Путешествуем вместе

Вулканы Центральной Америки

Пакайя — один из активнейших вулканов на Земле. С XVII века он двад­цать три раза изливал на окрестности раскалённую магму и не прекращает бурную деятельность по сей день. Последнее крупное извержение случилось в 2010 году. Тогда Пакайя за сутки выбросил столько пепла, что он покрыл ок­ругу в радиусе 50 километров десятисантиметровым слоем. Особенно сильно пострадали селения, расположенные на склонах вулкана: помимо пепла они подверглись “бомбардировке” раскалёнными камнями и сгустками раскалён­ной магмы, что вызвало многочисленные пожары.

Конус вулкана невысокий (2552 метра) и технически не сложный — спе­циального снаряжения для восхождения не требуется. У подножья нас встре­тили всадники и предложили подвезти поближе к кратеру. Мы вежливо отка­зались и, заплатив за вход в национальный парк 75 кетцалей (примерно 300 рублей), пошли по тропе, усыпанной вулканическим пеплом и шлаком. В этот день я был в прекрасной форме и даже притормаживал, чтобы не от­рываться от ребят.

На склоне то и дело натыкались на полузасыпанные бетонные и кирпич­ные коробки домов с обугленными дверными проёмами. Обильное изверже­ние магмы случилось и за две недели до нашего прихода. Но не из главного кратера, а из разлома между двух конусов. Буро-красное лавовое поле ещё не совсем остыло, и из трещин веяло жаром, как из раскалённой духовки. Лё- ха, допив воду, бросил в одну из щелей пластиковую бутылку — она мгновен­но вспыхнула, словно облитая бензином. Стало страшновато. Ведь, чтобы пройти к главному конусу, следовало пересечь всё это огнедышащее прост­ранство. На наше счастье, верхушки комьев лавы уже остыли, и мы пошли, ступая по ним. Из-за нестерпимой жары заранее сняли с себя почти всю одежду, но всё равно чувствовали себя, как сталевары у мартеновской печи.

Николай на ходу измерял датчиком температуру верхнего слоя — в боль­шинстве мест она равнялась 180 градусам. Под ногами ничего, кроме пышу­щих жаром буро-красных глыб. Вскоре даже в горных ботинках стало чувст­вительно жечь ступни, едко запахло химией. Но поворачивать обратно было неразумно: мы были уже посреди лавового поля. Прибавляем шаг и прохо­дим мимо грота, образованного причудливым нагромождением застывших глыб. Из его красноватого нутра дохнуло таким жаром, что подумалось: а не здесь ли врата ада.

Когда спускались, сверху то и дело доносился какой-то гул. Мы каждый раз оглядывались — не камнепад ли догоняет?! Слава богу, нет! По всей ви­димости, это рушились внутренние стенки кратера.

Вечером, уже во дворе Пабло, добавила адреналина чудовищная гроза. Огненные жгуты молний с шипением вонзались в залитую водой землю всего в нескольких метрах от нас. Как мы остались живы, уму непостижимо. Вода лилась с небес сплошной стеной. Мы едва успели убрать палатки с пути хлы­нувшего со склона холма грязевого потока. Вещи даже в рюкзаках промокли так, что их пришлось выжимать перед тем, как вешать сушиться.

Рано утром 12 мая покинули гостеприимный Сан-Лукас и вновь взяли курс к вулканам Акатенанга и Фуэго. Стоят они так близко, что со стороны напо­минают двуглавый красавец Эльбрус, только без снежных куполов. Поднять­ся на них 8 мая, как вы помните, нам помешала операция по спасению тяже­лораненого сотрудника национального парка. Автомобиль оставили во дворе того же дома, что и в первый раз. Хозяина Рональдо не было, но его сыновья встретили нас как героев и тут же освободили место под тенистым деревом.

Проходя мимо крыльца, мы с удовлетворением отметили, что подарен­ный нами вымпел Русского географического общества висит на самом видном месте, у входа. Ещё подъезжая к деревне, с тревогой наблюдали, как навст­речу нам из-за вздыбленных кряжей выползают разлохмаченные груды обла­ков. К моменту старта они залили всю окрестность сырым туманом. Сразу резко похолодало.

Первый километр шли по тропке, разделяющей поля кукурузы. Её сажа­ют здесь на расстоянии раза в два большем, чем у нас в России. Труднообъ­яснимое расточительство при такой острой нехватке земли, но оно, наверня­ка, имеет своё, неизвестное нам, рациональное объяснение.

Сквозь туман видим копошащихся на наделах крестьян. Заметив нас, они радостно машут руками, желают успешного восхождения.

По мере набора высоты характер леса менялся: на смену субтропическо­му с лианами, пальмами и непроходимым колючим подлеском пришли разла­пистые сосны. Чем выше мы поднимались, тем ниже становились они. Туман густел. Из-за белой мути казалось, что на нас наступают скелеты рукастых чу­дищ. Вблизи они превращались в обугленные пожаром деревья. Временами “молоко” становилось до того густым, что из поля зрения исчезал даже впе­реди идущий. Были видны лишь камни под ногами и растущие в беспорядке пучки травы. При каждом шаге они появлялись из ниоткуда, а если обернуть­ся и посмотреть назад — пропадали в никуда. Полный сюрреализм!

Наконец, обливаясь потом, мы пробили облачный покров, и на нас брыз­нули лучи стоящего в зените солнца. Стало жарко. Если бы не порывы холод­ного ветра, нам пришлось бы совсем худо. Деревья и трава исчезли. Одни голые камни, испятнанные мазками лишайника. Подъём из-за возросшей кру­тизны склона давался всё труднее. Несмотря на ветер, я снял даже безрукав­ку. Первый купол, усеянный ноздреватой золой и мелкой галькой, походил на прокопчённую лысину великана. Взобравшись на него, расселись на вулкани­ческие бомбы. Перекусили шоколадками, попили воды. После чего спустились в неглубокий, хорошо выраженный боковой кратер идеально круглой формы.

Проведя традиционные измерения температуры почвы, уровня загазо­ванности и физических размеров кратера, полезли на главный конус, усыпан­ный исторгнутыми из нутра Земли комьями магмы. Пространство между ни­ми заполнял толстый слой чёрной крупки. Стоило наступить на неё, как она приходила в движение, и если не успеваешь пересечь этот поток скользящи­ми шажками, то “едешь” вместе с ним вниз до тех пор, пока не упрешься в крупную глыбу. А если таковой на пути не окажется, то можешь катиться вниз метров сто, после чего повторять подъём.

Из последних сил, цепляясь за острые кромки застывшей лавы и провор­но пересекая сыпуны, пытаюсь догнать наших. Но чем выше, тем тяжелей да­ётся каждый метр: уже ощутима нехватка кислорода. Останавливаюсь через каждые 10-15 метров. И вот наконец последний шаг! Передо мной открывает­ся громадная воронка, забитая чёрным пеплом и пористыми гранулами. Меж­ду комьев лавы сочатся струйки пара. Вокруг них солнышками желтеют пятна серы. Ребята, оседлав вулканические бомбы, уже жуют кто курагу, кто шоко­лад. Я, глотнув воды, оглядываюсь.

Вершину широким кольцом опоясывали “жирные” облака, проткнутые вдали вулканами пониже. И такая библейская тишина обступала нас, что ка­залось, будто не существует в мире ничего, кроме этих каменных стражей, парящих над уходящими вдаль белыми бурунами. Пока я предавался созер­цанию, отдохнувшие Лёха и Николай побежали наперегонки к противополож­ному гребню кратера, разведать переход на Акатенанга.

От спуска у меня осталось ощущение, будто он тянулся бесконечно. Ша­гал и удивлялся: как я утром смог осилить эти затяжные крутяки?! Спускать­ся и то страшно — того и гляди покатишься кубарем в пропасть! Это изумле­ние было настолько велико, что даже заглушило радость оттого, что всё же сдюжил, дошёл до кратера. Правда, не в первой двойке, как на Пакайя (там я выложился до упора и после этого ещё не восстановился), а замыкающим, но, тем не менее, по гребню кратера потоптался и наряду с флагами России и РГО поднял флаг Башкирии.

 

 

Продолжение

Из очерка Камиля Зиганшина «Через Огненный пояс»

Источник: журнал «Наш современник»

← Вернуться к списку