Искусство неравенства

Иван ИЛЬИН. Из книги «Я вглядываюсь в жизнь. Книга раздумий»

Очень непросто прийти к согласию в этом вопросе, поскольку в данном случае спор сводится к практическим результатам в перспективе и никогда не ведется с достаточной долей незаинтересованности. Каждый хо­чет, чтобы с ним обошлись справедливо, и жалуется на несправедливость; однако пытается так истолковать справедливость, чтобы сразу же стала очевидной явная не­справедливость по отношению к нему. И каждый обладает достаточным самомнением, чтобы судить справедливо об отношении к другим людям, и совсем не замечает, что другие возмущаются его мнимой справедливостью. Так проблема искажается страстями и окутывается предрассудками; целые поколения застревают в этих предрассудках, и замечаешь порой, как само слово «справедливость» вызывает язвительную улыбку.

Французская революция научила и передала по наследству человечеству вредный предрассудок, будто люди от рождения или от природы равны и вследствие этого с ними надо обходиться одинаково. Ничто так не препятствует разрешению нашей проблемы, как этот самый предрассудок. Ибо сущность справедливости состоит как раз в неодинаковом обхождении с неодинаковыми людьми.

Если бы люди были действительно равны, жизнь была бы предельно простой и справедливость было бы чрезвычайно легко найти и ввести в обиход. Стоило бы только сказать: одинаковым людям – одинаковую долю; или – всем всего поровну. Тогда справедливость можно было бы обосновывать арифметически и создавать механически; и все были бы довольны, потому что стали бы ничем иным, как одинаковыми атомами, своего рода механически-всюду-катящимся шариком внешне и внутренне одинакового душевного склада. Как наивно, как просто, как мелко!

На самом деле люди не равны ни телом, ни душою, ни духом. Они родятся существами различного пола, с различным здоровьем и силой, с совершенно различными предрасположенностями, дарами, инстинктами и желаниями, они творят неравноценное, принадлежат к различному духовному уровню, и с ними (в силу справедливости!) надо обходиться различно. В этом заключается основа и главная трудность справедливости: людей – бесконечное множество; все они различны; как сделать, чтобы каждый получил согласно своей особливости? Они не одинаковы – значит, и обходиться с ними надо не одинаково; а именно – каждый раз согласно их живому своеобразию. Иначе возникает несправедливость.

Тем самым справедливость вовсе не означает равенства; скорее – неравенство; но применительно к каждому предмету, так сказать – «предметное неравенство». Что-то вроде: беречь ребенка, помогать слабому, снисходить к уставшему, ухаживать за больным; проявлять больше строгости к безвольному, больше доверия честному, больше осторожности к болтуну, с одаренного справедливо взыскивать больше, герою подобают почести. Справедливость поэтому – искусство неравенства и присуща лишь благородным душам. Она проистекает от доброго сердца, живой наблюдательности; у нее обостренное чувство реальности; она отвергает механический метод; она интуитивна и созерцательна; она хочет вчувствоваться, индивидуально подойти к каждому случаю. В ней есть нечто художественное; она старается уловить в человеке его сущее, его своеобразие и соответственно этому обходиться с ним. Она делает человека деликатным, «социальным», настраивает его на меру, располагает к состраданию. Справедливость родственна такту, чувство ответственности ей ближе всего. И если где-нибудь на свете – возможно, в небесах? – есть весы всеобще­го уравнительства, верно взвешивающие неравенство, то справедливость стоит у этих весов, как строгий и снисходительный страж.

Однако самое важное в жизни – не найденная справедливость, а всеобщая уве­ренность, что ее искренно хотят и честно ищут. И если это на самом деле так, тогда несправедливость переносится легко, ибо ее воспринимают как нечто преходящее и сглаживают готовностью к самопожертвованию. Тогда несправедливость перестает быть опасностью...