православный молодежный журнал |
Путешествуем вместеАргентинаК столице Аргентины Буэнос-Айресу подлетали поздним вечером. Мириады суетливо подмигивающих “светлячков” делали город похожим на огромного осьминога, раскинувшего узкие щупальца во все стороны. В аэропорту порадовала чёткая организация паспортного контроля. Нашим рейсом прибыло почти четыреста человек, и я приготовился к часовому стоянию в очереди. Отнюдь, через десять минут мы уже пили в баре кофе (с традиционным чаем в Аргентине проблема). Как уже не раз отмечалось, стеклянно-бетонные джунгли не моя стихия, посему из достопримечательностей Буэнос-Айреса упомяну только президентский дворец на Пласа-де-Майо, мемориальное кладбище Реколето, соседствующее с фешенебельными кварталами исторического центра, и проспект 9 Июля, который здесь считают самой широкой улицей мира. А вот кладбище действительно поражает воображение: помпезные гробницы и склепы из мрамора больше похожи на дворцы султанов, греческие базилики. Необузданная роскошь и богатство удивляют своей бессмысленностью — зачем всё это умершему? К чему такие траты? Они же не даруют бессмертие! Не разумнее ли пустить эти средства на то, чтобы построить, к примеру, приют для престарелых или, на худой конец, оставить деньги наследникам? Эх! И после смерти соревнование тщеславий и амбиций продолжается! На улицах столицы такое половодье такси, что достаточно остановиться и вопросительно глянуть на проезжающие авто, чтобы возле тебя тормознула пара машин. Садиться спереди здесь не принято — только сзади! Чтобы пассажиру было удобнее, переднее сиденье вообще придвинуто к панели. Интересно было наблюдать, до чего трогательно мужчины приветствуют друг друга при встрече: нежно обнимаются, по несколько раз целуются. Может, именно благодаря такой повышенной сентиментальности аргентинцев танго столь популярно в этой стране? Перед вылетом из аэропорта местных авиалиний к малоизвестному, но, по отзывам, самому крупному и красивому в мире водопаду Игуасу пошли искупаться в Атлантическом океане. Мутно-коричневый цвет воды нас шокировал. Больше всех меня. Ещё бы! Специально вёз из Уфы маску со встроенными линзами на минус семь диоптрий, чтобы насладиться подводным миром Атлантики, и на тебе — видимость в воде практически нулевая! Связано это с тем, что воды в здешних реках изобилуют вымываемыми из берегов мельчайшими частицами глины. Судов в заливе негусто. Яхт вообще нет. Удивительно! Какая-то чудаковатая страна. И женщины в городе страшненькие (прошу прощения, но, как честный путешественник, иного определения не могу подобрать). Николай Рундквист, четырёхкратный чемпион России по спортивному туризму, руководитель нашей экспедиции по Аргентине, верно подметил: то, что мужчины на юге красивые, а женщины так себе, а на севере наоборот — это классика! Вывод напрашивается весьма необычный: тяжёлые природные условия, необходимость много работать делают женщин... краше. До Игуасу, находящегося на границе с Бразилией, долетели за полтора часа. Оставив рюкзаки в приюте, сразу отправились по холмистой, покрытой тропическим лесом равнине туда, откуда нёсся утробный рокот. Шли, переступая через деловито курсирующих по красной земле двухсантиметровых му- равьёв-отшельников и отбиваясь от настырных попрошаек — енотообразных коати. Наконец пышные заросли расступились, и мы застыли от изумления: в два примыкающих друг к другу каньона, образовавшихся в результате тектонического разлома, низвергалось... 275 (!) водопадов, разделённых базальтовыми лбами и скалами. Над каждым клубились столбы водяной пыли, ниспадающей искристым шлейфом, перетянутым сочной радугой. Глядя на эту завораживающую красоту, понимаешь, что водопад Игуасу попал в число семи чудес природы не случайно. Энергетика падающей с высоты семидесяти метров громадной масса воды в буквальном смысле заряжала нас. Если вы зададите кому-либо вопрос о том, какой водопад на нашей планете самый крупный, абсолютное большинство ответит: “Ниагара в США!” (вообще-то, он по преимуществу канадский — США принадлежит лишь 14% слива). Кто-то вспомнит африканский водопад Виктория (местные его называют куда образнее — Гремящий дым). И только единицы уточнят, что имеется в виду: ширина, высота или мощь, поскольку термин “самый крупный” по отношению к водопадам звучит весьма неопределённо. Если имеется в виду высота, то это венесуэльский Анхель (1054 метра). Если ширина слива — водопад Кон в Лаосе (12500 метров). Но — самый мощный, самый зрелищный и ошеломляюще красивый — это, бесспорно, Игуасу! За сутки он низвергает с семидесяти метрового уступа в среднем один миллиард тонн воды! Недаром Игуасу переводится с испанского как “Большая вода”. Съедая сантиметр за сантиметром от кромки слива, водопад “отползает” каждый год на два метра вверх по течению. Охватить его одним взглядом физически невозможно. Чтобы обойти и отснять под надзором вечно голодных крокодилов все ревущие и клокочущие сливы, нам понадобилось два дня! ...Летим вдоль атлантического побережья на юг Аргентины в Патагонию, к ледникам Эль-Калафате. С самолёта хорошо видно, что океанская вода вдоль побережья на несколько сот километров жёлто-коричневая. Правда, чем дальше на юг, тем она становится чище, постепенно приобретая привычный ультрамариновый цвет. Пролетев полторы тысячи километров, сворачиваем на запад — к Андам, за которыми тянется узкой полосой соседка Аргентины — Чили. Пересекаем малозаселённую, бледно-бежевую, каменистую, с пятнами полузасохших озер, степную пампу — Южную Патагонию. Различаем на ней одиночные кошары, пылинки то ли овец, то ли коров (никакая иная хозяйственная деятельность, кроме животноводства, на этих бедных, безводных землях невозможна). Интересно происхождение названия этого огромного края — “Патагония”. Участники экспедиции Магеллана были до такой степени поражены внушительностью комплекции местных индейцев, что стали называть их Ра1адапо — Большая Лапа. Самолёт приземлился у хребта, залитого льдом. Здешние глетчеры занимают третье место в мире по количеству замороженной пресной воды (уступают только Антарктиде и Гренландии). Это и не удивительно — отсюда до седьмого континента уже рукой подать! Остановились в небольшом, симпатичном городке Эль-Калафате, в простеньком однозвёздочном отеле. Дома здесь небольшие — одно-двухэтаж- ные, но ухоженные и оригинальные по архитектуре. Улочки зелёные. Засажены в основном пирамидальными тополями, соснами и... белоствольными берёзками. Есть даже дубы с миниатюрными, размером с рублёвую монетку, листочками. До шестидесятых годов прошлого столетия большинство горожан жило в вагончиках и домиках на колёсах. Капитальных домов было крайне мало. Но после того, как правительство начало вкладывать огромные средства в развитие туриндустрии и поток туристов из года в год стал нарастать, у людей появились средства для строительства полноценного жилья. В потоке автомобилей часто видим наши “Нивы”. Аргентинцев привлекает их великолепная проходимость. Ещё бросилось в глаза обилие битых машин — так и ездят годами: кто с помятой, уже поржавевшей “мордой”, кто с продавленным боком или развороченным задом. Дорог немного, но состояние основных автомагистралей безукоризненное: гладкий, без единой ямки асфальт, по бокам современные АЗС. На улицах много собак. Все крупные, добродушные. Добродушные до такой степени, что даже для проформы не лают, не говоря уж о том, чтобы зарычать или оскалиться. Люди тоже приветливые, несуетливые. Продавцы в магазинах внимательны, но ненавязчивы. В национальных костюмах — ни души. Про Аргентину можно сказать, что это наиболее европеизированная страна в Южной Америке. В городе сушь и тридцатиградусная жара, а над Андами клубятся мощные облака, валит снег. Горы всю влагу, приносимую с Тихого океана, “оставляют” себе. Природа устроила здесь впечатляющую по контрасту картину: раскалённая, выжженная пустыня соседствует с мощнейшими ледниками! Утром поехали в предгорья на ферму в гости к местному гаучо (пастух по-испански). Воздух над Патагонией прозрачней слезы младенца: в этих краях обычной для Северного полушария серой дымки не бывает. Небесный свод, что в зените, что вдоль горизонта одного, сине-голубого, цвета. Вероятно, это связано с отсутствием в Южном полушарии промышленных предприятий. Территория Южноамериканского континента между 46 и 51 градусами южной широты признана ЮНЕСКО самым экологически чистым районом на Земле. Дорога изрядно пощекотала нервы: крутые, ухабистые подъёмы, траверсы с жутким боковым наклоном, резкие, почти отвесные спуски. Повсюду валялись отполированные древними ледниками каменные глыбы. Сухая земля покрыта короткой рыжеватого цвета травой, растущей чахлыми пучками. В голове невольно вертится вопрос: как же тут домашние животные выживают? И не просто выживают, а ещё дают превосходнейшее по качеству мясо. У груды потрескавшихся камней заметили выводок лисят. Остановились пофотографировать. Не боятся — подпускают метра на два. Если подходишь ближе, сразу прячутся в расщелины. Пока добирались до намеченной цели, пересекли несколько других ранчо. Каждое огорожено столбиками, сквозь которые протянуто несколько рядов гладкой проволоки. Въезд на территорию через единственные ворота. На склонах холмов пасутся в основном табуны лошадей. Возле дома гаучо, к которому мы ехали, остовы старых повозок с громадными, до двух метров в диаметре, колёсами: в былые времена дороги отсутствовали, и чем больше диаметр колеса, тем легче было преодолевать здешнее бездорожье. Гаучо Даминго — крупный бородатый парень в широкополой шляпе из толстой кожи и платком на шее, встретил нас у ворот. С гордостью показав свой табун лошадей и стадо коров, провёл к хижине, расположенной у подножья полуразрушенных скал из-под которых бил родничок. Здесь под навесом стоял деревянный стол и скамейки. Тут мы, наконец, в полной мере оценили вкус запечённой на углях патагонской говядины. На вид вроде обыкновенный пласт мяса, а во рту тает что-то божественное — кажется, ел бы и ел с утра до вечера. Видимо, сказывается чистота окружающей среды, благоприятный климат и особый состав растущих здесь трав. Запивали эту вкуснятину местным красным вином. Оно тоже понравилось. Прежде я не понимал, как можно ощутить вкус солнца в вине, а тут пил и чувствовал, что пью напиток, насыщенный теплом солнечных лучей. Так, странствуя по свету, начинаешь ощущать неведомый прежде вкус жизни... Помимо выращивания лошадей и коров, Доминго занимается по заказу правительства ещё и отловом гуанако для расселения в местах, где их выбили браконьеры. Для этого он использует экзотическое метательное устройство — болас. Оно представляет собой прочный и узкий, сплетённый из тонких полосок сыромятной кожи, ремень, на двух концах которого закреплены два шарообразных камня. К середине этого ремня прикреплёна плетёнка покороче, с таким же грузом. Во время охоты болас раскручивают и метают вслед убегающей добыче. В полёте ремень разворачивается во вращающуюся, туго натянутую струну и, обматывая ноги добычи, стреноживает животное. Таким же способом обездвиживают и страусов нанду при отлове их для зоопарков и зооферм. Некоторые гаучо используют болас и для поимки лошадей. На одном из холмов, входящем во владения Доминго, уже много десятилетий наблюдается необъяснимое явление — громадные, размером с дом, “ползающие камни”. Спустившись за пару лет в ложбину, они за такой же срок заползают обратно на самую макушку холма. Чудеса! Перед спуском в Эль-Калафате остановились у группы камней светло-серого цвета. Они были густо покрыты коричневыми мелкозернистыми “шляпами” разных размеров. Некоторые из них ещё совсем крохотные, а иные уже выросли до габаритов обычной широкополой шляпы. И “шляп” этих здесь уже десятка три, а “зародышей” в разной степени вызревания — того больше. Вот вам ещё одна загадка природы! На обратном пути встретили стайку гуанако. Немного отбежав, они принялись щипать пожухлую траву, то и дело с любопытством поглядывая на нас. Ножки точёные, как у скаковой лошади, длинная шея напоминает жирафью. Большие, широко открытые глаза придают их милым мордочкам удивлённое, почти детское выражение. Мы остановились и сделали несколько снимков. Спустившись к озеру Лаго-Архентино, проехали к ранчо, на котором разводят овец. Пасти их хозяевам помогают неказистые собачки: они не дают подопечным далеко разбредаться и по команде гонят отару туда, куда приказал гаучо. Самого крупного барана пёсики вдруг отсекли и загнали под навес, где его поджидал стригаль в белой рубашке с цветистым платком на шее. Он показал нам, как в этих местах стригут овец. У нас в Башкирии, да, наверное, и по всей России, как это происходит? Берут барана, связывают задние и передние ноги. Потом валят его на землю. Один человек держит бьющееся в ужасе животное, а второй стрижёт ножницами. Бедный баран вырывается, истошно блеет. В итоге, к концу этой экзекуции все трясутся от нервного и физического напряжения. На просторах же Патагонии эта процедура протекает мирно и спокойно. Пастух берёт барана за передние ноги и подтягивает его к себе так, чтобы спина животного оказалась прижатой к нему. После этого делает резкий рывок вверх — р-раз! От такой встряски баран почему-то отключается — засыпает. Пока он “спит”, мастер быстро состригает всю шерсть автоматическими “ножницами”. Через несколько минут баран начинает шевелиться, вертеть головой. В конце концов вскакивает и, голенький, бежит к своим овечкам. Фантастика! Почему бы нашим крестьянам не перенять столь простой и эффективный способ? Вес состриженной шерсти удивил — шесть килограммов! Причём волоски столь плотно прилегают друг к другу, что пласт шерсти выглядит так, словно перед нами снятая целиком шкура. Пока наблюдали за работой гаучо, появились и стали плавно кружить над нами три кондора. Растопыренные веером и слегка загнутые вверх маховые перья придавали им сходство с чёрным блестящим планером. Отара сразу заволновалась, сбилась в плотную кучу. Эх, до чего глупые создания! До сих пор не возьмут в толк, что кондоры для них не опасны — они ж питаются только падалью. Сегодня едем в царство белого безмолвия — к мощным ледникам Эль-Калафате. По дороге обогнали летящую над озером стаю розовых фламинго. Их было так много, что в какой-то момент возникла иллюзия, будто мимо нас проплывает подсвеченное восходящим солнцем облако. На заросших жёсткой травой и колючими кустами холмах спокойно разгуливают викуньи. В связи с полным запретом охоты, они совершенно утратили страх перед людьми. Когда идущая по берегу бирюзового озера дорога упёрлась в залив, мы пересели на катер и двинулись между плавающих айсбергов к одному из самых крупных на планете глетчеров — леднику Перито-Морено (его толщина местами достигает 700 метров). Он “стекает” с Анд широкими лентами по трём соединяющимся у озера ущельям со скоростью два метра в сутки. Край ледника обрывается в воду отвесной шестидесятиметровой стеной. От неё время от времени с грохотом отваливаются подпираемые сзади многотонные глыбы. Некоторые такие крупные, что снопы брызг взлетают на десятки метров, а от места падения долго расходятся кругами высокие волны. Верхний слой ледника тает неравномерно: с южной стороны интенсивно, а с северной медленно. Поэтому его поверхность превратилась в как бы заставленную многометровыми остроконечными конусами-иглами, которые аргентинцы называют “кающимися монахами”. Они наклонены в сторону полуденного светила, и это действительно придаёт им сходство с коленопреклонённой паствой, облачённой в белые капюшоны. Один из языков глетчера, “пропахав” озеро в самом узком месте, по-бычьи упёрся в скалы. Оттуда то и дело доносилось потрескивание раскалывающихся монолитов. Треск вдруг резко усилился, и “язык” под напором чудовищной массы у нас на глазах стал дыбиться медвежьим горбом. Ледовый таран густо покрылся трещинами и начал с грохотом рассыпаться на угловатые осколки. Как ни странно, все они были разных цветов. Одни совершенно белые, искристые; другие — голубые, как бы светящиеся изнутри; третьи — зеленоватые; четвёртые — прозрачные, как горный хрусталь; пятые — словно спрессованные из крупных, молочного цвета гранул. Высадившись на боковой “отрог” Перито-Морено, обули “кошки”, взяли ледорубы и до вечера азартно лазили, перепрыгивая через трещины, по ледяным гребням и отвесным скатам. Спускались в “каньоны” с отполированными до зеркального блеска стенками. Текущая по их дну вода была такой чистоты, какой может быть вода, полученная изо льда, которому 100 000 лет. Плавные извивы “берегов” украшали гроты нежно-бирюзового цвета. Всё это выглядит красиво, но щели во льду не прощают легкомысленного пренебрежения техникой безопасности. Как рассказал гид, за период с 1968 по 1988 годы здесь погибло 32 человека! От глетчера веяло холодом, как от морозильной камеры, и к вечеру мы основательно продрогли. Зато Эль-Калафате встретил нас таким теплом, что мы сняли не только куртки, но и рубашки. Проехав на следующий день 200 километров вдоль хребта с юга на север, оказались в самом колоритном уголке Анд — горном массиве Фиц-Рой, представляющем собой безумное столпотворение иглоподобных пиков высотой три и более тысяч метров. Картина до того впечатляющая, что от восторга и восхищения перехватывало дыхание! Дождей здесь, похоже, выпадает с избытком: почва переувлажнена, нижний пояс гор покрыт лесом, состоящим из мощных обомшелых деревьев. Базой для походов на Фиц-Рой выбрали городок Эль-Чальтен. В отличие от Эль-Калафате, куда приезжают люди среднего и старшего возраста, тут одна молодёжь, по преимуществу альпинисты. В первый день для разминки поднялись по карабкающейся по лесистым склонам извилистой тропе к их лагерю, расположенному на берегу большого живописного озера. Когда тропа проходила мимо дикорастущих вишен, останавливались и подкреплялись кисло-сладкими плодами. В лагере готовилось к восхождению несколько групп: у палаток лежали мотки верёвок, ледорубы, альпенштоки; на ближних скалах молодёжь отрабатывала технику скалолазания, на поляне горел костёр. Признаюсь, когда я вижу человека, взбирающегося по отвесной каменной стене, у меня от ужаса и восхищения сердце сжимается. Какую крепкую нервную систему и до автоматизма отработанную технику надо иметь, чтобы подниматься по вбиваемым тобою же крючьям, зная, что под ногами бездна и малейшая ошибка может превратить тебя в груду костей! Снимаю шляпу перед отвагой и профессионализмом этих ребят! После ночёвки отправились по сужающейся долине к ледниковому озеру Торро. Крупноствольный, спелый лес чередовался с мелколесьем, изобилующим зайцами. Мы то и дело видели мелькавшие среди зелени их серые шубки. Шарики заячьего помёта покрывали землю столь густо, что местами по ним можно было кататься, как на роликовых коньках. Верхняя часть долины в трёх местах перегорожена дугообразными, довольно высокими, в несколько десятков метров, мореными валами. На камнях с галькой кусты успели вырасти только на нижнем, более старом, валу. А верхний пока совершенно голый. Он-то и стал причиной рождения довольно большого озера Торро. Если эта “плотина” не выдержит напора скопившейся от таяния ледников воды, то по долине прокатится всесокрушающий сель. Глетчеры продолжают отступать, роняя в озеро мини-айсберги. Особенно активное таяние льда начинается во второй половине дня. В эти часы стекающие с ледников ручьи превращаются в бурные мутно-серые потоки. Странно, но всего в двухстах километрах отсюда напротив городка Эль-Калафате ледники, наоборот, наступают. Сплошные контрасты! А вот горы и там, и тут растут и поныне: каньоны становятся всё глубже, пики всё выше и круче. Вечером над скалами прямо на наших глазах в течение двух-трёх секунд стали рождаться облака, а те, что были — так же быстро исчезать. Было ощущение, будто смотришь фильм, в котором кадры мелькают намного быстрее, чем в жизни. После днёвки отправились через пологий, заросший высокоствольным лесом отрог к господствующему над всеми вершинами красавцу Фиц-Рою. Этот каменный перст, окружённый толпой игольчатых пиков пониже, напоминал одновременно и средневековую крепость с островерхой башней в центре, и оскаленную пасть разъярённого ягуара. О восхождении на этот “клык” мы и не помышляли (он настолько крутой, что даже снег не держится), но по более низким соседним вершинам полазили. Между ними в глубоком, похожем на колодец, цирке обнаружили бирюзовое озеро. В него с заснеженных склонов с шумом стекали десятки белопенных струй, сливающихся внизу в жемчужные бороды. Поверх них то и дело пролетали обломки скал, куски льда. Грохот от их падения многократным эхом метался в каменном котле, словно испуганная птица в клетке. Отсюда было видно, как пилообразные зубцы Анд пропарывают наползающие со стороны Чили брюхатые тучи, принуждая их сбрасывать огромные массы снега. Под лучами солнца он тает и грязно-молочными потоками скатывается на просторы Южной Патагонии, где, разливаясь по впадинам и ложбинам, образует цепь озёр, вода из которых устремляется к Атлантике. На одном из куполов пересеклись с группой альпинистов из Японии. У них к каждому рюкзаку приторочен сетчатый мешочек с мусором. Они вытряхнут его в крытые контейнеры, установленные возле троп, когда спустятся в долину. Мы же свой мусор закапываем в землю. Наш подход всё же менее экологичный. Могу привести ещё более удивительный пример уважительного отношения к природе. Догоняем группу австрийцев. Один из парней, докурив и погасив окурок, убрал его... в карман! Вот это культура! Не встретишь здесь и глупых надписей “Здесь был Паша”.
Продолжение Из очерка Камиля Зиганшина «Через Огненный пояс» Источник: журнал «Наш современник» ← Вернуться к спискуОставить комментарий
|
115172, Москва, Крестьянская площадь, 10. Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru Телефон редакции: (495) 676-69-21 |