Наследник - Православный молодежный журнал
православный молодежный журнал
Контакты | Карта сайта

Путешествуем вместе

Несбывшаяся мечта


Мы с отцом тоже покинули амбар и пошли к нашей телеге. Время в самом деле было обеденное – солнце перевалило за полдень. Отец развязал торбочку с едой. Припасы наши выглядели незатейливо – пол-литра молока да пироги с яйцом и зеленым луком. Но здесь, вблизи мельницы, на краю цветущего луга, в тени от телеги, где мы присели с отцом на развернутый дождевик, эти пироги с молоком показались небывало вкусными.

 После обеда отец доверил мне напоить Карьку в речке Безымянке. Потом он не спеша запряг его, подъехал на телеге к самой двери амбара, сложил аккуратно мешки, запорошенные проступившей сквозь холст мучной пылью, и накрыл их дождевиком, как пологом. Мой «медвежонок» теперь уже не стоял «на плоту» – он лежал пирамидкой поверх двух кулей, пусть не столь тугой, но почти равный им по длине.

 – Садись на него верхом, – подсказал отец.

 Сам же привычно сел бочком на дрожки и взял в руки вожжи. Понятливый Карька без понуканий тронул с места и повез нас восвояси. На крутом подъеме от плотины нам пришлось слезть с телеги, чтобы облегчить Карькин воз. И пока мы шагали сбоку его по красновато-глинистой дороге в гору, я все оглядывался на удалявшуюся мельницу, на зеркальный пруд в зеленых берегах, на высоченную и длинную плотину, на бревенчатый амбар. И, конечно, на извилины Безымянки, невеликой речушки, по сути ручья, в котором, однако, как оказалось, водятся премудрые пескари, похожие на водяных ящериц, а на берегу до самого лета цветут золотистые ключи весны – ключи от рая…

 Мельница снова заработала. И вся ложбина наполнилась её ни с чем не сравнимым шумом, в котором сквозь журчание и плеск воды, слышались иные сложные звуки, похожие на шорох ветра в лесу, на перестук удаляющегося поезда и словно бы на чье-то тяжкое дыхание со всхлипами…

 И когда мы уже поднялись на косогор и снова сели в телегу, я еще, привставая на своем мешке, несколько минут глядел на уплывающую мельницу, пока, наконец, последним островком не исчезла из вида островерхая крыша мельничного амбара.

 Надо ли говорить, каким героем я вернулся с мельницы домой. С какой гордостью и вдохновением рассказывал сначала сестре Вале, ни разу не бывавшей на мельнице, а потом и своим друзьям-приятелям о всех подробностях этого чуда, открывшегося мне, – и о водяном колесе верхнего боя, и о жерновах – «лежаке» да «бегуне», и о теплой, душистой муке, текущей прямо в руки. И, разумеется, о речке и пруде, полных живой рыбы.

 Наверное, мои рассказы о мельнице были довольно выразительными, коли возбуждали во многих слушателях живой интерес к такому в общем-то рутинному цеху тогдашнего артельного хозяйства, как водяная мельница. По крайней мере, сестра Валя загорелась мечтой непременно побывать на ней. Однако её мечтаниям не суждено было сбыться. Дорога ей на мельницу так и не легла. Отец, даже если собирался туда в пору школьных каникул, не спешил её брать с собой как «лишний груз». Но скорее – просто как девчонку, которой лучше заниматься домашними заботами и не совать нос в мужские дела.

 А после окончания семилетки Валя уехала учиться на бухгалтера в Минусинск, потом – работать в далекую Туву, и ей стало уже не до нашей мельницы. Однако она не забыла о ней. Прожив год или два в Кызыле, Валя, тогда восемнадцатилетняя девушка, тяжело заболела сердцем и решила вернуться домой. Это было в начале зимы. В конце ноября выпали большие снега, а потом начались трескучие морозы. Отправиться через Саяны, за полтысячи километров, бедовая голова, догадалась на попутках и вдобавок сильно простыла в дороге.

 Сошла в Минусинске, едва добрела от автобазы до нашей колхозной заезжей – гостиницы, которой заведовал дядя Яша, материн брат, и слегла. Из Минусинска домой её привез отец. На лошади, в санях, завернув в собачью доху и накрыв с головой одеялом. В избу её внесли на руках. Положили в горнице, на мою кровать возле голландки, и она уже с неё не поднялась.

 Как это обычно бывает, незадолго до смерти Вале стало словно бы получше. Однажды с утра она причесалась сама, покорно приняла лекарства, от которых отказывалась последние дни, и даже поела немного чего-то, каши или киселя. А когда я в передней, куда переселился теперь, сел за стол и разложил учебники и тетради, собираясь готовить уроки, сестра тихо позвала меня:

 – Шурик, иди сюда… поговори со мной...

 При этих словах вместе с мелькнувшей надеждой на выздоровление сестры во мне шевельнулось какое-то недоброе предчувствие. Я вошел в горницу. Валя кивнула мне и показала рукой на место рядом с собою:

 – Присядь здесь.

 Не без волнения и страха я присел на табурет поближе к её изголовью. Теперь, за давностью лет, мне уже не вспомнить всего, о чем мы говорили тогда с сестрой, смутно понимая значительность минуты. Кажется, Валя просто расспрашивала меня о моей учебе, о моих ребячьих делах, заботах и забавах, а я отвечал ей, как мог. Крепко в память мою врезались только оброненные Валей слова, которыми закончилась та наша грустная, последняя беседа с нею.

  • Так я и не побывала на мельнице, – вздохнула она и, видимо, чтобы подбодрить меня, хотела улыбнуться мне, но улыбка получилась какой-то горестной и жалостной: – А теперь уж, наверно, не побываю… никогда…

 Из глаз её покатились крупные, детские слезы, и, всхлипнув, она отвернулась к стене.

 Я не выдержал этих слез и этого всхлипа, тоже скривил губы, захлюпал, вздрагивая плечами, выбежал в переднюю и упал вниз лицом на отцовскую кровать, разрыдался горько и безутешно.

 Вале к вечеру стало совсем плохо. А ночью меня разбудила заплаканная мать:

 – Иди простись, Валя наша умирает…

 Лежа на печи, я спрятал было голову под подушку, объятый страхом, но потом, упрекая себя за малодушие и черствость, поднялся, прошел в горницу. Сестра уже металась в предсмертной агонии, крутила головой на подушке, дышала тяжело, говорила какие-то неразборчивые слова. Потом она на минуту затихла. Я подошел поближе, склонился над ней. Она открыла глаза, взглянула на меня вполне осмысленно, должно быть, узнала, но ничего не сказала, а только провела рукой по моим вихрам, по лицу и обессиленно опустила её, снова уходя в забытье…

 На мельнице ей и впрямь побывать не довелось.

 Я же и до, и после того прощания с сестрой еще не однажды бывал на нашей водяной мельнице. И с отцом, и с пацанами нашего и «чужого» края деревни, с тем же Мотькой, ставшим мне добрым приятелем. И хотя вид мельницы уже не потрясал меня так, как в ту первую поездку, но каждый раз я искренне радовался встрече с нею. Открывал все новые секреты в её «хитром» колесном механизме, напоминавшем часовой, а в её живописных окрестностях – новые таинственные уголки.

 Можно сказать, я полюбил наше мельничное хозяйство.

 Позже мне доводилось бывать и на более мощных водяных мельницах – на Худоноговской в соседнем селе, на Маковкиной – под райцентром Каратузом. Но они, несмотря на бешеные потоки в желобах, могучие колеса, мокрые и сухие, на жернова в два обхвата, от шума которых разговаривать приходилось лишь жестами, не производили на меня особого впечатления. Наша мельница, пусть маломощная, на которой, по шутливому слову деда Евсея, «только бы табак чертям молоть», казалась мне куда совершенней, красивей и уютней. И позднее, живя вдали от нее, я светло вспоминал о ней.

 А когда узнал, что взамен водяной в нашем селе поставили вальцовую мельницу, современную, без всяких жерновов и деревянных колес верхнего боя, то, признаться, испытал сложное чувство. Конечно, порадовался за окрепших в достатках односельчан, которым тесно стало на дедовской мельнице. Но мелькнуло и некоторое огорчение. Надежда на то, что земляки сохранят водяную как резервную или хотя бы как «музейную», была слабой. Мельничка на Безымянке и впрямь простояла недолго. Её, оставленную по сути без хозяина, снесло первым же половодьем. Вместе с плотиной и амбаром, жерновами и колесами. Думаю, коварный водяной, жадный до «подати», тут был ни при чем. Просто лишний раз подтвердилась правота поговорки, что вода – и мельницы ломает. Особенно, когда за нею некому присмотреть.

 

Александр Щербаков

 

Из очерка «Мельница времён»

 

Продолжение

 

Предыдущая главка

← Вернуться к списку

115172, Москва, Крестьянская площадь, 10.
Новоспасский монастырь, редакция журнала «Наследник».

«Наследник» в ЖЖ
Яндекс.Метрика

Сообщить об ошибках на сайте: admin@naslednick.ru

Телефон редакции: (495) 676-69-21
Эл. почта редакции: naslednick@naslednick.ru