Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

История и мы

Разведка доложила точно


Есть такая профессия — информацию добывать. Ее можно романтизировать и героизировать. Или, наоборот, презирать и оплевывать. Такая она многозначная. С одной стороны посмотреть — доблестный разведчик. С другой — презренный шпион. Свой — первый, чужой — второй. И это нормально. Много тайн, а значит, обязательна мифология. От этого никуда не деться. Главное — не почувствовать себя судьей совершившихся событий. И удержаться от снисходительных, с высоты времени, похвал. Здесь рассказывается всего о нескольких страницах из истории разведки, вписанных в книгу о нашей Победе.

 

“…мы потерпели жесточайшее поражение”

 

Хоть и пели “если завтра война”, а нападение фашистской Германии застигло страну врасплох. И руководство Советского Союза — тоже. Все понимали, что война с Гитлером стоит на пороге. Но у Сталина, судя по его высказываниям, сложилось представление, что очередь СССР наступит после решения “польского вопроса” и определения участи Великобритании. К тому же, как вспоминали ближайшие соратники вождя, он полагал, что в любом случае Гитлер сначала предъявит Кремлю ультиматум, обсуждение которого давало определенные возможности потянуть время. “Вероломства” почему-то не ожидали. А что же служба, которую Сталин назвал “наши глаза” и “наши уши”? Выступая на расширенном заседании военного совета при наркоме обороны в 1937 году, он сказал: “Разведки нет, настоящей разведки… Разведка — это та область, где мы впервые за 20 лет потерпели жесточайшее поражение”.

Последовавшая “протирка глаз” и “прочистка ушей” за два года практически полностью обновила верхушку военной разведки и жестоко сократила ряды сотрудников. Изменился их возрастной, социальный и национальный состав. Он помолодел, приобрел рабоче-крестьянское преимущественно происхождение, а латышские, польские и еврейские фамилии в кадровых списках сменились в основном русскими. Пришли выпускники военных вузов. Образование в одночасье не конвертировалось в опыт. Выкашивание квалифицированных кадров нанесло страшный урон разведке. Почти на два года была заморожена деятельность зарубежных резидентур, утрачена связь с создаваемой годами агентурой. Это конечно же сказалось в целом на службе, и особенно на ее способности отмобилизоваться в начальный период Великой Отечественной войны.

Тем более беспрецедентен ее быстрый подъем и качественный рост, позволившие ей вскоре стать, по общему признанию, лучшей разведкой мира. Но обо всем по порядку.

“Ушами” и “глазами” государства были прежде всего Наркомат внутренних дел (позже НКГБ) и Главное разведывательное управление Красной армии. Приоритет отдавался мощному НКВД. Управлением по работе с зарубежными резидентурами обоих ведомств (ИНО), прообразом Службы внешней разведки, в годы войны бессменно руководил Павел Фитин. Самый способный из 200 молодых членов партии с университетскими дипломами, отобранных ЦК в конце 1938 года для замены репрессированных сотрудников НКВД.

Итак, держала ли разведка руку на пульсе времени?

 

Геббельс начинает и... временно выигрывает

 

Впервые в разведдонесениях тема германской угрозы возникла еще до прихода Гитлера к власти. 24 июня 1932 года источник внешней разведки А-218 передал информацию об агрессивных устремлениях реваншистских кругов Германии в отношении Советского Союза. В декабре 1936 года стало известно, что в Берлине на совещании высшего военного руководства по восточной политике обсуждались планы войны против нашей страны. Решено, что ей будет предшествовать захват Польши. Концентрацию с апреля 41-го гитлеровских войск у советских границ пропагандистская машина Геббельса объясняла попыткой оказать давление на СССР. Цель? Принудить его присоединиться к оси Рим — Берлин — Токио и вступить в войну на ее стороне. Из трофейных карт и документов явствует, что командование вермахта произвело сосредоточение собственно на границах в самый последний момент, а бронетанковые войска, находившиеся на значительном удалении, были переброшены в исходные районы только в ночь на 22 июня. Это свидетельство маршала Жукова.

В течение предвоенного года Кремль получил по каналам разведки более 120 подробных сообщений о подготовке Германии к вторжению в СССР. Но сведения были, как считают историки, противоречивы, осложняли анализ и без того запутанной обстановки. К тому же гитлеровские спецслужбы весьма поднаторели в дезинформировании общественного мнения. Фюрер выиграл информационную войну, заморочив головы аналитикам европейских стран. 38 раз он назначал и отменял дату вторжения во Францию. То же и с СССР. Поэтому еще в мае 1941 года британский Объединенный разведывательный комитет считал, что Германии выгоднее не воевать с Советским Союзом, и только 12 июня утвердился в мысли об окончательном выборе Гитлером тропы войны. Разные сроки начала агрессии против СССР назывались и в донесениях нашей разведки.

21 марта 1941 года Голиков (глава ГРУ) направил Сталину доклад о целой серии предупреждений о неожиданной атаке Германии. Заключив, что наиболее вероятным сроком начала действий будет момент после победы над Англией, автор резюмирует, что вышеприведенные слухи и документы можно расценивать как “дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки”. По словам Г. К. Жукова, тогда начальника Генштаба, доклады Голикова передавались только Сталину: “Он больше никому не докладывал, даже начальнику Генштаба и наркому обороны маршалу Тимошенко”.

 

“Английская провокация?”

 

Судя по доступным данным, из НКГБ поступала более объективная информация. Чтобы развеять некоторый скептицизм Сталина, Фитин, по его словам, подготовил доклад о надежности источников, но глава НКГБ Меркулов отказался подписать его и представить Сталину. “Там, в верхах, — сказал он, — они лучше знают, как оценивать их (разведдонесения)”. Вождь, как известно, старался очень осторожно вести себя с германским руководством, чтобы не дать повода к войне. Сталин проявлял “близорукость и упорное нежелание”, по выражению некоторых военных мемуаристов, отреагировать на поступающую с 17 июня из Финляндии, Италии, Германии, Японии и других мест информацию о точной дате вторжения. Директива Генштаба о приведении войск в боевую готовность была направлена в военные округа только вечером 21 июня.

Да, Сталин подозревал англичан в намерении рассорить его с Гитлером. Черчиллю, которого считал гением зла и, не без основания, злейшим врагом советской власти, из всех государственных деятелей Запада он доверял меньше всего. Поэтому когда “неистовый Уинстон” 25 июня 1940 года письменно предупредил Кремль о зловещих замыслах Германии — новый посол Великобритании С. Криппс лично передал эпистолу Сталину, — последний увидел в этом еще одно подтверждение существования британского заговора, стремления столкнуть СССР и Германию. По распоряжению вождя Молотов нотой проинформировал германского посла фон Шуленбурга о послании Черчилля.

17 апреля 1941 года резидент ГРУ в Праге уведомил Москву о намерении Германии вторгнуться в Советский Союз во второй половине июня. Информацию он получил от немецкого офицера, главного инженера заводов “Шкода”. Сталин начертил поверх текста красным карандашом: “Английская провокация. Разобраться!”

Веру вождя в замышляемый британцами заговор поддерживала и Германия, сетовавшая на то, что Лондон пытается “замутить воду в колодце”. Лыком в строку вплелся загадочный полет в Шотландию в мае 1941-го заместителя Гитлера Р. Гесса. Фактически он предлагал Великобритании забыть старые распри и соединить усилия в борьбе против большевизма. Сталин был уверен, что Лондон подстегивал Берлин к нападению на СССР. Само собой, не доверял он и Германии, причем ее военщине больше, чем Гитлеру. Историк Георгий Куманев в газете “Правда” за 1989 год cо cсылкой на А. Микояна рассказывает, что германский посол фон Шуленбург в начале июня 1941 года конфиденциально известил прибывшего по делам в Москву советского посла в Берлине Деканозова о точной дате агрессии Гитлера. Он объяснил свой беспрецедентный шаг тем, что воспитан в традициях Бисмарка, всегда выступавшего против войны с Россией. Деканозов передал разговор Сталину, а тот на заседании Политбюро заметил: “Дезинформация распространяется уже на уровне послов”.

 

Не давать повода Гитлеру!

 

В мае 1941-го о неожиданном нападении Германии предупредил из Токио Рихард Зорге: “Девять армий, которые включают 150 дивизий, будут сконцентрированы для операций против СССР 22 июня”. Реакция Сталина: “Зорге — просто засранец, который там, в Японии, занимается лишь своими маленькими фабриками и проводит все время в борделях”. Центр в ответной депеше разведчику выразил сомнения в достоверности информации.

Более внимательно отнесся Сталин к сообщениям из Берлина от 17 июня. “Корсиканец” и “Старшина” (о них ниже) доложили, что Германия полностью закончила военные приготовления к вооруженному нападению на СССР и войны можно ожидать в любой момент, а “авиакрыло истребителей люфтваффе уже дислоцировано на аэродромах Венгрии”. На следующий день Сталин вызвал главу НКГБ В. Меркулова и Фитина и спросил об источнике информации. Выслушав, сказал: “...немцам, за исключением Вильгельма Пика, доверять нельзя. Это ясно?” Все же он распорядился перепроверить донесение. Как вспоминает маршал Н. Н. Воронов, Сталин опасался, что война может “единственно начаться в результате провокаций со стороны фашистских милитаристов, и больше всего он боялся таких провокаций”. Возможно, потому, что находился под впечатлением инспирированного гестапо инцидента под Гляйвице — пролога к вторжению в Польшу.

Заметим, наша разведка вскрыла только военные приготовления и примерные сроки нападения. Но — ни цели Гитлера, ни характер предстоящей войны, ни направление главных ударов. Впрочем, ни одной разведке мира, включая британскую, имевшую агентуру в непосредственном окружении Гитлера, не посчастливилось раздобыть директиву 21 от 18 декабря 1940 года с планом “Барбаросса”. Ее отпечатали в 9 экземплярах: 3 попали в руки командующих видами вооруженных сил, а 6 пролежали в сейфе фюрера до конца войны... Парадокс: не зная о замысле блицкрига, советский генералитет уже при первых поражениях понял, что война будет затяжной, но победоносной для Красной армии. В июле 41-го руководство СССР поставило перед разведслужбами задачи: выявление военно-политических планов Германии и ее союзников, а также истинных намерений США и Англии по ведению войны и послевоенному устройству, создание специальных отрядов для ведения разведывательно-диверсионных операций, разведка нейтральных стран в интересах предотвращения их перехода на сторону оси Рим — Берлин — Токио.

 

Проникновение наше по Европе

 

Развернуть полномасштабную работу против Германии с ее территории не удалось. В сопредельных оккупированных странах действовать тоже было непросто. И все же за кордоном собирали информацию свыше 90 легальных и нелегальных советских разведаппаратов. В США, Великобритании, Китае, Иране и некоторых других странах — даже по нескольку резидентур. В вербовке широко использовалась идейно-политическая основа — совместная борьба с фашизмом. Предложения о сотрудничестве часто делались напрямую, после кратковременного изучения кандидата. По законам военного времени.

“Штирлица” в ближайшем окружении Гитлера у нас не было, но В. Шелленберг, бывший начальник VI управления внешней разведки Германии, признавал, что “фактически в каждом министерстве рейха среди лиц, занимавших ответственные посты, имелись агенты русской секретной службы, которые могли использовать для передачи информации тайные радиопередатчики”. Попал в тенета советской разведывательной паутины и абвер. Проникшая в большинство его органов агентура только в 1943 году “сдала” нашей военной контрразведке 1260 шпионов, засланных в действующие части Красной армии.

Смертельному риску подвергали себя участники немецкого Сопротивления. Торжественную фугу исполнил в борьбе с фашизмом так называемый “Красный оркестр”. Под этим кодовым названием (“музыканты”- радисты) подразумевалась нелегальная агентурная сеть в Западной Европе, каковой на самом деле не было, а были самостоятельные резидентуры ГРУ и НКВД. Ключевой в Германии являлась группа Харро Шульце-Бойзена, Арвида Харнака и Ильзе Штёбе, с 30-х годов привлеченных к секретному сотрудничеству. Обер-лейтенант Шульце-Бойзен (“Старшина”), внук гросс-адмирала фон Тирпица, заведовал секретным отделением разведотдела штаба ВВС. Он имел доступ к донесениям военно-воздушных атташе Германии из всех стран, секретным картам с указанием целей для бомбардировочной авиации. Шеф Шульце-Бойзена, руководитель люфтваффе Геринг, был посаженым отцом на его свадьбе. Арвид Харнак (“Корсиканец”), референт министерства хозяйства Германии, располагал важными секретными данными по экономике. Сотрудница информационного отдела МИДа Ильзе Штёбе (“Альта”) 28 февраля 41-го передает: “…совершенно определенно война с Россией начнется уже в этом году. Гитлер намерен вывезти из России около трех миллионов рабочих, чтобы полностью загрузить производственные мощности… он намерен разделить российского колосса якобы на 20—30 различных государств, не заботясь о сохранении экономических связей внутри страны...”

 

В грамм добыча, в жизнь — труды

 

Информация группы, передаваемая в самый сложный период (с октября 1940-го до лета 1942 года), способствовала раскрытию военных планов Германии. Трудно, например, было весной 42-го переоценить сообщение о направлении главного удара на Сталинград и Кавказ, тогда как абвер распространял дезу о повторных попытках Гитлера овладеть Москвой.

К сожалению, в августе этого года германской контрразведке удалось запеленговать и затем захватить радиостанцию немецких подпольщиков, после чего начались аресты как в самой Германии, так и в Бельгии и Франции. По делу “Красного оркестра” судили несколько десятков человек. В декабре Шульце-Бойзен, Харнак, Штёбе — всего 49 фигурантов — были казнены (мужчины повешены, женщины обезглавлены), 25 приговорены к каторге. Гиммлер заявил на совещании, что “дело Штёбе — наиболее удачное дело, выигранное за последнее время гестапо”. Разведчик-нелегал Анатолий Маркович Гуревич (бельгийский резидент “Кент”), легендарный участник тех событий, дожил до нашего времени. Посмотрев недавний телесериал “Красная капелла”, неприятно поразился. В фильме искажены место действия, биографии разведчиков, окарикатурена их личная жизнь. Тяжелая, изматывающая работа нелегалов, которые каждый день находились рядом со смертью, изображена в залихватском духе вестернов. “В жизни все было значительно сложнее и страшнее… И как быть с теми, кто погиб, в том числе после жестоких пыток в гестапо, и которые не узнали бы себя в этом фильме?” — задал он вопрос.

Кстати, именно “Кент” в марте 1940 года наладил прервавшуюся связь со швейцарской резидентурой военного разведчика-нелегала Шандора Радо (“Дора”). “Красная тройка”, так ее назвали на Западе по предполагавшемуся количеству передатчиков, слала в Москву важную стратегическую информацию вплоть до 1944 года. К этому времени на территории Германии и ее союзников работали 97 советских разведчиков-нелегалов, в том числе 10 немцев, а всего в 27 странах — 190. Активно действовали “Ян”, “Десяток” и “Шустрый”. Первый — Ференц Патаки, гражданин СССР венгерского происхождения, чекист, дислоцировался в Будапеште. В 1944 году был выдан предателем и казнен. Под псевдонимом “Десяток” скрывался участник войны в Испании, немец Герман Залингер, которого забросили в Германию с помощью британской разведки. Его соотечественник Хайнц Глоджай (“Шустрый”) передавал информацию из района Кенигсберга. Погиб во время бомбежки английской авиацией. Самой дорогой ценой оплачивалось выполнение “невыполнимых” миссий.

 

“Агент влияния” Гопкинс и другие

 

Еще за год до начала войны (к концу ее ситуация кардинально изменится) США для советской разведки оставались на втором плане. К моменту японского нападения на Перл-Харбор агентурная сеть НКВД в Соединенных Штатах включала несколько групп, в которые входили около трех десятков правительственных служащих. Они имели доступ к государственным досье и различным подразделениям военной администрации Рузвельта. Щедрый родник информации бил из Пентагона. Но особенно ценно было просачивание в систему разведки, где удалось завербовать семь сотрудников штаба Управления стратегических служб, предшественника ЦРУ. На активность советских бойцов невидимого фронта, полагает британский историк разведки К. Эндрю, наложилось наблюдавшееся тогда в Вашингтоне “общее безразличие к советскому шпионажу”. Оставим это без комментариев. Как известно, в невод попался неплохой улов, включая секреты по созданию атомного оружия, именовавшегося в оперативной переписке “энормоз”.

Помимо источников информации были у нас и “агенты влияния”. Тот же Эндрю наиболее важным из них считает Гарри Гопкинса, ближайшего советника президента Рузвельта. Конечно, речь не о “вульгарной продаже родины”. Просто Гопкинс был убежден в полном совпадении на тот период интересов обеих стран и уверен в послевоенном лидерстве СССР в Европе. Ведущий нелегал НКВД в США, уроженец Баку Ицкак Ахмеров сыграл на тщеславии Гопкинса, сообщив, что привез ему секретное персональное послание от Сталина. 16 июля 41-го личный представитель Рузвельта отправился в Англию для переговоров с Черчиллем, а вскоре инициировал такую же поездку в Москву. “Меня никогда не встречали так, как в России”, — вспоминал Гопкинс. Он был обеспечен отдельным бомбоубежищем с запасами шампанского, икры, шоколада и сигарет (тогдашний посол США Л. Стейнгард жаловался, что ему этого никогда не предлагали). Сталин очаровал Гопкинса, который потом вспоминал: “Он ни разу не повторился. Речь его напоминала стрельбу его армий — уверенно и прямо в цель. Он поприветствовал меня несколькими словами по-русски. Коротко, крепко и гостеприимно пожал руку. Он тепло улыбнулся. Он не тратил попусту ни слов, ни жестов…Он не заискивал. Не сомневался. Он убеждал вас, что Россия устоит перед наступлением немецких армий”. Целью поездки было выявить срочные и долговременные потребности СССР в военном снаряжении. И Гопкинс, имевший на Рузвельта огромное влияние, убедил президента, что помощь русским — дело стоящее. Это имело решающее значение в определении позиции Вашингтона по отношению к Кремлю.

 

“Великолепная пятерка”

 

Великобритания вызывала живой интерес у советских разведслужб еще с начала 20-х годов. В окружении Черчилля фигуры вроде Гопкинса не отмечено, однако проникновение в Туманный Альбион было не менее значительным, чем в США. С сентября 1940 года НКВД получил возможность напрямую узнавать о политике британского правительства из рук выдающихся агентов “великолепной пятерки” (она же “лондонская”, “кембриджская”), завербованной на идейной почве в 30-е годы. В войну Ким Филби занял важный пост в британской разведке. Гай Берджесс, Дональд Маклин, Энтони Блант и Джон Кэрнкросс имели доступ к секретным документам военного кабинета, переписке Черчилля с главами государств, министра иностранных дел А. Идена с послами в Москве, Вашингтоне, Стокгольме, Мадриде, Анкаре и т. д. “Пятерка”обзавелась ценными агентами среди польского, югославского, чехословацкого и других эмигрантских правительств. Менее значимой считалась “Оксфордская группа”.

Из Лондона поступило около 20 тысяч разведывательных материалов, 90 процентов которых — подлинные документы. В начале войны, когда ощущался огромный дефицит сведений по Германии, информация “пятерки” имела колоссальное значение. Кэрнкросс передавал в Москву “буквально тонны документов”. Сам он звездным моментом 15-летней службы на благо СССР считал 1943 год, когда анализировал перехваты радиообменов люфтваффе. 30 апреля англичане отправили в Москву предупреждение о готовящемся наступлении на Курской дуге и материалы немецкой разведки о частях Красной армии в этом районе, полученные по перехватам “Энигмы”. В дешифрованной телеграмме в Берлин немецкого генерала фон Вейхса указывалось, когда, какие силы будут действовать от Орла, какие — от Белгорода, какая новая техника будет введена, обозначалось расположение авиачастей. Через несколько дней 17 немецких аэродромов в полосе протяженностью 1200 км от Смоленска до Азовского моря подверглись бомбовому удару, подготовленному в режиме чрезвычайной секретности. Это была одна из крупнейших операций советской авиации: в результате ее уничтожено 500 самолетов противника, нами потеряно 122.

 

“Типичный нацист” Зорге

 

С началом фашистского марша “дранг нах Остен” над СССР нависла и угроза одновременного нападения Японии на востоке. Не допустить войны на два фронта — было главной политической задачей. Страна восходящего солнца до середины 30-х годов вообще расценивалась значительно более серьезным источником военной опасности, нежели Германия. Рихард Зорге прибыл в Токио в сентябре 1933 года с приказом “внимательно изучить вопрос, планирует ли Япония нападение на СССР”. В 41-м он доносил в Центр, что Риббентроп требовал от германского посольства убедить японцев нарушить их свежезаключенный договор о нейтралитете с Советским Союзом: “Делайте что хотите, — настаивал Риббентроп, — но японцы должны начать войну с Россией... Мы продолжаем надеяться, что еще до начала зимы пожмем руки японцам на Транссибирской магистрали”. В японском правительстве мнения разделились между сторонниками северного — война с СССР — и южного — война с Великобританией и США — вариантов. Победил последний.

15 августа 1941-го Зорге сообщил, что из-за чрезмерного напряжения экономики японцы не начнут войну до наступления зимы. Однако до конца сентября ему так и не удалось убедить Москву в серьезности этих донесений. Полное доверие они завоевали всего за три недели до ареста разведчика. Центр адресовал ему благодарность.

Один японский журналист писал о нем как о “типичном задиристом и высокомерном нацисте… вспыльчивом и много пьющем”. Этот образ помог Зорге войти в расположение к сотрудникам немецкого посольства, приятельствовать с военным атташе полковником Эйгеном Оттом, впоследствии руководителем дипмиссии. “Самый удачливый внедренный агент”, по мнению профессионалов, Зорге в воспоминаниях предстает российским прототипом Джеймса Бонда — импозантным, крутым, лихим гонщиком, любимцем женщин. Как донес офицер японской безопасности, ответственный за слежку, ночь перед арестом разведчик провел в постели жены немецкого посла. Его внешняя плейбойская оболочка вводила в заблуждение многих. Обаяние личности Зорге обеспечило ему теплое отношение в самой Японии. В снятых о нем трех фильмах он предстает в образе человека, пытавшегося предотвратить войну. Японские исследователи главную заслугу Рихарда Зорге видят в том, что его информация о намерении Токио не нападать на СССР позволила советскому командованию перебросить в трудном октябре 41-го сибирские дивизии, которые сыграли важную роль в битве за Москву.

 

Прозрение британского ослика

 

Наша разведка получила копии основных документов английской и американской делегаций к Московской, Тегеранской, Крымской и Потсдамской конференциям. В вопросе о послевоенном устройстве Германии СССР выступал за наказание военных преступников, роспуск всех нацистских организаций, ликвидацию вермахта и его генштаба, выплату Германией репараций жертвам агрессии. Но мы были против расчленения Германии на несколько государств, на чем настаивали Великобритания и США.

Большим успехом советской разведки явилось предотвращение замышлявшегося Гитлером в 1943 году физического устранения лидеров СССР, Англии и США во время саммита в Тегеране. К тем событиям был причастен и ныне здравствующий разведчик Герой Советского Союза Геворк Вартанян (“Амир”). На встрече Cталин получал значительно больше развединформации, чем другие члены “большой тройки”. Черчилль вспоминал, что именно там он впервые осознал, сколь невелика Британия: “С одной стороны сидел, расставив лапы, огромный русский медведь, с другой — не менее огромный американский буйвол, а между ними — несчастный маленький английский ослик...”

Ялтинская конференция глав антигитлеровской коалиции в феврале 45-го стала очередным триумфом СССР. Сталин держал в руках много козырей: Красная армия контролировала почти всю Польшу, Чехословакию, Прибалтику, значительную часть Германии, а успешно завершившим операцию “Оверлорд” союзникам еще предстояло форсировать Рейн. У Сталина также было преимущество в разведданных. Маклин и Берджесс “сливали” информацию из британского МИДа, а госдеповский источник НКГБ Элджер Хисс входил в состав американской делегации. По слухам, в переговорах о репарациях советской стороне помогал Гарри Декстер Уайт, высокопоставленный агент НКГБ в минфине. Постоянный помощник главы внешнеполитического ведомства США А. Кадоган писал: “Никогда не думал, что с русскими так легко общаться. Джо (Сталин), в частности, просто великолепен. Это великий человек. Очень выгодно отличается от двух других престарелых руководителей. Наш президент проявляет удивительную мягкость и нерешительность”. Сталин был в приподнятом настроении. Во время последней групповой фотосъемки он развлекал Черчилля и Рузвельта, повторяя по-английски только что выученные четыре фразы: “Но это вы сказали!”, “Ну и что?”, “Что здесь вообще происходит?”, “Туалет вон там”.

 

“Это счастье — умереть за свой народ”

 

Уходили в поход партизаны… Провожал их генерал-лейтенант Павел Судоплатов, глава вновь созданного 4-го Управления НКВД (НКГБ), отвечающего за организацию партизанского движения на временно оккупированной территории СССР. Где партизаны — там и разведка, и диверсии. В тыл врага были заброшены около 14 тысяч человек, в том числе 500 иностранцев. “Второй фронт” в немецком тылу не давал абверу покоя. К лету 1944-го контрразведка противника обнаружила 20 тысяч советских агентов, и, по ее данным, число их каждые три месяца увеличивалось на 10 тысяч. Белорусские партизаны настолько отравляли жизнь оккупантам, что летом 43-го года немцы собрались применить против них химическое оружие. В районы Могилева, Бобруйска и Борисова перебросили целый вагон с отравляющими веществами. Карателям из 634-го французского полка уже выдали противогазы, в деревни завезли металлические баллоны с жидкими ОВ. Просто что-то не сложилось...

В 1943—1944 годах кадровые разведчики возглавляли более ста оперативных отрядов и нелегальные резидентуры в Киеве, Одессе, Харькове и других городах. С партизанской летописью связано имя прославленного разведчика Николая Кузнецова, находившегося в отряде “Победители” полковника Д. Медведева. В 1942 году его забросили под Ровно с документами на имя немецкого лейтенанта Пауля Зиберта. Ему удалось войти в круги оккупантов и передать в Москву сведения о готовящемся покушении германских спецслужб на участников Тегеранской конференции. О планах вермахта на Курской дуге он узнал в апреле 43-го от рейхскомиссара Украины Эриха Коха, в кабинет которого проник… Кузнецов уничтожил главного нацистского судью на Украине Функа, заместителя гауляйтера Украины генерала Кнута, вице-губернатора Галиции Бауэра, с помощью партизан-разведчиков похитил командующего особыми войсками Германии генерала Ильгена. В 1944-м погиб от рук украинских националистов.

Зою Космодемьянскую к деревне Петрищево забросили из спецподразделения 9903 разведотдела штаба Западного фронта. Перед казнью она сказала: “Мне не страшно умирать, товарищи. Это счастье —  умереть за свой народ”. Это известные Герои Советского Союза. А сколько безымянных! В сборнике “Шпионаж—Саботаж—Подполье. Германские и русские операции 1940—45 годов” приводятся выдержки из захваченных в штабе морской разведки немцев документов. Пишут, что очень сложно поддавались выявлению “беспризорники”, обученные разведке и диверсиям. Их даже солдаты вермахта уважали за мужество. В одном докладе речь идет о подростке, пойманном, когда он делал пометки о передвижении войск. На допросе он отказался сообщить, кто его послал на задание. Тогда его решили устрашить и заставили присутствовать на расстреле 7 взрослых пленных. Потом велели и самому приготовиться к смерти. В последний момент, когда его уже взяли на мушку, ему пообещали жизнь взамен признания. Мальчик усмехнулся и ответил: “Вы все равно меня убьете, даже если я скажу вам правду. Так вот я сейчас ее говорю — я вам шесть раз соврал и совру в седьмой”. О его дальнейшей судьбе ничего не говорится, но можно догадаться.

Что тут сказать? “Я бы пошел с ним в разведку”? Да, мы бы пошли. А они — взяли бы нас?

               

Людмила Глазкова

Впервые опубликовано в «РФ сегодня»

На фото: Николай Кузнецов

← Вернуться к списку

Комментарии


Михаил
10.11.2013 22:37
"нападение фашистской Германии застигло страну врасплох."
...
Через несколько предложений:
"Выступая на расширенном заседании военного совета при наркоме обороны в 1937 году, он сказал: "Разведки нет, настоящей разведки… Разведка — это та область, где мы впервые за 20 лет потерпели жесточайшее поражение".
У автора всё в порядке?

Читаю дальше.
"Выкашивание квалифицированных кадров нанесло страшный урон разведке. Почти на два года была заморожена деятельность зарубежных резидентур, утрачена связь с создаваемой годами агентурой."
На "страшный урон" явно не тянет. Или хотели сказать, ВСЕГО на два года?

Остальное тоже неубедительно.
"Трудно, например, было весной 42-го переоценить сообщение о направлении главного удара на Сталинград и Кавказ, тогда как абвер распространял дезу о повторных попытках Гитлера овладеть Москвой."
Значит получается, что в 1941 подозрительный тиран Сталин правильной информации не верил, а в следующем году тот же самый человек стал ей верить.

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru