Почитать

Лидия – мастер короткого рассказа, несколько страниц вмещают в себя не только человеческую судьбу, но и порой целую эпоху как, к примеру, в рассказе «Летящая». Главная героиня «была ладной, легкой и красивой, а будущее было бездумно, светло и прекрасно». «Родиной у нее была большая, необъятная страна, через которую надо было ехать семь или восемь суток подряд…» Она стала проводницей, потому что «во всем этом наборе слов: дорога – путь – железо – сообщение, ей вдруг послышалась музыка, та, которая всегда сопровождала ее «полеты» – музыка ветра, движения. …работа была для нее лишь жизнью, несущей ее вперед, вперед». Но распалась страна и станцию, на которой жила Летящая закрыли, пришлось вернуться в деревню, к земле. Однако по ночам ей был жутко, она плакала, вспоминая дорогу. А в один из жарких дней, когда женщина копалась в огороде, ее хватил удар. Из больницы она вышла с парализованной рукой, нарушенной речью и поврежденным рассудком. Сколько же таких было искореженных изломанных судеб в 90-е! Летящая – это еще и символ России, парализованной бездумными антинародными реформами, утратившей легкость и красоту…

Светлана Руденко, «Власть любви» - «Русская народная линия», 18.01.2013

Язык Сычевой заставляет вспомнить лучшие образцы литературного творчества российских писателей. Особенно удаются автору строки, посвященные описанию природы («Яблоневый сад», «Тополь серебристый», «Святые ключи»), строки, заставляющие включаться все органы чувств читателя: ты явственно слышишь шорох листвы, видишь изнанку тополиных листьев, ощущаешь влажное прикосновение снежинок к разгоряченной щеке, вдыхаешь запахи августовской урожайной земли.

Галина Сергеева, «В поисках высшей власти» - «Завтра», 27 марта 2013

…Если писатель настоящий, то он всегда ШИРЕ своей идеологической платформы и  личных рациональных построений – и потому  в рассказах Лилии Сычевой (а она - настоящая) с одинаковой глубиной симпатии и сочувствия показаны и  умная, добрая деревенская бабушка Маня («Письмо президенту») и одаренная  музыкально  девочка Ульяна («В начале жизни») и журналист Канавкин-Фогельсон, легкомысленный, конъюнктурный, данный с легкой иронией, но сострадательно к его затаенной боли, («Ненаписанное интервью»), и художник Молчанов (в несколько казаковском рассказе «Святые ключи»), и погубивший психологически своей нелюбовью жену – Павел («Перед исповедью»). Но, главное, почему художник подлинный не может быть идеологически догматичен – это  то, доступное ему,  «чувство иных, невидимых глазу миров», которое дано талантливой   крестьянской девочке Ульяне в рассказе «В начале жизни»,  последнем в книге Лидии Сычевой « Три власти». (…)

Любовь для Лидии Сычевой - тот спасательный круг, который не дает поглотить душу унынием и  безверием.

   Но есть и еще один спасательный круг - это вдохновение творческое, которое, если иссякает,  художник попадает в капкан депрессии: "…будто изнутри разматывается неведомая нить, одно неосторожное движение – и можно распрощаться с замыслом – нитка (…) истончилась, порвалась. "Катушка" внутри Молчанова давно уж вращалась впустую (…), нить не рождалась, не шла» («Святые ключи»). Показательна эта нить Парок – творчество есть архетипная потребность духа, земное призвание человека, созданного Богом-Творцом по своему образу и подобию – то есть органическое нормальное свойство человека (как раз  НЕ-творческое, - бездуховно и ненормально). И, если наступает такой «обрыв нити», художник, по мнению Сычевой, или умирает (Дегтев)  или заболевает (Ольга Брянцева) или все-таки выздоравливает душевно, обретая веру в творчество и вдохновение, найдя  «Святые ключи» -   мифологически они от Кастальского ключа, но душевно, глубинно для Лидии Сычевой – всегда -  от родной  земли.

Из рецензии блогера  shveytsar в ЖЖ

Рассказы некоторые я уже читала раньше – в интернете или в журналах. Поражаюсь Вам, горжусь Вами. Люблю Ваш художественный язык, с такими тонкими нюансами и такими мощными образами, точными деталями и острыми, хлёсткими характеристиками. Вы – страстный летописец нашего времени. Одного жаль – всё меньше в Ваших книгах юмора, на который Вы такая мастер! Больше – грусти и скорби. «Многия знания – многия печали». Понятно, почему у Вас такие глаза были в последнюю нашу встречу. И это ведь Вы еще не всё сказали, что знаете. Есть в книге рассказ, который особенно пронизал меня, потряс, хотя он один из самых негромких, и без сюжета. Из него я поняла очень многое не только о Вас, но и о себе. Это «Яблоневый сад».

Читатель Нина С.