История и мы

1941 год. Московская битва — смена вех в мировой войне

Надлежит сковывать «руку забвения», спешащую «свершать свой корректурный труд» — Ф.И. Тютчев. История не должна выхолащивать память, вторил поэту немецкий философ. Она должна озарять сознание. Ради «самостояния человека» (ёмкое пушкинское выражение) и, следовательно, «самостояния» человечества.

Отчего приходится поднимать тему достойного обращения с прошлым? К сожалению, средства массовой информации, оседлавшие общественное сознание, приучают стар и млад думать ушами. И жаждущие иллюзий и отвлечений получают желаемое в избытке, начисто забывая, что причина бывших, настоящих и грядущих ошибок – незнание лучшего. Им лень включаться в розыск того конца, которым многократно оканчивалось неправедное начало.

Две трети века выпало мне заниматься проблематикой Великой Отечественной войны. И чем плотнее соприкасаешься с публикациями о событиях, определявших лик ХХ столетия, тем чаще убеждаешься, что авторов заботит отнюдь не просвещение, не высвобождение истины из идеологических и прочих оков. Конкретные примеры.

Когда закончилась Первая мировая война? «Версальский мирный договор, — заявлял Клемансо, один из его сочинителей, — как и все другие (договоры), является и не может не быть лишь продолжением войны». Советскую Россию вели тогда по шкале главных супостатов. Согласно официальной метрике, выданной «демократами», в графе «дата и место рождения Второй мировой войны» значится: 1 сентября 1939 г., германо-польская схватка. С кем воевал с 1931 г. Китай и воевал ли этот член антигитлеровской коалиции вообще, непонятно. Посему 35 млн убиенных китайцев не попадают в сводные данные о потерях Второй мировой. Чем дальше в дебри, тем непонятней, когда, собственно, прозвучал отбой в этой войне? Примите на веру слова президента США Б.Клинтона — Вторая мировая закончилась с падением «советского тоталитаризма» — и постигнете: не в 1945, а в 1991 году. Век учись.

Позавидуем потомкам. Им сулят доступ к документам предыстории и истории Второй мировой, а также «холодной войны». США и Англия пообещали отомкнуть свои архивные схроны к 2045 г. Когда не останется в живых свидетелей бурного былого. «Демократы» избегают проставлять определенный артикль «the». По опыту сие означает, что не всех желающих удостоят привилегией прикоснуться к правде и не все досье перед исследователями раскроют. Да, служба истине — занятие хлопотное.

Пока же приглашаю интересующихся пертурбациями ХХ века пристальней приглядеться к обнажившимся обстоятельствам перевода на местность гитлеровского кредо — «ариезации» человечества, а именно: его сердцевины, «онемечивания» Евразии. Все предшествовавшие захваты от Австрии до Франции были, по словам нацистского предводителя, разминкой перед «настоящей войной», призванной смести в Лету нечестивых.

Блажь? Не скажите. Опыт 20—30-х гг. подсказывал нацистам, что в изведении «большевизма» заодно с решением застарелой славянской проблемы англосаксы и их духовники не прочь принять услуги, исходившие от самого Люцифера. «Невмешательство» радетелей о человеческих правах и свободах было опробовано на Абиссинии, Испании, Чехословакии, на той же Польше. Когда лихие польские кавалеристы с шашками наголо бросались на немецкие танки, британские и французские друзья гоняли футбольные мячи на линии Мажино под трели губных гармошек, что раздавались с линии Зигфрида.

Насколько оправдывались расчёты Гитлера, сбылись его надежды, что «демократы» займут позу наблюдателей в любом случае на начальной стадии операции «Барбаросса», которая могла стать роковой? Обратимся к неопровержимым фактам и подлинным доказательствам.

22 июня 1941 г. с первыми лучами восходившего солнца на нас обрушился мрак. Вероломно, без объявления войны Третий рейх всей военной мощью вторгся вместе с подельниками в пределы Советского Союза. Нацистская агрессия не походила на другие вооружённые акты, познанные Европой. Ни по философии, ни по низменности целей, ни по масштабам и степени вовлечённости в преступные деяния военнослужащих, персонала государственных и частных институтов. Человеконенавистничество, свирепая жестокость с первых минут шабаша являлись альфой и омегой «Барбароссы», призванными парализовать волю советского народа к сопротивлению.

«Демократы» владели исчерпывающей информацией о зверствах захватчиков в польской и югославской кампаниях, о терроре на оккупированных нацистами территориях. У Лондона и Вашингтона не имелось ни малейших поводов заблуждаться, во что выльется «генеральный план Ост» — курс на «искоренение, разграбление и колонизацию» России. Ведали. И что?

В выступлении по радио 22.06.1941 г. У.Черчилль не поскупился на риторику: проклятья в адрес «гнусной нацистской военной машины», «свирепой гуннской солдатни», «кучки злодеев, которые планируют, организуют и навлекают на человечество лавину бедствий». «Вторжение в Россию, — предостерегал премьер, — прелюдия к попытке вторжения на Британские острова», к «покорению своей воле и подчинению Западного полушария». В выступлении ни слова о правительстве СССР, ни разу не упоминается советское государство. Протягивалась рука «каждому русскому», оказавшемуся в беде не без вины своих же руководителей. И под занавес обещания подсобить россиянам в сражениях «за свой дом и очаг», «поскольку это позволяет время, географические условия и наши (английские) растущие ресурсы».

Что касается запаса «времени», уточним — Лондон отводил СССР на противостояние «кучке злодеев» от трёх до шести недель. Налаживание партнёрства с Москвой заранее исключалось. «Сотрудничество не переходит в военный союз, — записано в инструкции, разосланной британским командующим в канун радиообращения Черчилля, — равно как нет каких-либо планов посылки вооружённых сил или поставок военных материалов». Реальных планов, кроме фотогеничного «пожатия рук», не обнаружилось и после подписания 12.07.1941 г. советско-британского соглашения о совместных действиях в войне против Германии.

Не в лучшую сторону разнилась от английской позиция власти предержащих в США. Оставим без комментариев призывы крайне правого спектра воспользоваться «богом данной возможностью», чтобы «спасти мир от тоталитарной (не нацистской, а советской) опасности», «вывести Соединённые Штаты и Англию на доминирующие позиции в мире». Какие настроения одолевали тогда Белый дом, государственный департамент, военное ведомство США?

Слово Г. Гопкинсу, слывшему за ближайшего сподвижника Ф.Д. Рузвельта: «Проводившаяся президентом политика поддержки Великобритании окупила себя. Гитлер повернул влево». Военный министр Г.Стимсон представил главе администрации меморандум: «Германия будет занята минимум месяц, а максимум, возможно, три месяца задачей разгрома России… Эту непредвиденную и драгоценную передышку следует использовать для самых энергичных мер на Атлантическом театре военных действий…  прежде, чем Германия высвободит ноги из русской трясины». И далее: «Нападение Германии (на СССР) почти напоминает дар провидения. Эта последняя иллюстрация честолюбия и вероломства нацистов открывает Вам широкие возможности выиграть битвы в Северной Атлантике и обеспечить защиту нашего полушария в Южной Атлантике».

Г. Стимсон выступал против оказания помощи Советскому Союзу поставками оружия. Логично. Какая помощь поспела бы по назначению, если жертве агрессии отводился на отходную максимум квартал. Благо хоть, что вопреки проискам госдепартамента Москве дозволяли в Штатах за наличные приобрести насущно необходимые материалы и кое-какое промышленное оборудование. Между тем государственный департамент в лице С. Уэллеса вздабривал почву под аннулирование «признания» Советского Союза и его правительства. На горизонте снова замаячила фигура А.Ф.Керенского, коего прочили на пост главы «российского правительства в изгнании».

Президент Ф.Д. Рузвельт не очень внятно подал голос 24 июня. На встрече с журналистами он в необязательной форме обозначил готовность оказывать СССР «всю возможную помощь». На вопрос, распространятся ли на эту помощь условия ленд-лиза, президент отвечать не стал. Посол К.А. Уманский сообщал в Центр: «Весь Рузвельт и его политика состоят сейчас из зигзагов между (групповыми) противоречиями».

В июне и последующие несколько месяцев, когда на Восточном фронте, казалось, всё летело в тартарары, «демократы», назовём вещи своими именами, пробавлялись постсоветскими категориями. Раз поражение СССР неизбежно, надо было озаботиться перво-наперво тем, с какого бока подобраться к сонму пользователей русского наследства. Вашингтон и Лондон склонялись верить скорее сводкам германского командования, чем сообщениям Совинформбюро, прогнозам своей агентуры в рейхе, а не оценкам официальной Москвы. Новое Бородино могло, скорее всего, не состояться.

Вплоть до сентября Гитлер саркастически называл Москву «географическим понятием». Приоритет отдавался захвату Ленинграда и Сталинграда, Украины и Кавказа. Нешуточные дискуссии нацистского предводителя с военным командованием проистекали из различных посылок, которыми тот и другие руководствовались. Кругозор генералов замыкался на восточный поход, а фюрер примерялся к тому, как рейх, расправившись с СССР, займётся осадой Соединенных Штатов.

Приходится признать, что наше восприятие событий июня—ноября 1941 г., как и провалов 1942 г., тоже не отличается объективностью. Судный день у нас подзатянулся. Горечь от безмерных утрат и страданий живёт в подсознании. Как на Руси говаривали, мы задним умом крепки. Оно, конечно, виднее, кто кем тогда был, кому и постум (лат. postumus — «посмертный». — Ред.) ореол к лицу, а кого стоит предать анафеме.

Политическое и военное руководство страны совершило грубейший просчёт – не извлекло надлежащих выводов из польской, французской и балканской операций вермахта. Поднаторевший в психологических ухищрениях, коварный враг застал наши сухопутные силы и авиацию врасплох, надолго захватил инициативу, расчленил на фрагменты оборону, расстроил систему жизнеобеспечения СССР. Отсюда — колоссальные потери в людях и технике. Ежечасно и повсеместно сказывались лакуны в командных структурах — следствие расправ 1937—1938 гг. над офицерскими кадрами старшего и высокого ранга. «Греховность непогрешимого», искавшего и нашедшего «точку Архимеда в себе самом», обернулась вящими бедами для народа. Никуда от этой правды честным историкам глаз не отвести.

Неоспоримо, однако, и другое. Переизбыток дёгтя в подаче ситуации летом и осенью 1941 г. вредит общей картине. Паника, измена, шкурничество, дурь несусветная – всё было. Непонятно, если столпотворение затмевало свет в конце туннеля, как арийские супермены тогда же, в 1941 г., не распяли Россию на свастике? Концы с концами явно не сходятся.

В походах типа «Барбаросса» решает не стартовый задел, но характер — готовность каждой из противоборствующих сторон держать удар, адекватно воспринимать неугодное и неудобное. Избалованный шустрым «освоением» Польши, Бельгии, Голландии, Франции (о Дании и речи нет), агрессор воспринимал «фанатичное» сопротивление советских воинов «в безнадёжных ситуациях» как «дикость» и «нарушение обычаев войны». Подобная семантика проскальзывает поныне у зарубежных экспертов, ищущих объяснение закату Третьего рейха.

Легендарная Брестская крепость. Сколько ещё городов и весей агрессор не смял за один присест? Назову некоторые, запомнившиеся западным хронистам и подзабытые нашими верхоглядами. Провал немцев и финнов на мурманском направлении и под Ленинградом. Переходившие из рук в руки Гродно и Рогачев, Злобин и Великие Луки, Ярцево и Умань. Не забудем — Франция пала ниц перед вермахтом за 17 дней. С 9 по 24 августа велись бои за Гомель. С 12 по 25 августа держалась Старая Русса. Киевская стратегическая операция длилась с 7 июля по 26 сентября и смоленское сражение с 10 июля по 10 сентября. Контрудар под Ельней, местом рождения советской гвардии, заставил вермахт перейти к обороне. Почему поминаются эти солдатские подвиги лишь по круглым юбилейным датам? Начальник генштаба сухопутных сил рейха Гальдер занёс 9 июля в служебный дневник: «Восточный поход выигран». 11 августа в дневнике запечатлен иной настрой: «На общей ситуации всё отчётливее сказывается — колосс Россия был недооценен нами. Он осознанно готовился к войне… Данная констатация включает как организационную сторону дела, так и экономику, транспорт, но прежде всего чисто военную эффективность. К началу войны мы брали в расчёт примерно 200 вражеских дивизий. Теперь их 360. Конечно, эти дивизии вооружены и оснащены не по нашим понятиям. Тактика управления ими порой неудовлетворительна. Но они есть. И если мы разбиваем дюжину из них, то русский заменяет их дюжиной новых». Четырьмя днями позже генерал присовокупил: «Учитывая недостаточность наших сил и беспредельность пространства, нам не суждено добиться успеха». И вывод Гальдера: «То, что мы предпринимаем сейчас (август!), является последней и в то же время сомнительной попыткой предотвратить переход к позиционной войне».

Гитлер согласился 26.08.1941 г. с заключением своей ставки — вермахт не справится с Красной Армией до конца 1941 г. Прежде намеченные рейды на Ближнем Востоке и в Северной Африке сдвигались на 1942 г. Генеральный квартирмейстер (начальник тыла) ещё 3 августа распорядился готовить зимнее обмундирование для личного состава. Блицкриг на издыхании. По начальной версии «Барбароссы», нацистские войска должны были не позднее октября 1941 г. выдвинуться на рубеж Архангельск—Волга—Астрахань—Кавказ, чтобы вынудить Россию сдаться.

Как бы то ни было, агрессор изначально отмерял нам больший срок на переход в мир иной, чем сердобольные «демократы». И вряд ли нужно обходить молчанием симптоматичные накладки. Британские штабы брали линию Архангельск—Волга—Астрахань за восточный фрагмент «окружения Германии». «Если Германия глубоко завязнет в России, — значится в документе имперского генштаба, подготовленном к англо-американскому совещанию в конце июля 1941 г., — то откроются благоприятные шансы для сохранения (британских) позиций на Среднем Востоке».

Летом 1941 г. Ф. Рузвельт предпочитал оставлять страницы книги будущего незаполненными. Отправляя 13 июля Г. Гопкинса на встречу с У. Черчиллем, президент связал своего посланца директивой: «Экономические или территориальные сделки — НЕТ… Никаких переговоров о войне». С зауженным мандатом — слушать и ничего не обещать — Гопкинса командировали в Москву.

И.В. Сталин в беседе с посланцем Рузвельта говорил о важности взаимопонимания между государствами, которые считают «группу Гитлера антисоциальным явлением» и признают необходимость её уничтожения. Согласно отчету Гопкинса советский лидер подчёркивал желательность подкрепления делами обещаний помогать СССР. Он предлагал, в частности, нанести удар с советских баз по румынским нефтепромыслам. Выражалась готовность принять на любом участке советско-германского фронта войска США целиком под американским командованием. В зимние месяцы этот фронт, предсказывал Сталин, будет проходить «под Москвой, Киевом и Ленинградом», не далее чем в 100 километрах от обозначавшейся на конец июля линии.

Гопкинс ответствовал: «Как мне известно, наше правительство и, я полагаю, английское правительство не захотят посылать тяжёлые вооружения, к примеру — танки, самолёты, зенитные орудия, на русский фронт до тех пор, пока между нашими тремя правительствами не состоится совещание с целью совместного исчерпывающего изучения относительных стратегических интересов каждого фронта, а также интересов каждой из наших стран». В докладе президенту Гопкинс подчёркивал: «Я считаю чрезвычайно неразумным проводить (такое) совещание, пока её (битвы) исход не известен. На этом строилось моё предложение, чтобы совещание созывалось, возможно, позднее — не раньше 1-го и не позже 15 октября. Тогда мы знали бы, будет существовать какой-либо фронт, а также где приблизительно пройдёт линия фронта в предстоящие зимние месяцы».

Требуется ли иное документальное подтверждение того, что в без преувеличения критической фазе Второй мировой войны СССР сражался один на один с совокупной мощью нацистской коалиции, мобилизовавшей ресурсы большей части Европы, и в отсутствие реальной поддержки «демократий» и уверенности в том, что помощь вообще придёт? Декларация о сочувствии, обещания расщедриться в неопределённом времени не в счёт.

Англо-американская встреча в верхах (9—12.08.1941 г.) у берегов Ньюфаундленда скорее добавила тревог. В тексте «Атлантической хартии» нападения Германии на СССР, как и Японии на Китай, не поминаются. Ни звука о солидарности с жертвами этих агрессий. Видные закордонные исследователи отмечают: Москва «ставилась перед совершившимся фактом», «с заявкой на игнорировавший советские интересы глобальный «Пакс американа». Впрочем, ссылки на учёных-историков излишни. В подаче Черчилля хартия выражала готовность США «разделить с нами (британцами) управление миром до установления лучшего порядка.

Мораль и политика суть категории не совместные. Стало быть, себе дороже поддаваться эмоциям. Подступимся к проблеме под утилитарным углом зрения: какие же соображения или видения мешали «демократам» извлечь корень из событий, ниспровергавших их убогие представления насчёт витальности Советской России? Лондон и Вашингтон располагали детальной информацией о симптомах одышки у «Барбароссы». Они знали от Канариса, Остера и других сверхнадёжных осведомителей, что Третий рейх, как чёрт ладана, страшится позиционной войны. Так почему бы не проучить агрессора за браваду? Ведь при недооценке «колосса на глиняных ногах» в концепцию восточного похода не закладывалось весомых резервов. Промышленность Германии к 22 июня лишь частично перевели на военные рельсы. Экспериментальные технологические работы, если они не гарантировали существенных результатов в ближайшие полгода, свёртывались.

Объяснения напрашиваются разные. «Заминки» с захватом Ленинграда, зачисткой Прибалтики (Таллин был оставлен нами 29.08.1941 г., а территория Эстонии полностью оккупирована немцами к 5 сентября; базу Ханко советский гарнизон удерживал до конца ноября), смоленский переплёт, прочие осечки регистрировались. И только. Едва ли выпала из поля зрения единственная в мировой практике эпопея — эвакуация из прифронтовых зон, подчас из-под носа у вермахта, важнейших оборонных предприятий — более 1500 — с перемещением их на Урал. Пощёчина лично Гитлеру. Овладение индустриальными объектами Приднепровья, Донбасса, центральных российских регионов (как во Франции, в целости и сохранности) он ставил выше захвата Москвы. Под напором Гальдера и других военных чинов Гитлер только 6 сентября издал директиву №35: «в кратчайшие сроки изготовиться к наступлению на Москву». По документам судя, перевесил аргумент — падение Москвы явится сигналом для вступления в войну против СССР Японии (миллионная Квантунская армия стояла наготове), Турции (27 дивизий были стянуты к нашим южным границам) и, возможно, Швеции. Оживившееся в Англии и США прогерманское политическое лобби подбрасывало на Даунинг-стрит и в Белый дом идейку – нацистский Берлин и большевистская Москва обездвижили друг друга в клинче. Удобный момент для того, чтобы англосаксы навязали обоим контрагентам свою волю. В первых числах сентября У. Черчилль озадачил британский военный кабинет заявлением: «Возможность сепаратного мира (с Германией) не может быть исключена». Премьер примерялся к сделке с «правильными немцами», которые через эмиссаров убеждали «демократов» в том, что почва уходит из-под ног Гитлера. Вскоре после начала контрнаступления Красной Армии под Москвой премьер приоткрыл завесу: «Мы сделали публичное заявление (имелась ввиду статья 2 межправительственного соглашения с СССР от 12.07.1941 г.), что не будем вести переговоры с Гитлером или нацистским режимом… Но мы пошли бы слишком далеко, если бы заявили, что не будем вести переговоры с Германией, взятой под контроль её армией. Невозможно предсказать, какое по форме правительство может оказаться в Германии, когда её сопротивление будет ослаблено и она захочет вести переговоры».

Перед нами сценарий, которого Черчилль будет держаться до конца своего премьерства и под который вплоть до Ялты ему удастся подстраивать Вашингтон. Экономя место, не стану вдаваться в маневры, коими были насыщены сентябрь—декабрь 1941 г., в маневры «демократов», их партнёров и клиентуры из рядов антинацистской и даже весьма пронацистской фронды в Третьем рейхе. Отмечу лишь: не единожды судьба землян висела на волоске.

Итак. 6 сентября Гитлер под-писал директиву спешно готовить операцию под кодовым названием «Тайфун». 26 сентября нацистская ставка зажигает «Тайфуну» зелёный свет. День в день с распадом Юго-западного фронта, которым командовал генерал М.П. Кирпонос (безвозвратные потери 717 833 человека. Из них пленено или пропало без вести 607 860 человек). «Последнее решающее сражение Второй мировой войны», как говорилось в обращении Гитлера к солдатам и офицерам группировки «Центр», развернулось 2 октября. В него было брошено 1 млн 800 тыс. личного состава, 1700 танков, свыше 14 тыс. орудий и минометов, 1390 самолётов. С нашей стороны захватчикам противостояли 1 млн 250 тыс. бойцов, 900 танков, 7600 орудий и миномётов, 667 самолётов. 03.10.1941 г. нацисты в Орле. Гитлер объявил: «Противник сломлен и никогда больше не поднимется». Представитель имперского правительства Дитрих 9 октября возвестил: «С Россией покончено».

Ценой утраты полумиллиона солдат и командиров в районе Брянска и Вязьмы советскому командованию удаётся сбить темп наступления вермахта, сдержать его соединения на две-три недели. Тем не менее в обороне Москвы на Можайском направлении образовалась брешь до 500 км. Правительство СССР и дипкорпус вывозят 16 октября в Куйбышев. Москва на осадном положении. Нацисты довольно потирали руки и 24 октября занялись проектом наступления в район Кавказа. Захват Сталинграда и Астрахани рассматривался как «прикрытие северного фланга» основной операции по овладению Баку, Майкопом и Грозным.

Рассекреченные британские и американские материалы не указывают на особые волнения из-за «Тайфуна». Налицо документы, плохо вписывающиеся в понятие партнёрства, тем более союзничества. Рузвельт 15 октября телеграммой известил Черчилля: «Я думаю, что они (японцы) направляются на север. Ввиду этого Вам и мне обеспечена двухмесячная передышка на Дальнем Востоке». К чему мог привести разворот Токио против СССР? Похоже, дольше пары месяцев войны на два фронта Советский Союз не выдюжил бы. 16 октября адмирал Старк, начальник штаба ВМФ, сориентировал Х.Киммбелла, командовавшего Тихоокеанским флотом США, что «наиболее вероятна война между Японией и Россией». Воистину. Жизнь полна парадоксов.

Сентябрём 1941 г. датирован документ «Мнение Объединённого комитета (начальников штабов) относительно общей производственной программы Соединённых Штатов». Титул не должен смущать. Авторы генерал Маршалл и адмирал Старк приглашали главу Белого дома к инвентаризации составных краеугольных внешней политики США и «национальных целей». Среди них значится «сохранение Британской империи», о желательности сохранения СССР в качестве суверенного государства речи нет. Не исключалось поражение Советского Союза в войне с Третьим рейхом и повышение в этом варианте угроз военного вмешательства Германии в дела Нового Света, как и расширение японцами «восточноазиатской сферы сопроцветания». Несмотря на это «поддержание действующего фронта в России» на шестом месте в перечне активных задач. Поддержка фронта посредством содействия вооружению «русских сил» и ничего другого. С генеральной оговоркой: «Материальная помощь дружественных держав… должна сообразовываться с потребностями Соединенных Штатов».

Произвело ли «Мнение» впечатление на Рузвельта? Р.Шервуд, пожалуй, прав: «Глава Белого дома, — поведал потомкам помощник президента, — верил в политику «поспешай медленно». В Тегеране Рузвельт дал понять Сталину: если бы не Пёрл-Харбор, США могли ещё долго блюсти статус нейтрала. И, продолжим мысль, уклоняться от простановки точек над «и». С одной стороны, они поддерживали бы воюющую Англию и, если бы нам очень повезло, также Советский Союз, а с другой — сохраняли бы дипломатические отношения с Германией.

Но факт есть факт: стратегический слух у политиков оказался острее, чем у военных. На трёхстороннем совещании в Москве, рассматривавшем «список предметов снабжения Советского Союза Великобританией и США», американский делегат А. Гарриман заявил 29.09.1941 г.: «Жизненные и постоянные интересы США» связаны с исходом боёв на Советско-германском фронте. 7 ноября президент направил Э. Стеттиниусу, руководителю программы ленд-лиза письмо, в котором фиксировалось: «Оборона Советского Союза имеет жизненное значение для обороны Соединённых Штатов». Стеттиниусу предписывалось действовать, соответственно, без промедления. Акт, заслуживающий самой высокой оценки!

Переосмысление Вашингтоном советского фактора совпадало с уловленными американскими спецслужбами свидетельствами перенацеливания устремлений Токио в Тихоокеанском регионе. Наперекор меридианам и часовым поясам ТВД Европы и Дальнего Востока сливались воедино. Агрессоры были повязаны одним лыком, хотя, строго говоря, их оперативные планы не стыковались.

Между тем спесь, пронизывавшая букву и дух «Барбароссы» и её производные, мстила за себя. К концу октября продвижение группы армий «Центр» застопорилось в 70—120 км от столицы. Наряду с потерями в живой силе и технике сказалось отсутствие навыков ведения боя в условиях осенней распутицы и зимней стужи. Танки и механизированный транспорт встали. Козырь — мобильность — сник. Подвоз боеприпасов, снаряжения, горючего, продовольствия, медикаментов в расстройстве. «Самообеспечение» за счёт трофеев и конфискаций не покрывало и малой толики потребностей.

Гитлер и ставка экстренно усилили группировку «Центр» за счёт войск, снятых из-под Ленинграда и переброшенных с юга. 15–18 ноября битва за Москву вступила во вторую фазу. Противник захватил Клин, Солнечногорск, Истру, форсировал в районе Наро-Фоминска реку Нара и у Яхромы канал Москва—Волга. Передовые части вермахта подошли к Кашире и Туле. Остановить нацистские войска удалось лишь 27 ноября — 5 декабря в 15—23 км от линии, совпадавшей с нынешней кольцевой автодорогой. Главком группы армий «Центр» фон Бек докладывал 1 декабря наверх: «Близится момент, когда силы будут полностью исчерпаны».

Гром грянул 5 декабря. В наступление перешёл Калининский фронт И.С. Конева. 6 декабря в контрнаступление двинулись войска Западного фронта, которым командовал Г.К.Жуков. 8 декабря Гитлер издал «директиву №39», предписывавшую переход на Восточном фронте к обороне вдоль «экономивших силы линий» (пресловутое «выравнивание»). Фельдмаршалы Браухич и Бек смещены. Фюрер принял командование всеми сухопутными силами рейха на себя. За месяц немцы были отброшены от Москвы примерно на 250 км. От захватчиков освобождено 11 тыс. населённых пунктов.

Войскам Центрального и Калининского фронтов ставилась задача развить при поддержке двух гвардейских кавалерийских корпусов и воздушно-десантных сил успех (Ржевско-Вяземская операция. 08.01 – 20.04. 1942 г). Немцы заполнили бреши в своих порядках двенадцатью свежими дивизиями, передислоцированными из Западной Европы и снятыми с других участков Восточного фронта. Для прорыва искусно эшелонированных немецких позиций у нас сил явный недобор. Расчёт на энтузиазм, не восполнявший изъяны в мастерстве командования, обусловил низкие темпы оттеснения противника (в среднем 1–2,5 км в сутки) и неоправданно большие потери.

Неудача Ржевско-Вяземской операции не меняла существенно стратегической картины. Обратимся к записке нацистского верховного командования «Военная мощь вермахта весной 1942 г.». «Ни в личном, ни в материальном плане, — докладывала ставка, — невозможно провести полное освежение всей восточной группировки до необходимой боеготовности и мобильности». Немецкие исследователи резонно отмечают, что вермахт не смог качественно восстановиться, а «победа Красной армии под Москвой, несомненно, стала сменой вех во всей мировой войне». Эксперты воспроизводят вердикт министра вооружения рейха Ф.Тодта. На встрече с Гитлером 29 ноября 1941 г. он заявил: добиться окончания войны в пользу Германии можно только политическим путём. Генерал Йодль, начальник оперативного управления ОКВ, показал на допросе в 1945 г.: Гитлер «раньше любого другого человека на свете чувствовал и знал — война проиграна»; «после катастрофы, разразившейся зимой 1941—1942 г., он отдавал себе отчёт в том, что… с этого кульминационного момента, начавшегося 1942 г., победы быть не может».

Тодт и Йодль — не единственные скептики. В ноябре 1941 г. при посредничестве Берна и властей Виши готовилось воззвание от имени держав «оси», Франции, Испании, Португалии и Швейцарии «к европейской солидарности» и «к общему европейскому стремлению к миру». К миру, в котором не было места для России. За этой инициативой просматривались Розенберг, Гиммлер, Геринг. Риббентропу давались Гитлером полномочия метать русофобскую карту по дипломатическим каналам, зная, как падки на посулы достопочтенные джентльмены по обе стороны Атлантики.

Подведем итог. Поражение вермахта под Москвой, нападение Японии на США и британские владения в Азии, объявление Германией и Италией войны Вашингтону имели принципиальное значение. Декабрь 1941 г. без натяжек может считаться переломным во Второй мировой войне. Провал «Барбароссы» знаменовал необратимый крах доктрины, с которой германский империализм связывал планы установления континентального и планетарного господства. Предпосылками конечного триумфа являлись разгром противников поодиночке, прежде чем кто-то отважится одёрнуть злопыхателя, и расширение базиса, подводимого под каждую следующую агрессивную акцию за счёт ресурсов поверженной жертвы.

Запасного варианта войны на выигрыш Берлин не имел. В позиционном противоборстве шансов на победу у него не было. При согласованных действиях держав антигитлеровской коалиции провал стратегии блицкригов, достигшей апогея в «восточном походе», вполне мог бы перерасти в сравнительно быстрый разгром нацистского рейха. Без Германии и милитаристская Япония вскорости испустила бы дух.

Маршал Г.К. Жуков называл Московскую битву наиважнейшей в своей полководческой биографии. Я имел возможность плотно общаться с маршалом И.С. Коневым в 60-х гг. Отвечая на мой вопрос, какому из сражений, выпавших на его долю, он отдал бы пальму первенства, маршал без запинки отвечал: обороне Москвы. Если не буквоедски, отсчёт Московской битве следовало бы вести от смоленского сражения. В нём 581 600 человек, повторюсь, в течение 63 суток отбивали непрерывные атаки вражеских сил, имевших более чем двойное превосходство в личном составе, артиллерии и самолётах и четырёхкратный перевес в танках. Четыре пятых советских воинов тогда полегло или попало в плен. Но более двух месяцев страна выиграла, чтобы упредить худшее.

В противоборстве по ходу операции «Тайфун» с обеих сторон участвовало около 4 млн солдат и офицеров. Без учёта ополченцев и партизан. Контрнаступление под Москвой Красная армия осуществляла против превосходящих сил противника. Группа армий «Центр» насчитывала 1 млн 708 тыс. человек, 13 500 орудий и минометов, 1770 танков и 615 самолетов, следовательно, за исключением авиации, имела полуторный перевес.

Справочно. В Сталинградской оборонительной операции принимали участие 547 тыс. человек (собственно в защите города) и 603 тыс. человек при отражении угроз Кавказу. В период кровопролитных боёв за Сталинград ряды защитников непрерывно восполнялись. С 1 по 20 ноября в рамках подготовки операции «Уран» на правый берег Волги было переброшено свыше 150 тыс. человек, 430 тыс. танков, 600 тыс. орудий. В контрнаступление трёх фронтов — Сталинградского, Донского и Юго-Восточного – 19 ноября выдвинулись, соответственно, 384 тыс., 292 700 и 338 тыс. бойцов, поддержанных 11 546 орудиями и миномётами, 1400 установками залпового огня, 1560 танками.

В полосе «Урана» у немцев – группа армий «Дон» Э. Манштейна, 6-я полевая армия Ф. Паулюса, 4-я танковая армия Г. Готта, группа армий «Б» М. Вайхса. Заодно с ними пять итальянских дивизий, две румынские армии. В общей сложности 76 дивизий, из них нацистских – 46. В кольцо окружения попали двадцать две дивизии и более полутора сотен отдельных частей – всего свыше 300 тыс. человек. Из примерно 250 тыс. личного состава армии Паулюса (немцы эвакуировали самолётами 34 тыс. человек) 91 тыс. была взята в плен (2500 офицеров и 24 генерала).

Курская битва (5–23 июля 1943 года). На операцию «Цитадель» немецкое командование отрядило свыше 900 тыс. человек, 10 тыс. орудий и миномётов, 2700 танков и САУ в основном новых моделей, 2050 самолетов. Встречный бой им дали 1 млн 273 тыс. солдат и офицеров Красной армии. Впервые в ожесточённом оборонительном сражении потери советской стороны были ниже 6% от задействованного личного состава.

Оценки значения Московской, Сталинградской и Курской битв ни прямо, ни косвенно не должны ставиться в пику одна другой. Каждая из них внесла неоценимый вклад в разгром преступного Третьего рейха и способствовала тому, чтобы закат германского милитаризма превратился в агонию. Американские военные историки Д. Гланц и Дж. Хаус охарактеризовали все три как «битвы титанов». Другой вопрос, толком не отвеченный, что и кто помешал Объединённым нациям пресечь кровопролитие в Европе на два-два с половиной года раньше, чем реально произошло.

У. Черчилль после провала «Тайфуна» не исключал, что нацистский рейх может быть поставлен на колени в 1942 г. Известна также оценка Г. Гопкинса, высказанная им в начале 1942 г.: «Вполне возможно, что русские разгромят немцев в следующем году». Вот именно русским, счёл британский премьер, не должны были достаться лавры победителя. Получается, что Московская битва не только взбодрила противников нацизма, но и встревожила русофобов.

В те дни, когда Красная армия гнала вермахт от стен Белокаменной, У.Черчилль сочинял стратегический триптих. Он презентует его Ф. Рузвельту на встрече «Аркадия»(22.12.1941 – 14.01.1942 г. Вашингтон). Президент, хочется думать, по неискушенности заглотил приманку – пока Россия связывает немцев по рукам и ногам, «демократы» могут обустроить свои позиции в Африке, на Ближнем, Среднем и Дальнем Востоке. Стало быть, торопиться не к чему. При публикации текста своего творения Черчилль сохранил упоминание о 1943–1944 гг. как времени массированных бомбардировок Германии с оговоркой, что «нужды иного порядка могут заставить нас (США и Англию) столкнуться с затяжкой в выполнении наших планов».

Летом 1941 г. гуру американских архиконсерваторов Дж.Ф. Даллес, бывший президент Г. Гувер, будущий президент Г. Трумэн, лидеры республиканцев, клерус цинично призывали стричь купоны с глобальной непогоды. «Нецелесообразно спешить с вступлением в войну, — настаивал Гувер. — Выгоднее подождать её окончания, когда другие нации будут достаточно истощены, чтобы уступить военной, экономической и моральной мощи США». Претенденты на «Пакс Американа» не особо жаловали Альбион. Францию презирали. Над нашими провалами злорадно тешились. Но после декабря в репертуаре корпоративных сходок прописался новый мотив. Как бы не переусердствовать с ослаблением германских и прочих противовесов России. Худший исход, если Москва выйдет из чистилища способной чрезмерно влиять на расстановку фигур в европейском и тем более мировом раскладе сил. Весной — летом 1942 г. умельцы, прикидывавшие политику дальнего прицела Вашингтона, позволяли себе высказывания типа: «После войны надо будет привести в движение небо и землю, чтобы заполучить немцев в качестве союзников США против СССР».

Госсекретарь К. Хэлл расписался в 1948 г.: «Героической борьбой против Германии русские, очевидно, спасли союзников от сепаратного мира… и следующей тридцатилетней войны». Сходную мысль проводил, пока его окончательно не затянул на дно омут «холодной войны», Дж. Маршалл. Категоричней остальных был Э. Стеттиниус. Советский Союз, написал он в книге «Аргонавт», спас американцев от поражения.

Оставим эту тему на будущее. Ограничимся следующей ремаркой. Каждый ратный успех СССР, принявшего на себя основное бремя войны с германским империализмом, отзывался приливами русофобии в коридорах власти «демократий». После Курской битвы они впали в ступор, политический и нравственный, занялись с санкции премьера Англии и президента США рекрутированием «нацистских генералов» и прочих охочих дать «отпор русским». На календаре август 1943 г. На лишние год-полтора затягивалась бойня, поглощавшая миллионы жизней и стиравшая с лица земли десятки и сотни городов.

Не бойся дракона о семи головах — страшись змия о двух языках. Раздвоение личности в частной жизни – болезнь. Раздвоение личности в политике — беда. В послании Сталину от 23.02.1945 г. Черчилль поздравлял Красную армию «с триумфом, который вызвал безграничное восхищение её союзников и который решил участь германского милитаризма». «Будущие поколения, — писал премьер, — признают свой долг перед Красной армией так же безоговорочно, как это делаем мы, дожившие до того, чтобы быть свидетелями этих великолепных побед». Минуло около двух недель. Тот же Черчилль отдает приказ складировать трофейное оружие, чтобы вкупе с немецкими наёмниками сдержать наплыв «русских варваров». Начальники имперских штабов тут же получают директиву готовить операцию «Немыслимое». Третья мировая война с целью нанесения «тотального поражения» Советской России и подчинения её англосаксонскому диктату должна была разразиться 1 июля 1945. Бог миловал.

Делать выводы оставляю читателям, памятуя наказ Теренция (II в. до н. э.), когда двое делают одно и то же, получается не одно и то же. Особенно, когда, преследуя эгоистические цели, один из них блефует, выдавая себя за союзника или друга.

 Валентин Фалин

← Вернуться к списку