Ты не рядом, но со мной

У меня умер отец. Это щемящее чувство пустоты, не разрывающее вас изнутри, а вечно сидящее и колющее где-то в районе сердца. Когда ты вечно рыдаешь и думаешь, почему он? Почему не другой? Почему в конце концов не ты, а самый близкий для тебя человек?

Все началась со слегка пожелтевших глаз. Потом состоялась череда посещений больниц и сдач анализов, а закончилось все диагнозом: рак поджелудочной железы 4-й степени с метастазами в печени. Это не лечится. Есть виды рака, которые можно лечить, но этот – нет.

Врачи все время «подбадривали»: «Да он максимум год проживет, не тратьте деньги, после смерти пригодятся». Но я все равно верила в чудо и отметала любые плохие мысли, думала, что невозможно и несправедливо забрать такого хорошего человека. Я даже не пыталась проводить больше времени с папой и вела себя как обычно, потому что была уверена, что это не последний мой год с этим человеком, он еще оценит моего мужа, погуляет на моей свадьбе, покажет моим детям Алтай и научит ловить рыбу. Все эти мечты закончились через 9 месяцев вместе с моей верой во вселенскую справедливость.

После смерти папы я две недели рыдала не переставая. Откровенно хотелось сдохнуть, но быть рядом с ним. Плакала от обиды: в душе было стойкое ощущение предательства, ведь он бросил меня, оставил одну. Плакала и от счастья, потому что папа освободился от этих жутких болей. А еще я понимала, как он хотел жить. Я тоже хотела, но не могла понять, как можно счастливо жить без него.

Я постоянно заедала стресс, поправилась на 7 килограммов за месяц и никак не могла заставить себя похудеть. Я вечно находила отговорки, думала, что мне надо отдохнуть от всего, но только больше уставала от бездействия и глубже погружалась в омут лени. Я потеряла всех друзей и нисколько об этом не сожалела, потому что видела пример 20-летней дружбы, которая испарилась в период папиной болезни: папины друзья исчезли один за другим и не стали поддерживать его. Этот период великой депрессии настолько меня «деграднул», что и по сей день я чувствую себя тупой девочкой, возраст которой не соответствует умственным способностям. Все, что меня интересовало, – это онкология. В память резко въелась цитата академика РАН В. П. Скулачева: «Все мы умрем от рака. Только некоторые до этого не доживут». Тогда же я узнала, что у Стива Джобса была та же болезнь, что и у моего папы, и это усилило понимание неизбежности смерти в папиной ситуации, ведь даже человек с такими финансовыми возможностями и связями не смог выкарабкаться. Я просмотрела все или почти все фильмы про онкологию. В них всегда сохранялся один и тот же посыл: «Успей выполнить заветный список, пока не умер». Вот только как выполнять все действия, которые ты не успел сделать за свои 50 лет, за оставшиеся 9 месяцев, 3 месяца из которых ты пытаешься узнать свой диагноз, а оставшиеся 6 проводишь между больницами и домом? Мама уставала покупать мне увлажняющие средства для глаз. Мы разговаривали с ней, убеждая друг друга, что все хорошо. К психологам я не хотела. Зачем? Я ведь и так знаю, что они скажут.

Через несколько месяцев началась вторая стадия великой депрессии. Я поняла, что надо что-то делать, и круто взялась за дело. Я училась не переставая, спала по 5 часов в день, на выходных не отдыхала, не общалась ни с кем, кроме одноклассников утром и мамы перед сном. Я пыталась восполнить выветренные за первые месяцы знания, сделав себя вечно уставшей трудоголичкой.

Папа тоже был трудоголиком. Он все мог и все умел. Я видела, как маме недоставало человека рядом, способного поменять резину на машине. Начала думать, что невозможно найти такого же мужчину, как папа, который всегда помогал бы без просьб. Он ни разу не предлагал обращаться к платным специалистам, чтобы поменять шланг от душа в ванной, все делал сам. Я много думала о мужчинах и о браке и додумалась до того, что любовь и брак в итоге не спасают от одиночества. В конце концов я поняла, что у мамы есть только я. И начала жить ради мамы. Поддерживала ее, как могла, и словами, и делами. Пусть меня эти разговоры не утешали, но ей от этого было легче. Вроде бы.

Время не помогает. Иногда кажется, что вот сейчас уже полегче, но вдруг приходит осознание утраты, буквально режущее внутренности. Раз за разом наступают моменты, когда только папа мог бы дать совет. Как бы ты ни смирялся с потерей, отрезанная рука снова не отрастет. Но не нужно делать из себя жертву, надо терпеть и ждать подходящего случая. Только тогда сможешь освободиться от боли.

День, который все изменил, случился в январе. Ничего особенного не произошло, я просто в какой-то момент настолько выбилась из сил, что не смогла заснуть. Слезы потекли ручьем, и я просто взяла папину фотографию и обняла ее. Я почувствовала папу рядом и поняла, что он всегда будет со мной. Он дал мне жизнь и ни в коем случае не нанес ущерба, уйдя из нее. Он просто стал далекой звездой, которую я не смогу достать за всю жизнь, но я могу смотреть на нее и идти за ней. Я пообещала себе сделать так, чтобы он мной гордился. Я начала жить по-новому, больше спать, учиться осмысленнее, заниматься спортом, чаще читать. Я не знаю, чем помогают психологи, не верю в проникновенные разговоры с родными и близкими (сколько их у меня было!), но я уверена: в переживании боли обязательно будет момент, когда ты поймешь, что пора вылезать из могилы, в которую сам себя закопал. И этот момент упускать нельзя.

Софья Юркевич