Путешествуем вместе

Ключи от рая

Редкостная находка

Если из города Талдома ехать на север, очень скоро на горизонте появится высокая без креста церковная колокольня, вокруг которой гнездится селение по имени Спас Квашёнки. В давние времена жили здесь искусные мастера-скорняки. Работали для Москвы и Питера, а нередко и для далёкого Парижа.

По центру села за кованой оградой, как белая птица-лебедь, светилась под золочёными крестами красавица Спасо-Преображенская церковь, колокольными звонами в праздники наполняя простор. В бытность советскую колокола, разумеется, сбросили наземь и отправили на переплавку, как никчемный металлолом, а бывший храм превратился в ремонтную мастерскую.

Но именно здесь, в большом, ранее зажиточном селении, случилось событие из ряда вон. В старом крестьянском доме разбирали внутренние переборки и под многослойными обоями обнаружили старинного письма церковные иконы, каждая в рост человека. Такие крупные иконы обычно составляли церковные иконостасы.

Мой давний знакомый, Геннадий Александрович Нестеров, нечаянно ставший главным хранителем тех «досок», пригласил меня осмотреть редкостную находку.

– Понимаешь… Все лики святых насквозь пробиты гвоздями, а то и вовсе стёрты, вытравлены каким-то химраствором, – говорил по телефону Геннадий. – Иные иконы даже распилены на части… Что делать?

Я, в свою очередь, оповестил о находке знакомого художника-иконописца, и первой утренней электричкой мы отправились в талдомские края смотреть иконы-найдёныши.

Вдоль стены в небольшой горенке, увешанной бумажными иконками разных размеров, стояли какие-то щиты, оклеенные обрывками обоев и пожелтелых газет, вроде как мусором присыпанные. Один щит, частично очищенный от бумажных лоскутов, стоял на подоконнике и в отдельных местах тускло светил золотистым цветом. Мой приятель, прихвативший из дому пузырёк растворителя, кисточку и нечто похожее на миниатюрный скребок, быстро «поставил диагноз»:

– Это же Георгий Победоносец!

Наблюдая, как художник орудует нехитрым своим инструментом, Геннадий поначалу обеспокоился, призывая к осторожности, но убедившись, что тот работает профессионально, вскоре сам увлёкся. Нагрел на электроплитке кастрюлю воды и вместе со мной принялся отпаривать многолетние наслоения обоев и клейстера на иконах. Исподволь в общих чертах, но достаточно узнаваемо у меня «проявился» вскоре Сергий Радонежский. Геннадию «открылся» апостол Пётр. Правда, вся левая половина его фигуры оказалась отпиленной, но в уцелевшей руке явно виднелась связка ключей, именно по ключам мы и поняли, что перед нами апостол Пётр. Это же ему Иисус Христос вручил ключи от рая.

Разумеется, никто из нас не обольщался – не Андрей Рублёв, не Феофан Грек и не знаменитый Дионисий украшали своими творениями деревенские храмы. Сенсаций мы не ждали. Иконы были явно «молодыми» – лет не старше двухсот – и, безусловно, принадлежали они кисти рядовых безвестных богомазов, каких водилось на Руси во все времена немало. У знатоков, ценителей высокого искусства вызвать интерес они не могли. Но по-своему и они были бесценны.

– Ключи от рая! Какое чудо! – обычно сдержанный и немногословный, Геннадий восхищался более всех.

Когда после трудов мы пили в подсобке чай, Геннадий пытался объяснить, какими путями некоторые иконы могли уцелеть. Хозяин избы, в которой их нашли, был раскулачен и сослан на Соловки. И когда начали зарождаться машинно-тракторные станции, в той избе стали селить приезжих специалистов. Дом, разумеется, разгородили на несколько комнат – каждому новосёлу по комнате. Ну а за неимением обыкновенных досок на перегородки сгодились иконы, которые не успели бросить в костёр.

Приезжие люди, возможно, и знать ничего не знали… Одни уезжали, другие вселялись, и каждый заколачивал гвозди: часы-ходики повесить, полку для посуды, вешалку для одежды. Каждый где хотел, там и прибивал гвозди. Никто не ведал, что гвозди те пробивали глаза Преподобному Сергию или грудь апостолу Петру… Кого тут винить?

Лепта к лепте

Геннадий Александрович Нестеров более чем заслужил, чтобы сказать о нём ещё несколько слов. Он рос без отца. Тот хоть и вернулся с войны живым, однако дни его были сочтены, он умер в 1946 году, когда Геннадию был всего лишь месяц от роду. А Геннадий с младшим братом, получив высшее образование, осели в Москве. Правда, деревню не забывали и в складчину даже затеяли строить деревянный дом. Но потом их словно кто в голос позвал: все силы, а заодно и зарплату, стали тратить на восстановление храма.

Геннадий старую худую кровлю перекрыл жестью, заменил старые оконные рамы, навесил двери, до мелочей разобрался в сложной системе подземного отопления и восстановил духоводы…А что важнее всего – над куполом, не хуже чем как встарь, опять воссиял крест.

В тот зимний день, когда мы с приятелем приезжали к Геннадию, случилось ещё одно событие. Пока занимались иконами, не заметили, как на пороге появились две гостьи: одна молодая, в белой спортивной куртке, другая совсем старушка, с лицом как печёное яблоко. В руках молодой была тяжёлая ноша, короб внушительных размеров.

– Вот, – сказала она. – Это от мамы… Для храма…

Она положила короб на стол и стала развязывать бечеву. То было напрестольное Евангелие в металлическом окладе с тиснением. Подарок царский.

– Вы, должно быть, богатые люди? – спросил я.

– Да нет. Просто я тратилась мало, – пояснила старушка, – вот пенсия и накопилась. Сейчас много толкуют о народном покаянии, но как достичь его, не знают. А по мне – всё ясно. Коль мы в прошлом дров наломали, нагрешили – прилепляйся теперь к добрым делам. Один сироту пусть пригреет. Другой трудовую копейку свою в церковь пожертвует. Кто-то ещё что-то хорошее сделает. Лепта к лепте! Вот и будет общее покаяние.

Лепта к лепте… Иконы по знакомству нам удалось пристроить в Суриковское художественное училище, их взялись реставрировать студенты выпускного курса в качестве защиты диплома. Одна прихожанка привезла из Софрина и подарила большое, в два метра высотой, распятие. А глава районной администрации обещал за счёт бюджетных средств подвести газ для отопления храма…

В конце минувшей зимы мне вновь удалось побывать в Квашёнках. Внешне здесь мало что изменилось. Та же лавка мясная красуется у автобусной остановки, те же мелкие магазинчики лепятся один к одному, а чуть далее торчит та же унылая колокольня без креста… Но изнутри храм было не узнать. Высокие своды и стены, окрашенные в бирюзовый цвет, словно дышали полевым простором. Потоки солнечного света, вливаясь через окна, плавились на полу, будто кто-то раскидал там букеты садовых цветов… Горели свечи… А среди настенных икон особо выделялись две. Одна – Георгия Победоносца, который разил копьём гада-змия под копытами коня. И другая – Сергия Радонежского.

Всё-таки каждому – вопреки всякому злу и тьме – таки вложены в руки ключи от рая. Если уж стукнется желание сотворить добро, главное – не отложить исполнения. Дважды призыв может не повториться.

Сергей Макаров

Источник: Литературная газета, № 22, 2016

← Вернуться к списку