Чай с женой, античная статуя и первая молитва

Отец Максим:

Мы поговорим сегодня о наслаждении. Что это за понятие такое, что за ощущение, что за состояние? Еще когда мы только задумывали этот номер, сразу стало ясно, что уж больно противоречиво это понятие. С одной стороны, каждый человек стремится к наслаждению. Мы все хотим счастья, а оно непременно связано с наслаждением. С другой стороны, понятно, что наслаждение, во-первых, не может само по себе быть целью, а во-вторых, наслаждение бывает разное.

Игумен Савва:

В моем сознании понятие «наслаждение» связано с каким-то пристрастием. Наслаждение чем-то, будь то пищей или какими-то чувствами, это страсть. Если священник скажет, что чем-то наслаждается, другие не так поймут. Вот наслаждение райской сладостью – более-менее бесстрастное.

Лучшее наслаждение, которое я испытывал в своей жизни – это была первая юношеская молитва, сердечная. Я только начинал свою сознательную церковную жизнь, только начинал пономарить, только пробовал читать утренние и вечерние молитвы. Когда я пытался сосредоточить свой ум, то мне было хорошо от того, что я молился. Я понимал, что Господь меня слышит, и молитва действительно исходила из сердца. Оказывается, как я потом узнал, такое бывает почти у каждого христианина. У одних наших отцов Церкви я прочитал, что Господь сначала попускает такую сердечную молитву людям в начале духовного пути, чтобы они поняли, к чему должны стремиться. Потом этот дар молитвы уходит от человека, и мы начинаем бороться с рассеянностью во время молитвы, с блужданием помыслов... Так вот, самой насладительной для меня была первая молитва, которую Господь мне попустил. Тогда действительно была какая-то райская сладость. Мне не хотелось прекращать эту молитву. Это было самое благочестивое наслаждение.

Василий Пичугин:

Наслаждение – это та точка в пространстве, где ты обретаешь связь с Богом. И у наслаждения есть своя эстетика. Что такое эстетика? Это красота. А красота – это точка, которая связывает нашу жизнь в целое.

 Людмила Шкода:

Против «красоты» ничего не имею. Но слово «наслаждение» лично у меня вызывает стойкое отвращение. Это даже не в уме, а какая-то брезгливость на клеточном уровне.

Ну вот, например, хочешь посадить цветочек, рыхлишь землю, вдруг в руках толстый, жирный червяк – брр-р-р!

Или вот ешь эклеры: один – вку-у-сно, даже глаза зажмуриваешь! Два – вкусно, но чувствуешь, что хватит. Но, чтобы продлить удовольствие, ешь третий – уже начинает тошнить…

Получается такая закономерность: я люблю –  мне хорошо –  я переполняюсь счастьем… но... еще один миллиграмм… и… облом! Критическая масса достигнута, а дальше – откат в минус. И что? Эту критическую массу и называют наслаждением? В общем, для меня наслаждение всегда упирается в перебор. И всегда только для себя.

 Василий Пичугин:

Ну, есть ведь еще и понятие «райское наслаждение». А оно вечное и, значит, не надоест!

 Людмила Шкода:

Но я почему-то не могу назвать этим словом ни одно высокое чувство. Всё сразу меркнет и вызывает чувство тошноты… Может, у нормальных людей просто украли это слово? И у него теперь какие-то другие смыслы. Ассоциации у этого слова такие: сексуально, эротично...

 Василий Пичугин:

В чем сила древних греков? Для них эстетика была тем, что связывает их с Богом. Что такое статуя? Статуя – это один из образов космоса. А космос божественен. Для нас, когда мы смотрим на статую, это просто античный герой. А грек на статую смотрел с наслаждением, он встречался с Богом, он встречался с миром.

А дальше христиане сказали, что красота – это одно из имен Бога. Бог – Личность. И наслаждение красотой – это один из способов общения с Богом. И есть потрясающие слова, которые сказали русские люди, оказавшись в Константинополе в храме Святой Софии: «И пришли мы в Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали, на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми».

 Николай Асламов:

В истории понимания эстетического наслаждения есть один очень важный момент. Когда отношение к наслаждению перешло из духовного плана в рациональный. Это сделали классические немецкие философы Кант и Шеллинг. Эти ребята начали дотошно разбираться, как устроено эстетическое наслаждение, и почему оно является центральным и основополагающим для познавательных, физиологических и других способностей человека. И тут же провели фактически десакрализацию этого понятия. То есть (с их точки зрения) отделили мух от котлет. Таким образом, оно стало восприниматься как очень простое. Сегодня эстетика, красота – это приниженная красота, и большинство людей считают, что красота – это искусство. А иногда она вообще воспринимается как дизайн. И наслаждение красотой становится чисто потребительским.

 Отец Максим:

То есть из при-общения к Прекрасному наслаждение превратилось в потребление прерасного. Пришел – залатил – потребил.

 Артем Ермаков:

Я хочу привести дольно большую цитату из Гилберта Кийта Честертона. «Когда-то я читал одну французскую сказку. Сказка эта – про отчаявшегося поэта, который решил утопиться. Пока он спускался к реке, чтобы покончить с собой, он отдал свои глаза слепому, уши – глухому, ноги – хромому и так далее. Читатель уже ждет его неминуемого конца, однако вместо того чтобы броситься в воду, бесчувственный, слепой и безногий поэт присаживается на берегу и, поняв, что жив, радуется жизни. Только глубоко вникнув в смысл сущего, может быть, только в глубокой старости начинаешь понимать, сколь правдива эта история. Молодого человека будущего мы должны научить умению получать удовольствие от общения с самим собой. Пока он не овладеет этой наукой, ему все тягостнее будет общение с окружающим миром». Мне кажется это очень важным, поскольку мир со времен Честертона (а это более шестидесяти лет) все больше и больше стремится к именно внешним наслаждениям, уводя человека от самого себя.

 Василий Пичугин:

В чем, например, эстетика наслаждения семейной жизнью? Да в самых простых вещах. Сидишь с женой и пьешь чай. И чай такой же, как всегда, всё, вроде бы, как обычно. Но вы оба вдруг чувствуете, что это – некая высшая точка бытия, что это какое-то уникальное чаепитие. И через несколько лет это почему-то вспоминается вами обоими: мы ТАК пили чай! А рационализировать это невозможно. Всё сошлось. Мы получали удовольствие.

Дальше, мы поехали в путешествие, вышли – такая красота! Мы не можем даже проговорить, как нам хорошо. Но откуда приходит эстетика наслаждения? Мы живем в изменчивом мире, и красота возможна там, где есть безобразие. И наслаждение возможно там, где есть пост. Ты любишь ездить, но ты родил ребенка и вкалываешь на памперсы. А потом – бах и снова можешь куда-нибудь поехать. И тогда тебе Господь дарит эти переживания, это наслажадение той же самой красотой, которую ты бы раньше даже просто не оценил, не заметил.