Волновать и мучить

Вот интересно, откуда, например, берется чувство доверия к абсолютно незнакомым людям? Или чувство, что именно этот человек тебе роднее и ближе кого бы то ни было, и ты готов оставить свой дом, родителей и жить рядом с ним всю жизнь, хотя вы знакомы всего-то год? Я помню, как выхватывала из толпы встречающих на вокзале лицо своего тогда еще будущего мужа и думала: почему сердце откликнулось именно на него? Ведь вокруг было столько парней… Мы учились на одном курсе три года, но я его заметила только на четвертый. Почему, как, – я не нашла ответа до сих пор. Красивый? Для меня он стал самым прекрасным, ни у кого другого в мире не было таких глаз, такого особенного взгляда исподлобья, нахмуренных бровей, складки над переносицей, когда он склонялся над моими конспектами (я в органической химии была слабовата, и он помогал).

За одиннадцать лет семейной жизни у нас бывало всякое: ругались, мирились, были периоды отчуждения, непонимания, но было и непередаваемое ощущение счастья, когда ты смотришь на мужа, словно заново влюбившаяся студентка, открываешь и начинаешь ценить в нем что-то еще. Это необъяснимая тайна любви.

Мне очень повезло в жизни: помимо чудесного мужа мне была три раза подарена возможность прикоснуться к тайне рождения. Универмаг, толпы народа под Новый год, я хожу среди стеллажей, выбирая трехлетней дочке подарок, и никто не подозревает, что я уже дважды мама и что я среди этой суеты не одна, а вместе с ним, с малышом, в чьи глазки я загляну через восемь месяцев. Никто не знает мою тайну. Звонок по мобильному, муж: «Ну как ты, как себя чувствуешь? Давай я тебя заберу в центре». Он все знает и про меня, и про него... Удивительно. Еще восемь месяцев, и в мир придет новый человек. Кем он будет? А может, я мама будущего Эйнштейна? Или Гагарина? А? Имею право помечтать?

Будучи незамужней и невлюбленной, я не понимала, как ради любви можно жертвовать собой. Теперь я знаю. Когда моя двухмесячная дочка попала в реанимацию, и когда через сутки мне ее вынесли, с огромными синяками на худых ручках (никак не могли найти вену, и кололи много раз), и она даже уже не плакала, а крупно вздрагивала всем телом и вздыхала, как взрослая, я рыдала в голос от жалости. Тут я и поняла – да, я готова на все, режьте меня на кусочки, только не делайте больно моей малышке.

Я врач-ортопед. Когда я проходила практику в разных больницах, мне часто приходилось сталкиваться со смертью. Это незабываемый и непередаваемый опыт, но я знаю – мне было необходимо стать свидетелем нескольких смертей, потому что именно это привело меня к Богу. Потому что быть свидетелем таинства смерти, размышлять над этим и остаться неверующим – почти невозможно.

Несколько лет назад, когда я, будучи еще студенткой, работала в детской реанимации, мне два раза приходилось относить детей в морг. Один раз я везла туда ребенка на каталке, второй раз – несла на руках. Девочке было 5 месяцев. Мы подружились с ее мамой, которая почти каждый день приходила в реанимацию и приносила для медперсонала фрукты и конфеты, а для дочки – носочки, шапочки, которые были ей не нужны. Мы уговаривали ее ничего не приносить, но мама была непреклонна. Состояние ребенка медленно ухудшалось, мы уже ничем не могли помочь, и вот, в ночь, когда я дежурила, она умерла. Я несла ее, завернутую с головой в цветную пеленку, и думала о том, что всего пару часов назад она была жива, дергала ножкой и морщила нос. Я принесла ее в морг, положила на стол, и с той стороны, где я прижимала девочку к себе, она стала теплой, прохладное тельце согрелось. Я долго на нее смотрела, не в силах положить в холодильник. Это было то самое ощущение, которое описывал герой рассказа Грина «Мат в три хода»: «Чувствую, один поворот мысли, и пойму, понимаете, – пойму и разрешу всю загвоздку смерти и жизни, как дважды два – четыре... И чувствую, что, как только пойму это, в тот же самый момент... умру... не выдержу». Почему она ушла? Зачем приходила в этот мир всего на пять месяцев? Какой в этом смысл? Какие силы заставили жизнь покинуть это тельце? Меня спас звонок мобильника. Возможно, от смерти.

И еще случай. В реанимацию привезли парня с панкреонекрозом. 19 лет. Красиииивый! Глаза чистые. Дело было так: отдыхал в Крыму с друзьями, нажарили шашлыков, купили сала и водки и гуляли всю ночь. Пили все однокурсники, но заболел только он. Скрутило, терпел, а когда совсем стало невмоготу, вызвали «скорую». Положили в больницу, позвонили ему домой, родители прилетели и… отказались от операции, то ли столичный снобизм «мы повезем его в Питер, там лучше», то ли еще что-то. Привезли в Питер. Парня срочно прооперировали, но было уже поздно…

Я дежурила в ту ночь, он очнулся часов в пять утра (это было 2 сентября), спросил, как меня зовут, шутить пробовал, дурака валять, смешной и терпеливый. И вздохнул неожиданно:

– Все в универ пошли, а я тут. Скорей бы домой!

Больше он в себя не приходил. Вернее, очнулся буквально на пару минут, именно тогда, когда пришел священник. И иначе как чудом я это назвать не могу. Когда стало ясно, что это – все, его бабушка пригласила священника и попросила причастить. Пришел священник и спросил, слышит ли он его, и он пошевелил в ответ рукой. Мы все, врачи и медперсонал, думали, что это просто непроизвольное мышечное сокращение. Но целую минуту он отвечал утвердительно на все вопросы, или отрицательно, как положено – шевелением руки. Мы тогда все были изумлены, около него собрались все медработники. Его причастили, и к вечеру он умер. Помню, как пришли его друзья и бодро спрашивали, как Белов.

– Умер.

– Нет, вы не поняли… Белов Евгений.

– Он умер.

– Как умер? Нет, вы его путаете с кем-то…

…Хорошо, что нам не надо понимать таинство смерти, что есть определенные защитные механизмы, иначе бы мы просто не выжили.

Это то, что будет всегда меня волновать и мучить. Все эти тайны – любви, рождения и смерти стали для меня в этом мире отголосками тайны Божественной. Именно такие, будничные, на первый взгляд, явления как любовь к мужу, рождение дочки являются для меня доказательством Его бытия. Потому что в них… так мало объяснимого.