 12-16 часов в сутки. С «большой землей» Ленинград связывала только одна дорога по Ладожскому озеру. Другого пути не было.

Пусть песня Ладоги поведает народу,

как летом баржу за баржой

грузили мы и в зной, и в непогоду,

забыв про отдых и покой.

Зимой машины мчались вереницей.

И лед на Ладоге трещал.

Везли ржаной хлеб и пшеничный,

который Ленинград мой очень ждал.

Страничка третья

Мой муж находился на передовой в ополчении. Был ранен и помещен в госпиталь. Я взяла сына и пошла к нему на свидание. Обратно возвращались через Неву по Литейному мосту. И вдруг начался артобстрел. Мы легли на проезжую часть. Снаряды летели через нас и падали в воду. Сын кричал и плакал, а я закрывала его своим телом и молила бога, чтоб снаряд не разорвался на мосту. Трудно передать тот страх, который испытывали мы в те минуты. Когда обстрел начал стихать, я взяла сына за руку и скорее потащила вперед. Сын бежал за мной и кричал: «Мама, у меня ножки болят». Вижу, спешит к нам на помощь милиционер. Он подхватил сына на руки, а мне говорит: «Держись за меня!» Я схватилась за его карман и мы побежали так, что мне казалось летим, едва касаясь земли ногами.

Прибежав в убежище, я потеряла сознание. А когда пришла в себя, в убежище уже никого не было, рядом сидел Стасик и плакал.

Страничка четвертая

Однажды я оставила Стасика погулять во дворе, а сама побежала за хлебом. Взяла хлеб, 250 граммов на двоих, и вдруг мне сообщают, что немцы стреляют по Гражданской. Я бросилась домой. А он, гад, стреляет и стреляет – и все сильнее и сильнее. Подбегаю к дому. Ох, какой ужас предстал передо мною. Весь двор завален железом, камнями, битым стеклом. Я истерически закричала: «Сынок!» Ноги мои подкосились, и я упала. Ко мне подбежали девушки и говорят: «Жив ваш сын, жив. Бежим скорее». Подняли меня, а мои ноги не идут. Еле затащили в убежище. Подвели сына целым и невредимым. Я обняла его и рыдала уже от счастья. Оказывается, когда начался обстрел, Стасик спрятался за мусоркой. Первый лист упал с крыши прямо на мусорку, а потом скатился с нее и закрыл сына, спас таким образом ему жизнь.

Прошу, мой сын, не забывай войну,

все то, что пережил в годину ту,

бомбежку с воздуха, обстрел  по сторонам

и маленькую дольку хлеба,

которую с тобой делили пополам.

Страничка пятая

В 1943 году в Ленинграде после длительного перерыва открылась баня. Потом трамвай пошел. А ленинградцы пребывали в таком состоянии, что с трудом поднимались в вагон, ноги-то от длительного голодания не слушались. И мы помогали друг другу при посадке. Радовались трамваю и от души смеялись над собой, над своей немощью. Верили, что со временем все наладится.

18 января 1943 года был совершен прорыв вражеского кольца. А 27 января 1944 года Ленинград салютовал нашим доблестным войскам, полностью снявшим блокаду. На заводе работа закипела с еще большей энергией. Трудящиеся Ленинграда старались дать армии все необходимое для окончательного разгрома врага и каждый из нас в душе мечтал о скорой победе. Люди словно воспрянули духом. В цехе впервые стали слышны песни. Запоет один у станка, его поддержит другой, третий и огласится цех звонкой песней. Начальники смотрят на нас, рабочих, и улыбаются.

Страничка последняя

В дневнике Нина Васильевна с гордостью рассказывает о своем сыне и о невестке. Действительно, ей есть кем гордиться. Станислав Иванович Мамонтов много лет трудился на Магнитогорском штамповочном заводе, а перед выходом на пенсию работал заместителем директора строящегося в Челябинске завода «Полимер». Не хватило всего два года советской власти, чтоб этот завод вступил в строй и обеспечил челябинских строителей своим добротным линолеумом.

«Я очень хотела, чтобы мой сын имел такой же знак «Жителю блокадного Ленинграда», какой имею я и имеют все блокадники. По этому поводу писала в Ленинград. Но там нашли в архивах лишь только то, что родился сын в поселке Дачном, а поселок этот в годы войны был оккупирован немцами, другие документы якобы не сохранились. И нам отказали в просьбе. Ну а теперь о чем можно говорить, если так много стало несправедливости, даже Ленинград переименовали. Сделали это приезжие, их много после войны переселилось на берега Невы. А нас, ленинградцев, там уж почти и не осталось», – пришла к невеселому выводу Нина Васильевна.

16 января 1999 года ей исполнилось 82 года. В этот день она вписала в свой дневник новое стихотворение, посвященное своим подругам-блокадницам, в нем есть такие слова:

А вот и старость подошла,

как тяжела эта дорога...

*   *   *

Знак же «Жителю блокадного Ленинграда» она так и не сумела выхлопотать для сына. Сын неожиданно умер, и Нина Васильевна почти сразу последовала за ним. Челябинская земля приняла их в свои объятия. Кто-то посадил на их могиле две березки. Ветераны организации «Ленинградское братство» в Челябинске по-прежнему ежегодно продолжают собираться на свои встречи, где делятся воспоминаниями, читают стихи, исполняют песни о Ленинграде и зажигают свечи в память об ушедших из жизни товарищей. Две из этих свечей посвящаются матери и сыну, челябинским ленинградцам, которые всегда незримо присутствуют на этих встречах.

Лев Попов

← Вернуться к списку